Глава III

Рокия. Думаю, все уважающие себя анаманцы побывали здесь хотя бы раз. Сюда приезжали не только жители империи, но и путешественники с других стран. Мало кому была непонятна эта неведомая сила, привлекающая толпы людей в горную столицу. Ибо той силой была неписанная красота. Толпы художников стекались сюда со всех концов континента. Но ни одному из них не удалось полностью передать всю ту живописную неповторимость морозных северных гор, бурлящей горной реки, водопадов и кристально чистого озера у подножия скалы. Никто не мог изобразить всей красоты и города Рокима.
Роким – сердце Рокии. Пусть этот город занимает лишь северную часть провинции, располагаясь в горах почти над самым водопадом, основная часть туристов была сосредоточена здесь. Причина была ясна: это был самый красивый и удивительный город в стране – а может даже, и во всем мире. Кроме того, здесь находился императорский дворец, откуда осуществлялось управление империей.
Сам город стоял, как уже было сказано, почти над водопадом, чуть вверх по течению горной реки Жемчужины. Огромные каменные подпорки уходили глубоко в воду, погружаясь в скалы, что позволяло Рокиму сохранять устойчивость, будучи построенным в незапамятные времена горными эльфами над бурлящей рекой. Из этого места открывался прекраснейший вид на водопад и образованное им озеро Кристалл – ледяное, но невероятно чистое и даже, по некоторым слухам, волшебное. Потому дворец был построен именно так, чтобы балкон из покоев императора на втором этаже и балкон из тронного зала на первом выходили прямо над водопадом.
Конечно же, стоять на таком открытом и просторном балконе было довольно холодно, и императору с его свитой приходилось накидывать меховую шубку, чтобы не подхватить воспаление легких. Но эта трата времени на переодевания была более чем оправдана. Поэтому когда император, наконец, предлагал гостям прогуляться в его сопровождении на этот чудесный балкончик, в сердцах гостей сразу же вспыхивал неописуемый восторг: узреть оттуда красоты Рокии было мечтой любого смертного. Но какими бы радостными они ни были внутри, лица у них сохраняли абсолютное спокойствие и покорность, как того требовал придворный этикет.
Разумеется, трехэтажный императорский дворец был не единственным строением, заслуживающим внимания. Роким был довольно крупный город, защищенный с севера высокими скалами, а с юга – не менее высоким водопадом и крутым склоном. Попасть сюда можно было лишь по плавным горным подъемам по обе стороны от водопада. Оба подъема имели дугообразную форму, будучи высеченными в скалах, и начинались на одинаково небольшом расстоянии от озера Кристалл, а заканчивались в западной и восточной части города, где возвышались внушительных размеров каменные ворота. Ворота были установлены в толстых стенах, защищающих город с востока и запада. Это лишало всякой возможности осадить Роким и делало его абсолютно неприступной крепостью.
Даже из-за громадных стен были видны высокие остроконечные башенки – Университет волшебства. Из названия понятно, что этот огромный огороженный дополнительными литыми узорчатыми воротами дворец принадлежал чародеям, а доступ к нему имел ограниченный круг лиц. Башенок всего было пять: четыре по квадратному периметру и одна в центре. Никто не знал предназначения этих строений. А потому лишь ходило мнение, будто каждой башне присуща своя стихия: огонь, вода, воздух и земля. Центральную кто-то относил к стихии смерти – то есть, к некромантии. Однако некромантия была запрещена во всех цивилизованных странах, а значит, это мнение было ошибочным.
