Глава IV

- И все же, зачем ты меня пригласил? – Багумир наполнил легкие свежим морозным горным воздухом и мечтательно уставился на закат, сохраняя задумчивое выражение лица, разбавленное остатками опьянения.
Солнце скрывалось за далекими холмами, роняя свои последние лучи на снежные сугробы, окрашивая их в нежно-розовый цвет. Становилось холодно. С неба посыпали редкие снежные хлопья, липнущие к норковому меху иссиня-черных королевских шуб. Багумир, постепенно трезвея, стоял на балконе, облокотившись на золотые перила, украшенные фигурами львов. Очарованный красотой местной природы, он наблюдал, как снежинки падают на его ладонь, превращаясь в холодные капли воды.
Таленэль стоял чуть поодаль у перил, скрестив руки на груди и наблюдая за тем, как медленно и живописно угасает очередной день. В его изумрудных эльфийских глазах это волшебство отражалось в виде огненных лепестков. Он раздраженно посмотрел на падающие снежинки, вспомнив снова, как когда-то ему приходилось из последних сил добывать тепло и искать убежище от беспощадного снега. Теперь-то уже ему незачем бояться ранее губительной, но теперь абсолютно незначительной мелочи. Спустя столько лет он научился черпать магическую энергию из снега, холода, страха – из всего, что когда-то имело власть над ним.
Несколько снежинок упали на его вытянутую ладонь. Но в отличие от тех, что упали на ладонь Багумира, не стали таять и растекаться мелкими капельками по руке – вместо этого они будто просочились через кожу, не оставив и следа. Эльф блаженно закрыл глаза, на губах его дрогнула улыбка. Мельчайшие крохи Энергии, впитанные таким образом, тоже приятно щекотали нервы и тонизировали тело. Затем Таленэль снова скрестил руки на груди и, наконец, ответил Багумиру:
- Мне нужно было кое-что обсудить с тобой, брат.
Король Донарии отвел взгляд от горизонта, посмотрев на заснеженные перила балкона, и прислушался к словам эльфа.
- Что именно обсудить? – спросил он. – И почему ты не позвал Дункана?
- Дункан, - перешел на менторский тон Таленэль, закатив глаза, - это бездарный, неблагодарный, невежественный и довольно ущербный вариант того, кем может стать наш будущий император.
- А еще он наш брат. – Багумир усмехнулся, услышав данное эльфом определение.
- Если бы он был сейчас здесь, то поправил бы тебя. Мол, не ваш, а твой брат, Багумир! Честно говоря, я уже устал за двадцать лет пытаться наладить с ним отношения. Он неисправим. Для него я навсегда останусь дикарем с окраины Альсорны.
- Чепуха. Он еще просто не дорос до того, чтобы осознать: ты можешь быть нам братом, даже если между нами нет кровного родства.
Эльф благодарно посмотрел на Багумира, продолжающего разглядывать литые фигуры на перилах. Да, этот человек действительно стал ему братом, как того желал их отец. Он был лишен расовых предрассудков. Никогда не упрекал Таленэля в том, что из-за него наследникам достанется меньше золота и земель. Он искренне полюбил мальчика, так много сделавшего ради блага их семьи. И даже теперь, когда страну едва не расколола война за престол, всеми нелюбимый эльф сохранил мир. Багумир ценил Таленэля, относясь к нему как к равному. И Таленэль всей душой был ему благодарен.
Смахнув снег с перил, чтобы облокотиться на них, регент встал рядом с королем Донарии. Он знал, что Багумиру можно доверять. Даже если на уме у эльфа были поистине безумные планы и решения. Старший брат заслуживал доверия, с юных лет проявив себя достойным человеком. Таленэль знал, что какие бы идеи ни пришли ему на ум – Багумир не станет его осуждать или даже высмеивать.
- Ходят слухи, что Дункан немало продвинулся в поисках Короны, - заметил эльф. – Кто-то поговаривал, что король Маэрны уже знает, где находится этот чудо-артефакт.
- Я думаю, - фыркнул Багумир, - что он бы давно уже закатил пирушку в честь своей победы, если хотя бы приблизительно знал местонахождение Короны. Он всегда любил хвастаться успехом раньше времени. И каждый раз это было напрасно.
