1
Глава II
Фрайберг. Город малый, но чистый и процветающий, высеченный в скалах Северного нагорья. Всего в ста милях оттуда располагалась портовая деревня, откуда поставляли жителям провиант. Хоть город и процветал, он был огорожен от внешнего мира словно монастырь: высокими горами с севера и востока, а также рвом и высоким рядом частокола с юга и запада. Войти туда по подъемному мостику могли лишь те, у кого имелся пропуск.Жителями здесь считались наемники. Ибо город этот являлся анклавом Братства, в те времена процветающего и пользующегося огромным авторитетом. Наемники были разномастными: и простые рубаки, и воры, и профессиональные убийцы, и маги. Здесь они чувствовали себя в безопасности, а за безопасность свою платили одним – работой, выполняя многочисленные, даже опасные контракты. Понятное дело, прятаться в этом городе могли лишь те, кто скрывался от закона или же кому просто некуда больше податься.
Жители окрестных деревень и городов слагали баллады о славных наемниках Братства, освобождающих из разбойничьего плена молодую принцессу, помогающих королю одолеть вражескую нечисть, спасающих морские корабли от шторма, крадущих у богов свет и огонь для людей. Само общество даже звали в народе не просто «Братство», а «Братство благородных и бесстрашных рыцарей». Стать его членом считалось мечтой любого ребенка – и не только.
Скорее всего, именно поэтому измученная голодом и нищетой женщина в деревенском сером платье и с платком на голове принесла своего младенца сюда, оставив у края рва перед воротами во Фрайберг. Было раннее утро, начинался рассвет. Она оставила ребенка в корзинке, с мокрым от слез лицом поцеловала его в лоб и убежала. Мальчик мирно спал, даже не подозревая, что сейчас произошло.
Часовые, патрулировавшие местность вокруг частокола, не сразу заметили корзинку. Увидев ребенка, они незамедлительно принесли его Матроне в храм – женщине, управляющей делами Братства под видом обычной монахини, наставляющей храбрецов на путь истинный. Долго отнекиваясь, она все-таки согласилась взять его под свою опеку. В корзинке вместе с ребенком лежала записка, на которой было указано лишь его имя: Айден Вудкорт.
Мальчик рос в стенах храма, учился молитвам, постигал религию. Но затем в возрасте десяти лет его забрали из храма. И тогда он попал уже не в цветущий и славный городок Фрайберг, а в катакомбы под ним. Здесь ему открылась истинная сущность всего города и его жителей. Здесь же его и обучали обращаться с мечом, луком, кинжалом. Помимо этого он учился верховой езде и рукопашному бою. Из мальчика готовили, на первый взгляд, наемного убийцу.
Но годам к четырнадцати кроме боевых искусств его заинтересовала наука. Матрона согласилась научить его читать и писать, вести себя в обществе. Айден не вылезал из библиотек два года, с упоением перечитывая книжки о великих полководцах и стратегах, изучал географию и историю. Но вскоре ему поручили его первое задание. Ибо был он ничуть не лучше и не хуже остальных жителей города, обязанных платить за приют работой.
Мальчик был счастлив взяться за первый контракт – сопроводить знатного господина из западного порта в Анаман. На это ушло около недели пути, и за это время он изрядно заскучал: не встречалось ни разбойников, ни чудовищ, от которых надо защищать его цель. Все казалось однообразно и уныло, и Айден по-черному завидовал тем, кого отправляют в «горячие точки» разрешать вопросы на полях боя. Его влекла опасность и сражения.
И вот на свое совершеннолетие он получил по-настоящему интересный и захватывающий контракт. Тогда же его и познакомили со светловолосой девушкой Кирой, которая должна была под его присмотром «нюхнуть пороху». Ей исполнилось всего тринадцать. И именно она вспорола глотку поверженному грабителю, которого обязался убить Айден. Но он не смог. Ему не составило труда обезоружить его, повалить на землю, избить – но отнять жизнь он не мог. Зато с этим легко справилась Кира.
Когда ей стукнуло уже семнадцать, а ему двадцать два, они встретились снова. Взросление изменило обоих – как внешне, так и в душе. Айден стал увереннее, смелее, сильнее. Кира стала привлекательнее и грациознее. В юных сердцах запылала страсть и влечение. Все свои совместные контракты они выполняли с особым душком. Они получали от этого удовольствие, получали удовольствие друг от друга.