Роким был условно поделен на четыре района. Самый западный район, начинающийся у ворот, был общедоступным для всех сословий. Здесь проживали в своих бревенчатых двух- или одноэтажных домишках, построенных на минимальном расстоянии друг от друга, представители рабочего класса и купцы. Сюда на рынок приходили все. Особенно тесно бывало, когда проводились ярмарки. Но после смерти императора был объявлен траур, из-за чего все ярмарки были отменены. Однако это не лишило купцов обычного притока клиентов с разных стран. Стоит отметить, что – хоть это и был один из районов столичного города – чистотой он не особо отличался. Жители выливали помои из окон прямо на улицу, не заботясь о том, как бы не попасть в случайного прохожего. Бедняки просили милостыню и прятались от стражников в тесных переулках, разнося по району болезни. Стражники, кстати говоря, когда-то активно взялись за бездомных, а потому улицы стали несколько чище без них. Теперь же нищие собирались в канализациях под городом.
Южный район – как вы наверняка догадались – принадлежал знати. Эта часть города резко отличалась от торговой своими изысканными белыми каменными домами и особняками. Прекрасные колонны украшали веранды состоятельных дворян. Узорчатые деревянные заборчики, ограждали зеленые сады с ухоженными кустами и цветами. Кое-где из-за ограды виднелись теплицы. Благородные дамы прогуливались по саду в сопровождении своих еще слегка неуклюжих молодых дочерей и прислуги. Хозяева же в основном мелькали в окнах своих кабинетов в обществе своих будущих зятьев. Где-то по вечерам слышались серенады, что воспевали влюбленные юнцы своим пассиям, которых жадные отцы уже готовились отдать замуж какому-нибудь богатому старому развратнику. Это был очень красивый и чистый район, увенчанный императорским дворцом, - и стража бдительно охраняла его от черни.
Восточный район, куда можно было попасть через восточные ворота, принадлежал гарнизону. Здесь были расположены казармы стражи, а также в простеньких деревянных или каменных домишках были расквартированы войска. Офицерам, конечно же, доставались только самые лучшие дома – двухэтажные бревенчатые, с каменной крышей. Простым воякам были отведены бараки и одноэтажные домики. После подписания указа о регентстве короля Таленэля, из людей здесь осталась лишь немногочисленная стража, патрулирующая районы. В качестве военного гарнизона здесь были размещены эльфийские воины и лучники, коих стражники неслабо боялись, а потому никогда не трогали своими претензиями. Попасть в эту часть города могли только солдаты анаманской армии или государственные чиновники.
И наконец, северный район, выделяющийся башенками Университета волшебства. Эта часть города была значительно меньше остальных, ибо здесь проживали в своих каменных двухэтажных домах представители интеллигенции: ученые, врачи, чародеи. Стражники могли пустить сюда простолюдинов только в случае крайней необходимости – если, к примеру, кто-то при смерти и необходима срочная помощь лекаря. Во всех остальных случаях попасть туда могла лишь знать или тот, кто просто способен сойти за благородного господина. Впрочем, чародеи из Университета подобающе относились разве что к самому императору – к остальным они обращались с глубочайшим презрением.
Четыре района пересекались улочками в одной точке – главной площади. Здесь был построен высокий храм без крыши и с кольцеобразной стеной диаметром около ста футов. Стена сужалась кверху, словно жерло вулкана. По центру круглого храма стоял трехступенчатый фонтан диаметром в семь футов и высотой в десять футов. Дверей также не было – вместо них зодчие вырезали четыре высокие арки, ведущие с улочек четырех районов. Естественно, это было сделано для того, чтобы попасть сюда мог каждый: от простолюдина до императора. Храм звался C’evek, что в переводе с языка горных эльфов означало «Свободный», потому и принято было его именовать Храмом свободы.
Что же касается озера Кристалл у подножия высоченной скалы – туда запрещено было ходить всем, кроме жрецов из Храма, уполномоченных представителей Университета и императора. Бдительные стражники отгоняли зевак от спуска к воде, а самых настырных могли даже избить – а то и вовсе убить. Озеро строжайше охранялось, поскольку его небывалая чистота имела огромную ценность – как в религии, так и в науке. Естественно, богатый рыбой водоем привлекал кучу рыбаков – некоторые даже отваживались обращаться во дворец за разрешением порыбачить. Но таких гнали оттуда в шею.