- Честно говоря, я и сам не поверил в эти россказни. Но когда я услышал об этом, мне в голову пришла одна идея. Идея, которая должна была посетить тебя уже давно. И, пока еще не стало поздно, я хочу, чтобы эту идею ты претворил в действие.
- Пока не стало поздно? – удивился Багумир и посмотрел на эльфа.
- Пока Дункан не додумался до этого сам.
Король Донарийский продолжал внимательно глядеть в глаза младшего брата, ожидая пояснений. Таленэль снова выпрямился, отряхнул снег с меха и стал с гордой осанкой расхаживать по балкону взад-вперед, жестикулируя руками и менторским тоном объясняя свой план. Багумир же следил за его движениями и пытался вникнуть, хоть его сознание еще не совсем протрезвело после вина.
- Прежде всего, - молвил эльф, - тебе следует понять, что корона – это всего лишь символ, но не опора власти. Ты можешь войти в тронный зал Рокима с Драконьей короной на голове и заявить, что отныне ты наш государь. Но что дальше? Любой король – и уж тем более император – обязан укрепить свою власть, дабы не потерять ее и не развалить государство в случае чего.
- Я не совсем понимаю, о чем ты. – Король нахмурил брови, повернулся к потемневшему горизонту спиной и оперся ею о перила, скрестив руки на груди.
- Что, по-твоему, может гарантировать власть монарху? – Эльф остановился и пытливо посмотрел ему в глаза.
- Хм, - замялся король. – Войско?
- Одним войском власть не удержишь, братец!
- Но что тогда? Жена?
- Уже близко! – Он продолжил более энергично расхаживать по балкону, жестикулируя руками. – Наследник! Вот что тебе нужно. В любом королевстве, царстве или империи народ надеется на то, что его государь сможет обеспечить стране целостность даже после своей смерти. Все мы знаем, что произошло с Валахией пятнадцать лет назад, когда умер тамошний король. Мне повезло еще, что осталось хоть что-то, чем можно было порадовать моих эльфов во время набега на валахийцев – обычные разбойники разграбили страну до меня почти полностью, пользуясь ее расколом и междоусобными войнами. Ты ведь не хочешь повторить судьбу наших соседей, брат? Не хочешь обречь свой народ на гражданскую войну после того, как тебя не станет? Нет? Так подари стране наследника, который возьмет бразды правления в свои руки! И желательно, минимум двух наследников – не стоит исключать вероятность покушения на одного из них. Да и все мы помним по опыту нашего покойного батюшки, каково развитие медицины в наши времена.
По молчанию и задумчивому лицу Багумира, было видно, какое влияние на него оказывают слова Таленэля. Король знал, что устами младшего брата в тот момент глаголила истина. Он никак не мог понять, почему эта идея не пришла ему самому в голову еще раньше. Ведь отец всегда являлся для него образцом для подражания – почему же Бальтазар не научил его и этому? Быть может, потому, что Багумир оказался слишком наивен и всегда видел себя лишь одним из любимых сыновей благородного семьянина – но никак не ресурсом, опорой власти расчетливого властелина Четырех королевств. При мысли об этом, король Донарии помрачнел. Ему на мгновение почудилось, что всю жизнь его использовали, словно фигуру на шахматной доске политики.
- Политика, - проговорил, даже простонал Багумир, уставившись задумчиво в покрытый снегом пол балкона, на котором оставлял следы своей удивительно ровной траектории регент. – Не этого я хотел, когда мечтал в детстве стать таким, как отец… Не такой я представлял себе жизнь государя.
- А какой? – остановился Таленэль, с насмешкой глядя на брата. Затем, понимая, что только его эльфийские глаза могут более-менее отчетливо видеть в сумраке, он, не отворачиваясь к настенным фонарям, щелкнул пальцами обеих рук. Фонари сразу загорелись, освещая балкон. – Вечно праздной? Вечно на охоте, пирах, балах и званых ужинах? Тебе пора уже повзрослеть и выйти из тех юношеских заблуждений, что быть королем – значит, каждое утро просыпаться с новой шлюхой. Тебе нужна жена, которая подарит тебе законного ребенка. Только тогда ты сможешь сохранить империю, оставленную отцом.