Однако вскоре настало время ссор и расставания. То было время перемен и переломных моментов. Конечно же, не прошло и нескольких месяцев, как они снова стали вместе с еще большим влечением друг к другу. Айден любил ее и видел в ней свою музу. Кира любила его и видела в нем недостающий фрагмент себя. Но и этому было суждено продлиться недолго.
Спустя пару лет им достался новый контракт, требующий разорить монастырь на юго-востоке и перебить всех его служителей. Вообразив, что их ожидает битва с боевыми монахами-еретиками, приносящими в жертвы молодых девственниц, они с великим энтузиазмом отправились выполнять свою миссию. Влюбленная парочка считала это путешествие чем-то вроде медового месяца, предаваясь в пути всевозможным утехам. Но их ожидало нечто непредвиденное.
Монастырь, о котором говорилось в задании, стоял на равнине, отдаленный от всех городов и деревень. Высокие стены ограждали его от окружающего мира. За этими стенами находился храм с пристроенным к нему бараком – жилищем для монахов. Строения окружал зеленый внутренний двор, по которому служители монастыря могли прогуливаться, не опасаясь, что кто-то попытается на них напасть из-за высоких каменных стен. Но тот, кому нужно было разорение этого монастыря, прекрасно осведомил наемников, как попасть внутрь. Очевидно, контракт заключал один из монахов, изгнанный и затаивший жгучую обиду на своих бывших товарищей – так решили наемники, прибыв на место.
Пробираясь ночью по подземным коридорам, Кира сохраняла абсолютное спокойствие. Однако Айден уже тогда начал подозревать неладное, руководствуясь своей интуицией – даже пламя факела мерещилось ему странным. По описанию заказчика, там находилось около двух десятков человек, которые вполне могли оказать сопротивление в случае нападения. Потому двигаться по коридорам приходилось, на всякий случай, с оружием наготове.
Монахи спали, и только трое из них патрулировали стены монастыря с лампами в руках, вооружившись саблями. Все они носили коричневые рясы с капюшоном, но капюшон в темноте решили не надевать. Наемники смогли разглядеть их одинаково бритые головы, когда выбрались из подземелий во внутренний двор. На вид часовым было около двадцати лет. На стене, над главными воротами монастыря, висел небольшой медный колокол. Если один из часовых поднимет тревогу – у влюбленной парочки возникнут большие проблемы. Наемники договорились перебить монахов, пока те спят.
Сначала Кира предложила избавиться от часовых, чтобы те, в случае чего, не подняли на ноги весь монастырь. На этот случай она всегда при себе носила отравленные дротики. Механизм, позволяющий ей почти бесшумно стрелять этими дротиками, находился у нее на рукаве кожаного доспеха. Затаившись в тени высоких стен, она по очереди сняла каждого часового, пока те бродили в разных частях периметра. Не понимая, что происходит, они попросту попадали вниз, ломая себе позвонки.
Далее наемникам, не поднимая шума, нужно было перерезать глотки спящим в бараке монахам. Именно это и заставило Айдена усомниться в правильности своей миссии. Он отворил дверь первой кельи и вместе с Кирой зашел по скрипучему полу внутрь. В келье спали двое послушников: одному от силы десять лет, а другому шестнадцать. Рядом с ними не нашлось никакого оружия, о котором предупреждал заказчик – то были обычные безобидные дети.
Айден многозначительно посмотрел на Киру, взглядом пытаясь ей сказать, что он не станет убивать детей. Кира тихо приблизилась к младшему ребенку. Тот, укрывшись одеялом, тихо сопел во сне. Она склонилась над ним, о чем-то задумавшись, словно решая: убить или не убить. Айден положил ей руку на плечо, молча прося оставить их в живых. Но она ответила на это шепотом:
- Или умрут от наших рук они – или мы от рук наших собратьев.