Прекрасен был Роким – и не менее прекрасна была остальная Рокия. Потому этот город издавна стал предметом черной зависти соседних государств. Но ни одному из них не удалось захватить его. С самого его заселения людьми, он принадлежал Анаману, переходя от одного императора к другому. Но, как вы знаете, последний император скончался, не оставив единого наследника. С тех пор здесь правит регент Таленэль, недолюбливаемый знатью, но неоспоримый благодаря своему непобедимому гарнизону.
В тот день король эльфов прогуливался по дворцу в своем изящном зеленом одеянии с золотыми узорами и иссиня-черным плащом до пят с рубиновой застежкой на груди. Белоснежные волосы его оставались, как всегда, распущены, и лишь челка была убрана назад в косичку. Взгляд его властно скользил по высоким белым колоннам из мрамора в тронном зале, по зеркально отполированному черному столу в форме подковы, переходил на галерею второго этажа, идущую по бокам зала, останавливался на высоких панорамных окнах и медленно, неохотно опускался на трон. Тогда обычно усмехающиеся губы кривились в отвратительной гримасе, а кулаки сжимались изо всех сил, заставляя черные перчатки плотно обтягивать костяшки.
Пока он так стоял, с презрением глядя на трон, в зал вбежал запыхавшийся молодой паж в сером суконном костюме с коротко стрижеными русыми волосами. Стражники у дверей не стали его останавливать, зная его в лицо. Пробежав с шумом по черному мрамору половину зала и остановившись в трех шагах позади Таленэля, он, задыхаясь от быстрого бега, раболепно поклонился и затараторил:
- Повелитель! Разрешите обратиться!
- Слушаю тебя, - медленно и лениво протянул эльф, не оборачиваясь и не отрывая взгляда от трона, стоящего на небольшом возвышении.
Возвышение это покрывал красный ковер с золотыми узорами в виде лилий и шестиконечных звезд. На самом троне были такие же узоры на бордовых обивках спинки и сиденья. Подлокотники оставались без обивок, вырезанные из черного дерева.
- Повелитель, - пытался откашляться паж, не поднимая головы из поклона. – Его величество Багумир Донарийский прибыл к вам по приглашению…
- Так быстро? – удивился Таленэль, оборачиваясь. – В таком случае скажи ему, что я жду. А затем распорядись, чтобы слуги накрыли стол.
- Да, повелитель!..
Паж развернулся кругом, задрал голову и убежал прочь. Эльф посмотрел ему вслед с тенью отвращения во взгляде и невольно фыркнул. Осмотрев свои остроносые черные сапоги, он принял непринужденный вид и стал с притворным интересом разглядывать расписные высокие потолки. Когда в зал быстрым шагом вошел одетый в запыленный походный плащ с кольчугой король Багумир в сопровождении своего лакея и телохранителя в стальных доспехах, Таленэль изобразил неожиданность:
- Ах! – воскликнул он театрально, отрывая взгляд от потолка и устремляя его на гостей. – Мой долгожданный брат!
Затем он быстрым шагом пошел ему навстречу с распростертыми объятиями. Багумир жестом велел своим подданным остановиться, а сам приблизился к эльфу и по-братски обнял его. Оба брата засмеялись, когда король Донарии потянул за уши Таленэля. Стражники у дверей занервничали, вцепились в свои алебарды и не знали, что им делать. Однако потом они расслабились, когда стало ясно, что короли попросту дурачатся.
- Лопоухий! – поддразнил эльфа Багумир и снова зашелся смехом, выпуская из объятий.
- Толстяк! – тем же ответил Таленэль, отпуская пухлую щеку брата. Он глянул на его испачканный снизу плащ, на слипшийся от грязи мех под кольчугой и покачал головой. – Вижу, спешил ты, братец. А потому прикажу немедленно приготовить тебе ванну.