Багумир хотел усмехнуться и язвительно заметить, что шлюхи как раз-таки на ночь не остаются и большинство женщин, побывавших у него в постели, были знатных дворянских родов – но решил воздержаться от таких замечаний и задал вопрос по существу:
- Но где мне найти такую жену?
- Я всегда считал тебя умным старшим братом. – Эльф разочарованно покачал головой. – Но сейчас ты меня попросту шокируешь… Ты король! Тебе досталось огромное наследство, да к тому же, ты метишь в императоры! Станешь властелином Четырех королевств. Какая нормальная женщина, по-твоему, откажет тебе в замужестве?! В Анамане проживает свыше…
- Я знаю, - перебил его Багумир, - что в Анамане проживает полно красавиц, которые не прочь примерить корону. Но еще в Анамане проживает Дункан. И как ты думаешь, какова будет его реакция, когда по стране пролетит молва о смотринах королевской невесты?
- А ты, правда, думаешь, что он догадается о твоих истинных намерениях? – Эльф приподнял бровь, словно услышал что-то поистине лишенное смысла. – К тому же не обязательно в открытую объявлять о поиске супруги. Если ты опасаешься реакции нашего славного брата, то вполне можно найти тебе невесту тайно.
- И как же это? Жениться тоже тайно? А когда Дункан узнает, вряд ли обрадуется тому, что его даже на свадьбу не пригласили. Сразу поймет, что против него готовится заговор.
- Заговор? Что ты? – театрально удивился Таленэль. – Ты король, и тебе нужно обеспечить своему королевству наследника. Все вполне естественно. Нет необходимости жениться тайно и оставлять среднего брата без приглашения. Мы всего лишь сделаем эту новость неожиданной для него – как снег на голову. Тогда он не успеет среагировать и построить в своей бестолковой головушке план. А если он когда-либо и поумнеет, то к тому времени твоя королева уже будет, как минимум, ходить с пузом.
Багумир поморщился, услышав столь нелестное определение, но ничего не сказал.
- Молчишь, - кивнул эльф, - значит, согласен? Поскольку в этой гонке я болею за тебя, ты можешь рассчитывать на мою помощь. Неофициальную, конечно же. Я не прочь подыскать тебе подходящую невесту.
- Эльфийку?
- Чтобы у нашего брата появился повод еще и против тебя восстание поднять? – усмехнулся Таленэль. – Нет уж. Я не хочу, чтобы меня потом обвиняли в дурном влиянии или, что было бы еще смешнее, гипнотическом подчинении славного короля Донарийского. Как это ни прискорбно, но среди анаманцев немало идиотов, подобных Дункану…
- Таленэль, - прервал его Багумир серьезным взглядом. – Он наш брат. Не забывай об этом. Я знаю, что он доставил тебе немало хлопот в юности, но он по-прежнему остается нашим с тобой братом. И полноправным королем Маэрны, немаловажной провинции Анамана. Пожалуйста, проявляй к нему не меньше уважения, чем ко мне.
Эльф на мгновение недовольно поморщился от такой просьбы справедливого старшего брата. Но затем все-таки кивнул в ответ и улыбнулся, подходя снова к перилам, стряхивая с них снег и облокачиваясь. Багумир проследил за его движениями, убедился в том, что младший брат не намерен более оскорблять неприглашенного Дункана, и тоже облокотился на золотые перила.
Оба уставились на затянутое тучами черное небо, через которые тщетно пыталась просвечивать луна. Снежные хлопья к тому времени перестали быть такими редкими и грозились засыпать весь балкон. Подул сильный ветер, проникающий под меховой воротник шубы и обжигающий своим холодом. Внизу горели лишь фонари, слабо освещавшие подъемы к городу. Водопад шумел под балконом, но его почти не было видно в кромешной тьме. Лишь яркий свет из окон дворца сейчас казался Багумиру единственным очагом жизни посреди ночного простора северной провинции. Эльфу, конечно же, не составляло труда с помощью своего острого зрения вглядеться вдаль и увидеть огни далеких деревень, на что человеческий глаз не был способен.