Ему не хотелось этого признавать, но Кира оказалась как никогда права. Вернувшись в Фрайберг с известием о невыполненном контракте, они попросту подпишут себе смертный приговор. Матрона казалась доброй и мудрой женщиной лишь на первый взгляд, но те, кто хорошо знал ее, страшились не оправдать ее надежд. Она брала под свое крыло хорошо обученных наемников и просто желающих выжить в этом мире людей. За свою доброту и крышу над головой она требовала одно – безоговорочное выполнение контракта. Быть может, тем, кто совсем недавно вступил в Братство, было трудно понять, в чем причина ее фанатизма. Но после долгих лет под ее началом Айден знал, что дело во власти – Матрона чувствовала себя королевой небольшого государства, авторитет которого возрос до небывалых высот. И она ни в коем случае не желала терять этот авторитет и прощать тех, кто клялся ей в верности, но внезапно нарушил ее правила.
Кира не стала ждать ответа и ткнула стилетом в висок десятилетнему мальчику. Тот на мгновение вздрогнул и сразу же обмяк, истекая кровью. Стоя спиной к шестнадцатилетнему юнцу, Айден наблюдал за тем, как быстро Кира делает свою работу. Но в следующий момент он почувствовал на своей спине чей-то взгляд. Медленно повернув голову, чтобы боковым зрением взглянуть на кровать позади себя, он увидел кинжал, который был готов ударить его.
Белобрысый юнец понял, что его заметили, и попытался вонзить короткий клинок в спину пришельца. Айден молниеносно развернулся в полупируэте на левой ноге, правой ударив парня по щиколоткам. Потеряв опору, послушник с грохотом повалился на деревянный пол, лопатками стукнувшись о свою койку. Айден хотел заткнуть ему рот, но опоздал – он закричал что есть мочи во все горло, предупреждая своих товарищей в соседних кельях. Растерявшись, наемник свернул ему шею, резко оборвав его крик.
Увидев в глазах Киры молнии ярости, Айден понял, что сейчас из-за его оплошности им придется иметь дело с вооруженной толпой. Прикрыв дверь в келью, они стали ждать в засаде, пока монахи начнут в нее ломиться. Уже через минуту послышались шаги с коридора. Наемники притаились с оружием наготове – Кира со стилетом в левой руке и коротеньким мечом в правой, Айден двумя руками держал свой клеймор. Наконец, в дверь постучали.
- Ангэм! – послышался приглушенный женский голос из-за двери. Кира и Айден удивленно переглянулись. Заказчик говорил, что монастырь мужской. – Ангэм, у тебя все в порядке? Мы слышали, как ты кричал.
Понимая, что дальше ждать нельзя, поскольку наверняка вооруженная монахиня должна была вот-вот войти и увидеть тела детей, Кира кивком дала Айдену сигнал. Тот попятился слегка назад и с разбега ударил в дверь ногой. С грохотом она отворилась, чуть не слетев с петель, а за ней послышались стоны. Кира выскочила в тускло освещенный настенными светильниками просторный коридор, размахивая мечом с воинственным кликом. Но, оказавшись в коридоре, она обомлела. На нее, лежа на полу с расшибленным лбом, смотрел мальчик примерно того же возраста, что и убитый ею послушник.
Айден вышел из кельи, осматриваясь по сторонам и держа клеймор наготове. Увидев, что за дверью лежала вовсе не женщина, а очередной ребенок в пижаме, он удивленно посмотрел на свою напарницу. Кира услышала возню в других кельях и насторожилась. В коридор выбежало еще свыше десятка детей в возрасте от десяти до шестнадцати лет, одетых в одинаково белые пижамы. В руках они держали небольшие, но хорошо заточенные сабельки.
- Не нравится мне это, - прохрипел Айден, окинув взглядом детвору.
- Что вы сделали с Ангэмом? – спросил самый высокий и худой бритоголовый юнец, поднимая свою саблю.
- Они убили его! – пропищал сбитый дверью мальчик, заглянув в келью.
Кира рассеянно глянула на него, в его залитые слезами и переполненные страхом глаза и сразу же вопросительно посмотрела на Айдена. Но Айден не видел этого взгляда. Он был занят детворой, которая после этого известия уставилась в ожидании на своего очевидного лидера – худого и высокого юнца с блестящей лысиной. Тот скорчил злобную гримасу, но не успел что-либо приказать своим товарищам.
Мальчик с разбитым лбом вонзил откуда-то возникший у него в руках перочинный ножик прямо в ступню Киры, пробив ей кожаный сапог. Она вскрикнула от боли и рефлекторно ударила с разворота мечом. Мальчик упал и моментально обмяк. На его голове от макушки до лба кровоточил глубокий рубец. Кира опешила, шокированная тем, что ненароком натворила. Детвора не стала больше ждать приказов своего лидера.