- Нет, нет! – запротестовал король Донарии, отступив на шаг назад. – Это может обождать до вечера. Мне бы поесть только, а то дорога была долгая и под конец холодная. Аппетит разыгрался зверский!
Таленэль махнул служанке, наблюдающей за гостями с галереи, облокотившись на невысокий деревянный парапет. В тот же миг она второпях зашуршала своим платьем и скрылась за дверью на втором этаже. Затем король эльфов снова взглянул на своего брата и кивнул, давая понять, что скоро подадут на стол.
Багумир повернулся к своим подданным и движением головы указал им на двери, чтобы они вышли и перенесли его вещи с улицы во временные покои, которые им приготовит придворная прислуга. Затем короли прошли к столу, на который уже расставляли тарелки и бокалы молоденькие чернявые служанки. Багумир наградил их похотливым взглядом, Таленэль – презрительным. Оба уселись во главе стола на резных стульях с высокими спинками из красного дерева, спиной к трону. Затем им принесли миски с водой и полотенцем, чтобы помыть руки.
На стол накрыли так, словно ожидалось еще человек пять гостей. Однако регент почти не притрагивался к еде, лишь изредка делая по глотку вина из бокала, который молоденькая девица в пышном сером платье тут же наполняла и становилась позади своего господина. Багумир же набросился на еду, отбросив все приличия и понятия об этикете. Он прекрасно знал, что рядом нет вельмож или иностранных послов, перед которыми следует вести себя по-королевски. Поэтому и стесняться смысла не было.
Он хватался за бараний окорок обеими руками, вгрызался в него, словно зверь, и с чавканьем откусывал огромные куски. Капли жира и соуса разлетались в разные стороны, падали на белую скатерть и салфетку, торчащую из-за воротника. Затем жирными руками Багумир брал бокал и с жадным клокотанием залпом выпивал вино. Таленэль наблюдал за своим братом, сохраняя добродушное лицо, но уголки губ его едва заметно искривились в отвращении. Король Донарии вытер руки об салфетку, вытащив ее из-за воротника, отер рот и бросил на пол, чтобы стоящая позади него русоволосая девушка сразу же подняла.
- Знаешь, – набив рот вишневым пирогом, сказал вдруг он. – Я никогда не пойму, почему ты уволил тех хорошеньких эльфиек, что прислуживали еще отцу, но новых девочек ты тоже подобрал со вкусом!
Таленэль улыбнулся и отпил еще глоток красного вина из хрустального бокала. Девушка попыталась наполнить его снова, но король властным жестом руки остановил ее. Она смиренно опустила голову и вернулась на свое место позади его стула, держа бутылку обеими руками наготове и ожидая приказа.
- Я никогда не стал бы, - певуче ответил регент, - эксплуатировать Священный народ. Это люди вероломно вторглись в наши земли свыше тысячелетия тому назад и изгнали нас с нашей родины. Большинство скрылось в лесах, с остальными люди обращаются как с отбросами общества. Неблагодарные свиньи… - Он злобно схватил край скатерти, но, увидев обеспокоенный взгляд брата, сразу же расслабился и сменил тон. – Я велел бывшим служанкам уехать в Альсорну, где сейчас управляет моими делами мой наместник. Он благородный воин и не посмеет их оскорбить. Там им будет куда лучше, чем в этом городе.
Нервно сглотнув от такой пламенной речи, Багумир оторвал себе пару синих виноградин.
- Отец не ошибся, взяв тебя в семью, - заметил он, выплевывая в кулак косточки.
- Дункан считает иначе, - ухмыльнулся прищурено Таленэль. – Он вообще за все время не назвал меня ни разу братом.
- Ну, Дункан – это Дункан. – Багумир пожал плечами и кинул в рот крупную виноградину. – Он полностью унаследовал характер нашего деда. Потому ему не дано понять, как император мог взять в семью лесного дикаря…
Таленэль снова сделал глоток вина и откинулся на спинку стула, слушая воспоминания короля Донарии, и сам вспоминал то утро.