- Я согласен, брат, - сказал Багумир после недолгого молчания. – Согласен на то, чтобы ты нашел мне невесту. Ведь я уже не в том возрасте, чтобы временить с зачатием ребенка.
- Не сомневайся, - ответил Таленэль. – Я найду тебе такую красавицу, которая заставит тебя позабыть о поиске Короны.
Они одновременно засмеялись. Багумир окончательно протрезвел и теперь заметил, насколько же все-таки холодно на улице. Эльф не стал предлагать ему помощь магической теплоизоляции и вместо этого предложил пройти внутрь. Короли проследовали на второй этаж дворца, в галерею, освещенную настенными лучинами в позолоченных держателях, выполненных в форме хищной птицы с расправленными крыльями, несущей на спине факел.
Здесь пахло копотью, однако такой запах ничуть не был им противен. Они прохаживались мимо картин, портретов императоров, останавливаясь напротив самых изысканных работ художников и болтая на отвлеченные темы. Эльф любил некоторые из этих картин, напоминающих ему родные леса Альсорны, бывшие некогда ненавистной родиной, но ставшие после восстановления там порядка полюбившимся ему домом. Потому он с неподдельным восхищением смотрел на эти пейзажи и глубоко в душе надеялся, что однажды рядом повесят его портрет, без преувеличения изображающий все его величие и красоту.
Наконец, они дошли до картины, на которой была изображена пустыня, безжизненная и смертельно опасная. Но посреди нее красовался небольшой оазис. Безжалостное палящее солнце, стоящее в зените, отражалось на гладкой поверхности пруда. Вокруг росла густая зеленая трава и три невысокие пальмы. В шагах десяти от пруда на коленях стоял заблудившийся в пустыне путник, вознося руки к небу в благодарность за то, что оно подарило ему спасение.
Глядя на эту картину, Багумир представил себя на месте того заплутавшего путника и невольно задался вопросом, каково было бы его блаженство, когда спустя несколько дней скитаний по раскаленной сухой пустыне он наткнулся бы на такой оазис. Король словно почувствовал то пекло, которое было передано на полотне. Почувствовал сухой ветер, бьющий песком в лицо. Почувствовал он и то, как потрескавшиеся от засухи губы окунаются в прохладную чистую воду, манящую и животворящую.
Взглянув на табличку, под картиной, он прочел: «Милосердие Фалькомы». Автором картины, судя по мелодичности имени, был южный эльф. Таленэль, осматривавший до этого момента соседние пейзажи, проследил за взглядом брата и улыбнулся. По его лицу стало заметно, что он о чем-то вспомнил.
- Кстати говоря, - начал он, - ты в курсе последних событий на юге?
- Нет, - нахмурился подозрительно король Донарии. – А откуда тебе о них известно?
- Хех! Мне известно многое и о многих, а вот откуда – это уже профессиональный секрет. – Эльф подмигнул ему и продолжил. – Эти события произошли около месяца назад. Известия о них дошли до меня так поздно в связи…
- Не важно. Что за события?
Таленэль, видя интерес своего собеседника, поначалу хотел слегка помучить его, уклоняясь всячески от ответа. Но вскоре желание поделиться новостями перебороло в нем желание повредничать, а потому он оживленно начал свой рассказ, двигаясь вдоль картин узенькой галереи медленным шагом и не прекращая жестикулировать:
- Есть в Фалькоме одно кочевое племя…
Мавабанга. Племя-легенда, некогда насчитывавшее свыше ста воинов – до тех пор, пока власть в Фалькоме не перешла в руки к работорговцам во главе с Асулемом. То было племя героев, истребляющих драконов, гигантских скорпионов и василисков. Вождем банги всегда выбирали самого сильного и мудрого воина, не повторяя ошибок северных цивилизаций, коими правили лишь те, у кого было больше денег либо благороднее кровь. Здесь же несправедливые законы передачи власти не действовали.