Толпа детей понеслась с дикими воплями на чужаков. Наемникам ничего больше не оставалось, кроме как защищаться. Первой полетела голова четырнадцатилетнего паренька, желавшего ударить Айдена саблей. Не успевая задуматься над тем, что он творит, он едва успевал постоянно отскакивать и уклоняться, парировать удары и контратаковать. Краем глаза он видел, как ловко управляется с детьми Кира, рассекая своим мечом им глотки, вонзая стилет прямо в сердце или висок. Одному ребенку лет двенадцати Айден отрубил обе руки своим клеймором. Мальчик взвыл от неистовой боли и упал на спину. Выбора не оставалось – пришлось вонзить клинок ему в грудь, чтобы избавить от страданий.
Когда с толпой было покончено, остался лишь один – высокий лидер. Все это время он стоял позади всех и не решался подойти ближе, видя, как быстро гибнут его товарищи. Понимая, что сейчас настанет его черед умирать, он развернулся и побежал в дальний конец коридора. Кира рванулась за ним. Айден остался стоять над телами убитых детей. Он упал на колени, выронив клеймор и посмотрев на свои руки, которые запачкались в крови.
Айден обводил взглядом каждого убитого. У кого-то не было головы. У кого-то голова была разрублена пополам. Он посмотрел на отрубленные кисти, которые до сих пор сжимали сабельку. Всюду лилась кровь – она образовывала под ним целое багровое озеро. По щеке покатилась слеза, которую он тут же отер, размазав по лицу кровь. Раздался звон колокола – не того, что служил сигналом тревоги на оборонительной стене. То был огромный колокол на вершине храма.
Поначалу Айден сидел на коленях, прислуживаясь в прострации к этому колоколу. Но затем, словно проснувшись, он понял, что звонить могут только служители монастыря. А значит, кто-то оставался до сих пор жив и представлял для наемников опасность. Более того, Кира до сих пор не вернулась из своей погони за бритоголовым юнцом. А значит, что-то опять пошло не так.
Он поднял с пола клеймор и побежал в ту сторону, где недавно скрылась его пассия. Дверь, в которую выбежал юнец, вела во внутренний двор – в жилище послушников можно попасть с двух сторон. Оказавшись во тьме неосвещенного внутреннего двора, Айден направился к высоким массивным дверям храма. Двери оставили приоткрытыми, из щели струился яркий свет.
Внутри было светло – на стенах в железных держателях храм освещали многочисленные лучины. Почти от самых дверей до приподнятого над полом алтаря расставлены деревянные скамьи в семь рядов. На передней скамье сидел некто в капюшоне – судя по росту, не тот юнец, за которым погналась Кира, но довольно взрослый мучжина. Сама девушка лежала без чувств на каменном алтаре.
Айден, осторожно приблизился к сидящему на скамье монаху, готовясь в любой момент отразить нападение. Между его скамьей и подъемом для алтаря лежал сбежавший юнец. Из груди у него торчал стилет Киры. Застывший взгляд на его бледном лице с ужасом смотрел на высокий потолок. Рот его остался слегка приоткрытым, а на губах виднелась запекшаяся кровь.
- Больше всего, - раздался громкий сиплый голос монаха, заставив Айдена вздрогнуть и перестать разглядывать юнца, - я не люблю трусость.
Монах продолжал сидеть спиной к пришельцу, не двигаясь.
- Я могу простить человеку жестокость, - продолжил он, - обман, жадность. Эти пороки можно излечить. Но трусость никак не излечишь. Если человек родился с сердцем крысы – таким он и умрет.
Он повернул голову к Айдену. Наемник увидел старческое обвисшее морщинистое лицо. Глаза выглядели помутневшими. Когда монах говорил, было видно, что у него осталось совсем немного зубов.
- Пожалуйста, садись, - предложил он Айдену.
- Что вы сделали с Кирой? – процедил сквозь зубы тот.
- Или не садись, - равнодушно отвернулся монах. – Во всяком случае, оружие можешь убрать. В этом монастыре не осталось более тех, кто станет на тебя нападать.