Было не на шутку холодно. Январь оказался по-настоящему морозным. В лесу вся дичь словно погрузилась в зимнюю спячку, попрятавшись по огромным сугробам. Кое-где из-под снега торчали голые кусты, покрытые колючками. Солнце в этом месяце вставало поздно, а потому за три часа до полудня здесь еще царили сумерки. Вся Альсорна будто пребывала во сне, дожидаясь рассвета.
Свыше десятка конников медленно двигались по лесу, стараясь не издавать лишнего шума. Были среди них и двое детей: одному на вид лет пятнадцать, а другому около десяти. Оба были одеты по-дворянски: в белых тулупах, вышитых дорогими каменьями, теплых меховых сапогах и черных собольих шапках. Кони у них были породистые, белые. Дети ехали по обе стороны от своего отца. Тот управлял чистокровным вороным конем и был одет в такой же белый разукрашенный каменьями тулуп, меховую шапку и длинный плащ с золотой цепочкой на груди. Все трое были вооружены арбалетами, а при седле у них был закреплен колчан со стрелами. Рядом с ними семенили четыре гончие.
Остальные всадники были, очевидно, свитой и следовали позади детей, также вооружившись луками и стрелами. Не узнать мужчину на вороном коне не мог ни один смертный. То был император Бальтазар IV, владыка Анамана. Властный взгляд его глаз был точно таким же, как на портрете в Донаре. Черная бородка украшала слегка пухлое лицо. На вид ему было около тридцати пяти лет.
В то утро он со своими детьми и свитой отправился на охоту в леса Альсорны, принадлежащей ему по праву захваченной предком территории. Эльфы, обитавшие здесь, обязаны были при виде его падать на колени и кланяться своему повелителю. Однако ни одного жителя этих лесов почему-то никто не мог увидеть. Ибо эльфы были скрытны и знали здесь каждый куст.
- Быть может, - сказал негромко император, - зимой они впадают в спячку?
Все подданные – расслышавшие и не расслышавшие шутку государя – дружно засмеялись в один голос, как того требовал придворный этикет. От их громкого смеха над верхушками деревьев взлетела стая птиц, из-за чего снежный покров с веток посыпался на всадников, а где-то в чаще послышался хруст сухой ветки. Бальтазар поднял правую руку, приказывая всем замолчать. Прислушавшись, он понял, что слишком поздно уже мчаться на звук – зверь был уже далеко.
Потому всадники молча продолжили путь так же медленно и тихо, как и раньше. Но вскоре один из ловчих заметил на снегу свежие заячьи следы. Обрадованный император двинулся рысью по следу вглубь леса. Свита не отставала, держа луки наготове. Дети, явно промерзшие до костей, неуклюже вцепились в свои арбалеты и стали озираться по сторонам, следуя за отцом. По ним было видно, что охота была вовсе не их затеей. Собаки ждали приказа.
Но их ждало разочарование. На небольшой полянке, куда вывели всадников следы, лежал уже мертвый и выпотрошенный заяц. Над ним с окровавленным ножом склонился ребенок лет шести-восьми. Со спины нельзя было определить, мальчик это или девочка, поскольку белоснежные волосы, местами спутавшиеся в колтуны из-за отсутствия ухода за ними, ниспадали до середины спины. Услышав позади шаги, ребенок резко развернулся, согнув ноги в коленях и выставив нож в оборонительной стойке. Свита натянула стрелы, выжидая сигнала.
Дети с интересом изучали взглядом запачканное грязью и заячьей кровью лицо мальчика-эльфа. Вместо привычной для людей одежды он был прикрыт волчьей шкурой до колен. Ноги и руки у него оставались оголены, и только ступни защищало от холода что-то наподобие мокасин из оленьей кожи, кои зачастую использовались охотниками и лесниками. Неприкрытые коленки демонстрировали свежие и чуть затянувшиеся ссадины. Руки также покрывали синяки и царапины. Разбитая губа мальчика свидетельствовала о том, что ему часто приходится бороться за выживание со своими родичами.