Испокон веков Мавабанга было кочующим племенем, которому не требовалось совершать набеги на попутные деревни и отбирать провизию – жители таких деревень почитали за честь помогать всеми силами его воинам. Ибо банги слыли защитниками и освободителями жителей пустыни. Каждый работорговец, разбойник или пират, решивший разбогатеть в Фалькоме, больше всего боялся встретить на своем пути этих кочевников. Ибо те не брали в плен никого, кто смел неволить невинных людей. Для них не существовало понятия выкупа. Они знали лишь, что такое возмездие и свобода.
Но времена былого величия бангов прошли. Теперь же от их племени осталось всего ничего. Асулем, могучий и необузданный темный чародей, пришедший к власти, объединил под своим началом многие пиратские и разбойничьи шайки. Вместе они сумели постепенно перебить большую часть племени Мавабанга, а выживших заставить скрываться. Те пираты, что не стали ему служить, все равно, склоняли перед ним свои головы, будто перед царем. Да он и был, по сути дела, невольничьим царем. Ему удалось заработать огромные деньги и авторитет, промышляя работорговлей. У его каравана покупали пленников все, после чего перепродавали их на севере или в Селихе.
Однако были и те, у кого Асулем покупал. Это обычно случалось, когда за время долгого путешествия каравана умирало большинство рабов. Или же, когда выжившие негры не могли быть проданы из-за их состояния – в пути невольники часто подхватывали разные болезни: тиф, дизентерия. Эти болезни эпидемией поражали весь караван, от которого затем приходилось избавляться. Хотя, известно немало случаев смерти рабов от укуса пустынных змей или даже насекомых. Например, таких, которые при укусе отравляют человека трупным ядом. Все эти несчастья заставляли авторитетного, но циничного вождя работорговцев искать другой товар на продажу.
Для таких целей было оговорено специальное место, куда каждое второе воскресенье съезжались те, кому надобно продать или купить негров. Естественно, каждый раз там бывал и сам Асулем, коего лично никто не видел. Хотя, сказать, что его не видел никто – значит, немного приукрасить его «застенчивость». Ведь, в конце концов, у него имелись доверенные люди, коим надо было общаться с ним лицом к лицу. Не говоря уже о тех захваченных женщинах, которых он забирал себе. Место же то называлось Перекрестком.
Перекресток не являлся – как вы, наверное, подумали – пересечением дорог или чем-либо еще, имеющим крестообразную форму. Такое название присвоили высохшему соленому озеру диаметром с полмили, окруженному с трех сторон невысокими, но острыми гранитными скалами. Кое-где на потрескавшейся поверхности виднелись разбросанные валуны. Здесь расставляли свои шатры разбойники и работорговцы, приехавшие на черный рынок. Для Асулема всегда охранялось небольшое углубление в скалах, где стоял его собственный шатер из алой ткани. Сюда его доставляли чернокожие слуги на паланкине, после чего у входа расставляли дополнительную охрану, вооруженную до зубов – чтобы ни у кого и мысли не возникло напасть.
Если вам интересно, почему это место назвали Перекрестком – поверьте, я и сам не прочь узнать. Насчет этого имелось множество мнений. Единственным логичным объяснением, скорее всего, являлось то, что это место стало точкой пересечения путей кочующих разбойников и пиратов со всех концов Фалькомы. Ибо каждая разбойничья шайка, промышляющая в пустыне, всегда проходила через Перекресток с целью пополнить запасы провизии или приобрести свежий чернокожий товар. Более того – хоть это место не было и близко расположено с центом пустыни – оно являлось ориентиром в странствиях работорговцев. Обычные же люди, не занимающиеся работорговлей, не просто не знали, где находится Перекресток, но и вовсе не имели понятия о существовании такого места.
Обо всем это поведал бангам плененный несколько дней назад квартирмейстер из команды покойного Эчино. Недавнего надзирателя за рабами теперь звали Языком и обращались с ним не самым лучшим образом. Хотя, стоит признать, что в какой-то мере он этого заслуживал. Но, не смотря на его некогда любимую привычку избивать невольников, к нему более не прикасались кнутом. Даже нанесенную Айденом рану милосердно перебинтовали, не пожалев являвшихся в тех краях дефицитом бинтов. Однако лучники Адэ, Сафаи и Матуна не снимали с него поводка и вели по пустыне под бдительным присмотром, одаривая иногда нелестными эпитетами.