Айден снова посмотрел на Киру. Та лежала, свесив руки и ноги с мраморного алтаря, выполненного в форме параллелепипеда. Подойдя к ней и при этом не выпуская из виду монаха, он наклонился, услышал ее дыхание. По-прежнему держа меч в руках, он спустился с возвышения и сел на скамью, оставляя между собой и монахом приличное расстояние. Только тогда наемник слегка расслабился и положил клеймор себе на колени, придерживая при этом рукоять на всякий случай.
- Что с ней? – спросил Айден холодно.
- Она сейчас общается с миром грез, - протянул сипло монах. – Патрик ударил ее по голове, устроив ей засаду.
- Так это не она убила его? – удивился наемник.
- Я не терплю подлых ударов со спины, - пояснил старик.
- Мне очень жаль ваших детей, - сказал Айден после минутного молчания, найдя в себе силы. – И вас мне тоже жаль.
- Я знал, что этот день настанет. – В его голосе послышалась усмешка. – Моим послушникам не всегда нравилось то, какими методами я учу их постигать религию. Я знал, что рано или поздно один из них захочет моей смерти.
- Не прикидывайтесь. Вы прекрасно знаете, что дело тут не в вас – заказчик требовал убить всех. Даже детей. Если я убью вас сейчас, то истинная цель этой резни останется тайной. Так может, вы объясните мне, чем этот монастырь мог кому-то насолить?
Монах замолчал, дрожащей рукой почесывая щеку под капюшоном. Затем этой же рукой указал прямо перед собой. Айден удивленно взглянул туда, куда тычет пальцем старец.
- Кира? – спросил он, не понимая, что ему хотят показать.
Старик покачал головой, и Айден сообразил, что дело в алтаре, на котором лежала Кира. Взяв клеймор в правую руку, он ступил на небольшое возвышение. Сбоку в щель мрамора был вогнан меч его напарницы. Тогда до него дошло, что алтарь – это вовсе не алтарь, а саркофаг. Желая коснуться меча, чтобы вскрыть саркофаг, наемник протянул к нему левую руку. Но в следующий миг, опередив его, монах громко просипел:
- Не стоит этого делать.
- Почему? – взглянул на него Айден.
Монах поморщился, уставившись на торчащий из саркофага клинок.
- Просто не стоит, - опустив глаза, ответил он.
Наемник сверлил его взглядом, ожидая хоть каких-то объяснений. Простояв так с минуту, он еще раз глянул на щель, образованную клинком. Очевидно, Кира попыталась приподнять мраморную плиту, во время чего ее сзади огрел по голове несчастный лидер монастырской малышни. Затем монах убил подлого Патрика стилетом, выпавшим из рук девушки. Но кто звонил в колокол?
- Ваш балахон, - заметил Айден, - он в крови!
Подойдя чуть ближе, он смог разглядеть, как по шее старика медленно стекает кровь. Под ногами у него, скрытая длинным балахоном, накопилась уже багровая лужа. Что-то шло определенно не так. С перерезанным горлом долго не живут…
- Да, ты угадал, - сипло ответил монах, отвечая на немой вопрос Айдена. – Это мой саркофаг. Твоя возлюбленная освободила меня, вскрыв его. Извини за этот маскарад. – Он указал сам на себя. – Другого свободного тела не нашлось.
В теле старика находился какой-то, очевидно, древний дух, способный вселяться в мертвые тела. Попытавшись восстановить последовательность событий, Айден представил, как Кира врывается в храм в погоне за беглецом, видит монаха, убивает его и, потеряв из виду юнца, вскрывает саркофаг. Затем мальчишка подкрадывается к ней и бьет чем-то по голове, а выбравшийся из заточения дух убивает его и спасает тем самым от смерти свою освободительницу. Вот только духи бывают разные – темные и светлые. И что-то подсказывало Айдену, что прятать светлого духа в саркофаг никто бы не стал. Его опасения подтвердились:
- Ты боишься смерти? – спросил дух. – Не спеши с ответом, подумай хорошенько!
Айден задумался над его вопросом. Конечно, каждое живое существо хочет жить и боится умереть. Каждому свойственен инстинкт самосохранения, заложенный в нас природой. Но в некоторых случаях страх перед лицом смерти испаряется: из-за отваги и храбрости, из-за глупости, из-за психических отклонений – или, как в случае Айдена, из-за разочарованности и отвращения к себе.
- Скорее нет, чем да, - ответил он холодно. – Ты убьешь меня?