Эльф оскалился своими белыми зубками и издал звук, напоминающий рычание. Но, учитывая, что ему не было и десяти лет от роду, звук получился скорее не отпугивающий, а вызывающий сострадание. Несущий в себе больше не злобу и ярость, а отчаяние и страх. Мальчик, не меняя стойки, быстро схватил с земли освежеванную тушку и спрятал ее у себя за спиной, давая понять, что так просто он ее не отдаст.
- Ваше величество, - проговорил равнодушно один из всадников, - прикажите – и мы убьем браконьера.
Мальчик, очевидно, не понимал общепринятого языка, но смысл слов всадника приблизительно угадал. Потому он посмотрел на усатого вельможу и с кошачьим шипением пырнул ножиком воздух, словно обещая в следующий раз пырнуть обидчика. Ловчий с презрением косо взглянул на маленького эльфа. Император молчал, ожидая дальнейших действий со стороны ребенка. Десятилетний сын государя занервничал:
- Отец, - сказал он робко, не спуская глаз с эльфа. – Прикажи убить его! Он опасен!..
- Нет, он не опасен, Дункан! – усмирил его Бальтазар. – Бери пример с брата. Багумир почему-то сохраняет достоинство, а ты решил обойтись без этого.
Дункан понурил голову. Его пятнадцатилетний брат гордо задрал нос, совершенно не напуганный эльфом и гордый от похвалы. Император же под удивленными взглядами своих подданных закинул арбалет за спину, спешился и отдал поводья своего вороного в руки усатого всадника. Тот хотел возразить решению государя, но вовремя одумался, ибо Бальтазар был одним из тех монархов, чьи решения оспаривать мог только самоубийца.
Ступив на гнилую прошлогоднюю листву, прикрытую снегом, император достал из-под плаща красное мороженое яблоко. Медленно подойдя к эльфу властной походкой, он протянул ему подарок. Мальчик испуганно отскочил назад, держа нож наготове, и снова попытался зарычать, издавая все тот же отчаянный звук. Породистые гончие, увидев это, залаяли и готовы были наброситься на ребенка, но ловчий сдержал их. Другие всадники едва не выпустили свои стрелы, почуяв угрозу своему господину. Один из них не выдержал и воскликнул:
- Мерзкий дикарь! Как ты смеешь угрожать императору!
Бальтазар оглянулся и бросил на него строгий взгляд, приказывая таким образом замолчать. Всадник решил более не вмешиваться, опасаясь за свою голову. Остальные не стали повторять ошибку своего товарища и молча наблюдали за происходящим. Багумир следил за своим отцом, пытаясь понять ход его мыслей. Ему не просто было любопытно – он старался таким образом научиться у него всему – в том числе и дипломатии. Дункан же, судорожно вцепившись в арбалет, с опаской поглядывал на чужака и боялся, что тот в любой момент нападет на него или же созовет своих родичей. Об эльфах ходили разные легенды – в том числе и о том, как лесной народ призывает на помощь зверей. Это нагоняло еще больше ужаса на маленького принца.
Император хотел подойти поближе, но в следующий момент эльф внезапно осекся и взглянул куда-то вдаль, за спины всадников, словно что-то увидел или услышал. Никто, кроме государя не заметил этого, но Бальтазар тоже оглянулся, проверяя, не следит ли кто за ними. Поиски источника опасности прервал один из всадников – вельможа лет тридцати с коротенькой бородкой и усиками, одетый не в дорогой тулуп и меховую шапку, как все. На нем была серо-голубая мантия с капюшоном, лишь темно-серый шарф защищал горло от мороза.
- Осторожно, государь! – предупредил он. – Я чувствую магию в этом мальчишке.
Бальтазар остановился. Не отводя взгляда от эльфа, спросил:
- Какую магию, Дювор?