- Пробыв в заточении около пятидесяти лет, - просипел дух, - считая дни по ударам этого треклятого колокола, я очень истосковался по убийствам – это так. Но свою жажду убивать я слегка утолил, порвав этому юному трусу предсердие.
Он замолчал, закрыв глаза, и Айден снова услышал неистовое биение колокола – некоторые духи обладали способностями телекинеза.
- Эта девушка освободила меня, - продолжил старик, - дала мне возможность дышать этим воздухом. Хотя, признаюсь, обоняние у этого старика было ни к черту… Впрочем, переселюсь-ка я в этого молодца.
Он привстал, собираясь подойти к Патрику, но Айден его остановил, сказав:
- Ты так и не ответил, что ты собираешься делать с нами.
- С вами? – переспросил дух. – Изначально ты спрашивал о себе. Люди существуют уже несколько тысячелетий – и за все это время в них не выветрился эгоизм. И, помяни мое слово, не выветрится никогда. Но будь спокоен, если ты действительно переживал за девушку. Она освободила меня – и ее я не трону. Возможно, однажды я верну ей долг. Но вот ты… Ты перебил всех детей этого треклятого монастыря. Скажи мне, зачем?
- Я исполнял приказ. Не исполнил бы – меня бы убили.
- Следовательно, ты убивал безоружных и беззащитных детей только для того, чтобы самому не умереть? – Айден кивнул. – Я вижу твою душу, мальчик. И душу твоей подруги тоже вижу. Они обе порченные. У нее душа хладнокровного убийцы. У тебя – душа раскаивающегося убийцы. И ты надеешься, что вы подходите друг другу?
Айден промолчал, ожидая ответа на свой вопрос.
- Ты мне нравишься, - заметил дух. – Мне нравится в тебе то, как ты сентиментален касательно чужих смертей и хладнокровен, когда речь идет о твоей. Я предлагаю тебе заключить сделку. Соглашаешься – останешься в живых. Отказываешься – и я займу уже твое тело. Смелей!
- Я слушаю, - погодя, ответил Айден.
- Пятьдесят лет назад меня и мою любимую жену заточил в саркофаги наш собственный сын, - начал монах. – Ему не нравилось то, что мы держим его дома взаперти - и он решил отплатить нам той же монетой.
- Вот так странно, - саркастически пробормотал Айден.
- Мы всего лишь хотели защитить его от опасности, которую для него представлял враждующий с нами род! – сипло воскликнул дух, яростно тряся кулаками. – Наши враги отняли у нас все, забрали нашу землю – мы не могли позволить им добраться и до нашего сына!
Айден виновато опустил глаза в пол. И дух продолжил уже более спокойно:
- Наш сын обладал магическим потенциалом, передавшимся ему от моего деда. С малых лет он двигал тумбочку, не прикасаясь к ней пальцем. И однажды ночью он сбежал из дома, телекинезом отодвинув засов с обратной стороны своей двери. Доносчики наших врагов видели, как он выбегает на улицу, и доложили своему хозяину о том, что у нас есть сын. Хозяин был неглуп…
- Что же он сделал? – спросил Айден, видя, как дух прервал свой рассказ, мрачно уставившись в никуда.
- Он нашел Асулема, моего сына, и спросил у него, почему он, такой маленький, бегает ночью по улицам без родителей… Асулем рассказал ему о том, как с ним жестоко обращаются родители. Хозяин предложил ему свою помощь, дабы отомстить нам. И естественно, он согласился. На следующее утро мы с женой получили известие о том, что наш сын в плену. Нам обещали выдать его живого, если мы придем одни без оружия. Какова была радость Маргариты, моей жены, когда она увидела, что с ним все в порядке. Мальчик ждал нас в пещере с двумя саркофагами. Кроме него там не было никого. Если бы мы только знали, что эти саркофаги были уготованы для нас…
- И далее Асулем произнес простенькое заклинание, вытягивающее душу? – договорил за него Айден, вспоминая книгу о восточном полководце, чья карьера закончилась именно от такого заклинания. – И в руке у него был амулет?