Дювор служил императорским придворным чародеем. В его задачи входило защищать господина от порч и проклятий, которые так горазды были насылать недовольные дворяне. Он также входил в Ложу магистров, что делало его услуги весьма дорогостоящими. Но и качество этих услуг не вызывало сомнений в необходимости высокой цены.
- Он, очевидно, поддерживает в себе тепло, - ответил Дювор, - сам того не подозревая. Посмотрите на его синяки и ссадины. Он не просто лесной дикарь – он одиночка. Скорее всего, изгнанник из своего племени.
- И о чем это говорит? – Император продолжал следить за эльфом, отчаянно защищавшим свою добычу.
- Заклинание теплого покрова, - менторским тоном продолжил магистр, - является одним из простейших. Но даже ему необходимо сначала обучиться. Этот же мальчик не мог быть кем-либо обучен и использует магию неосознанно. Он Непосвященный. Нужно быть очень осторожным, чтобы он внезапно в порыве ярости не навредил вам, государь. Хотя, в большинстве случаев Непосвященные способны скорее навредить самим себе, чем окружающим. Но на вашем месте, господин, я бы отошел от него подальше.
- Ты здесь для того, чтобы защищать меня от подобных опасностей. Но не для того, чтобы указывать мне. Знай свое место. Если же малолетний мальчишка окажется для тебя непосильным противником, мне придется хорошенько обдумать необходимость твоих услуг.
Чародей не стал смиренно склонять голову, как это делали другие всадники, опасавшиеся гнева государя. Напротив, он вызывающе посмотрел ему в спину, сжав губы, и не постеснялся бы своего взгляда, даже если бы Бальтазар обернулся. Ловчие завистливо поглядели на Дювора, восхищаясь его неустрашимостью перед волей императора.
Бальтазар же хотел снова протянуть мальчику яблоко, но на этот раз ему помешали собаки. Гончие внезапно взбесились, залаяв на кого-то, кого увидели в чаще. Лошади тоже занервничали, одного всадника чуть не сбросила с себя пегая кобыла. Император обернулся, не понимая, кого увидели животные. Даже его собственный вороной, верный ему на поле брани, изъявил желание покинуть это место. Когда государь снова повернулся к эльфу, мальчика уже след простыл. Только заячьи потроха лежали у его ног.
- Куда он делся? – спросил Бальтазар у подданных, которые и сами ничего не увидели, занятые усмирением своих лошадей.
Дети удивленно смотрели на отца, что означало, что им тоже неведомо, куда пропал эльф. Лай собак стал еще громче и яростнее. Ловчий непристойно выругался, дернув за поводок. Гончая рванулась вглубь леса, а за ней и остальные, вырывая поводки из руки усатого всадника. Тот снова выругался и пустил коня вслед за ними – одна такая гончая стоила дороже его головы. Четыре его товарища получили одобрительный кивок государя и ринулись ему помогать. Остались только четверо разодетых в меха вельмож, Дювор, император и двое детей.
Вельможи держали стрелы наготове. Судя по тому, каким образом они их держали, лук они использовали впервые. Это было неудивительно: дворяне обучались лишь владению клинком и иногда арбалетом. Луки в цивилизованных странах считались несколько устаревшими и использовались в основном на службе чернью, не имеющей средств на приличный самострел, или чтущими традиции охотниками. Эльфийские племена тогда не являлись цивилизованными государствами, а потому не брались в счет. Что же касается этих вельмож – они вооружились луками лишь потому, что император или его дети должны были сами подстрелить добычу. Подданные, конечно же, тоже для вида совершили бы пару выстрелов, но шансов попасть и лишить государя славы у них с таким оружием не оставалось. Хотя, стоит признать, что они бы, все равно, целились нарочно мимо, чтобы случайно не попасть на эшафот или не быть сосланными в Литос. Таким образом, лучники-вельможи сопровождали императора лишь для красоты и зрелищности.