- Верно, - кивнул монах, противно чавкая разрубленной шеей и разбрызгивая остатки крови. – Был амулет. Но суть не в этом. Я пятьдесят лет томился в этом проклятом саркофаге. Меня перевезли сюда, в этот монастырь, где мне поклонялись словно какому-то идолу. Я слушал каждый день этот колокол, слушал дурацкие проповеди этого монаха, слушал писклявые голоса безмозглых детишек, просящих у меня подарить им хороший урожай. Знаешь, я даже рад, что ты их перебил.
- Давай ближе к делу, - холодно попросил Айден.
- Как ты уже, наверное, понял, я хочу, чтобы ты освободил мою жену. Я чувствую, что она все еще там, в Фалькоме. В Червоточине.
- Тебе следует знать, что освободить тебя и ее можно только уничтожив амулет. Только тогда ваши души отправятся на тот свет.
- Амулет можешь не трогать, мальчик. С этим я разберусь как-нибудь сам. Главное, освободи Маргариту из саркофага – и я оставлю тебя в живых.
- А если я соглашусь, но не выполню обещание? – уточнил Айден. – Что тогда?
- Я найду тебя, малыш. Не сомневайся. Я буду следить за тобой. И когда пойму, что ты больше не в игре, заберу твое бездыханное тело.
- Почему бы тебе самому не освободить жену?
- Это не твое дело, - усмехнулся дух и протянул ему руку. – Мы договорились?
Айден посмотрел ему в глаза и, немного погодя, с кивком пожал протянутую руку. Ладонь монаха была уже остывшая. Наемник вздрогнул, прикоснувшись к ней. Дух почувствовал его дрожь и рассмеялся, выхватывая свою руку и прикрывая ею беззубый рот. В следующий миг монах подмигнул ему и упал со скамейки на пол, не двигаясь, - дух покинул тело. Судя потому, как Патрик остался лежать неподвижно, он решил обойтись на этот раз без сосуда, витая где-то поблизости.
Контракт был выполнен – все были мертвы. Оставалось забрать Киру и вернуться за наградой. Так он и сделал. Взял девушку на руки, вынес из храма, через подземный коридор покинул территорию монастыря и вернулся к привязанным неподалеку от потайного хода лошадям. Возвращаться туда ему больше не хотелось.
Рассветало. Кира, наконец, очнулась. Она не помнила, как отключилась, не знала, что произошло, когда приподнялась плита саркофага. Айден и не рассказывал, не желая омрачать ее лишними подробностями. Ей хватило и того, что она помнила, какая резня произошла в бараке. Столько детей было убито той ночью… Однако Кира не спешила раскаиваться в содеянном.
Разумеется, забрав награду, они незамедлительно покинули ряды Братства, отправившись скитаться по северу. Девушка, как и ее любимый, не желала больше заниматься тем, за что платила Матрона. Но ее не грызла совесть. Она сумела пережить ту ужасную ночь и больше не вспоминать о ней. Айден поражался такому хладнокровию. Он всегда знал, что его подруга спокойнее относится к убийству – но такого отношения к смерти детей даже от нее ожидать было невозможно.
Окончательно разочаровавшись в ней и помня свою сделку с духом, Айден уже через месяц после ухода из Братства покинул Киру, когда они остановились в трактире Валодии, западной соседки Анамана. Уйдя от нее среди ночи, пока девушка спала, он нисколько не сомневался в своем решении. Его не терзали сомнения. Ему не хотелось оставаться с ней, поскольку он знал, что та Кира, которую он когда-то полюбил, умерла вместе с тем так и не проснувшимся мальчиком в келье.
Путь ожидал неблизкий. Айдену было суждено отправиться далеко на запад, откуда на галере пришлось плыть около месяца до самой Фалькомы, преодолевая страх и морскую болезнь. Еще с самого ухода из Братства он накрепко уверовал в Бога, молясь ему и прося прощения за то, что совершил в монастыре. Каждую ночь ему снились те дети. Каждую ночь они спрашивали, за что он их убил. Но у него не находилось ответа.
Айден чувствовал поблизости витающий дух, который жаждал освобождения своей жены. Он знал, что если отступит хоть на шаг от своей цели, разгневанный призрак уничтожит его и заберет себе крепкое тело. Но Айдена вела вовсе не боязнь ужасной кары. Он чувствовал, что душа его проклята, знал, что кровь детей никогда не смоется с его рук. Ему нужно было отпущение. И надеясь на это отпущение, он стремился покончить с мучениями несчастного духа.
***
[Продолжение следует]
- Miraak это нравится