Стоит отметить, что Язык к тому времени уже не имел ничего общего с тем жестоким надзирателем в Селихе. Даже Зимбеи начал признавать, что ему порой жаль мулата. Хоть ему и довелось быть не раз избитым в течение недели, проведенной в плену у Эчино, злоба и жажда отомстить мерзавцу сменились чувством сострадания. Действительно, смотреть за тем, как полуголый калека с пеньковым поводком на шее всхлипывает и воет от боли, было не так приятно, как о том мечтал временами Зимбеи, побывавший совсем недавно на его месте.
Таким образом, племя – если эту группу людей еще можно было назвать племенем – Мавабанга медленно, но неумолимо продвигалось к своей цели. Во всяком случае, так считали ведомые Языком люди. Всего двое ехали верхом на пегих скакунах – хромой на левую ногу вождь Танг и, как вы уже догадались, Кира, сидящая в седле боком. Последней же отдал своего коня помощник вождя, чье имя она предпочла не спрашивать. Остальные изнуренно шагали пешком следом, то спускаясь, то поднимаясь на новый песчаный холм, именуемый в пустыне дюной.
Айден был в их числе, следуя сразу за Кирой. На голову он повязал серую арафатку, коей он уже не стал прикрывать лицо, чтобы оно могло получить хоть чуточку свежего дуновения ветра. Хотя свежим его назвать сложно, поскольку воздух здесь был невероятно сухим и горячим. Каждый раз, когда поднимался ветер, Айден получал порцию песка в лицо, в рот, под одежду. Из-за этого губы у него уже совсем потрескались, а во рту пересохло.
Рядом с ним шел Зимбеи, не менее страдающий от жары и засухи. Пиратская сабля ритмично билась о его бедро, что начинало сводить его с ума, сильно действуя на нервы. От его сонливости не осталось и следа. Она сменилось немой просьбой на лице прикончить его. Для него это было, очевидно, первое столь далекое путешествие через пустыню, занимающее несколько дней ходьбы, не считая привалов.
Изнуренные лица были абсолютно у всех. Такие опасные походы значительно подрывали дух воинов. Однако вскоре появилась еще одна немаловажная проблема, ухудшающая командный настрой еще сильнее, - закончились припасы воды. Все, что оставалось у племени – это несчастные крохи во флягах, розданные каждому, кроме пленника. Ему изредка давали попить Матуна или Адэ, пока Сафаи держал поводок.
Воду необходимо было экономить, поскольку поблизости не было ни одного известного им источника или деревни. Да и те остатки, что банги несли во флягах, выпивались неохотно и с большим трудом, поскольку невероятно жаркое солнце превращало любую жидкость в кипяток. Даже запасы уже горячего вина, которые перевозились на скакунах, решили вылить, чтобы не рисковать здоровьем и жизнями и без того немногочисленных воинов.
Кира накинула на голову капюшон, чтобы не заработать солнечный удар. Ее становилось поистине жалко, если представить, как она в тот момент изнывала от жары в своем кожаном наемничьем доспехе. Однако женщина не подавала виду, даже стараясь улыбаться и выглядеть крепкой. Впрочем, безуспешно. Чтобы хоть как-то подбодрить людей, она вытащила из своего подсумка маленький бумажный сверток.
- Эй, Зимбеня! – крикнула она умирающему от жары негру.
- Меня зовут Зимбеи! – из последних сил выговорил он, не утруждаясь даже поднять головы и посмотреть на женщину.
- Держи шоколадку, а то совсем раскис! – Она кинула ему сверток, упавший негру под ноги. – Правда, она чуток растаяла.
Зимбеи, не отдавая уже себе отчет в своих действиях, наклонился и поднял с песка бумажку. Развернув ее на ходу, он увидел то, что Кира назвала растаявшей шоколадкой. По сути дела, то было уже жидкое, хоть и слегка еще вязкое какао. Надеясь хоть чем-то утолить жажду, он слизал с обертки весь шоколад. Но уже спустя пару минут пожалел о своем решении. Во рту стало еще суше, да к тому же, еще и появилось неприятное раздражении неба и горла, усиливающее жажду. Решив не тратить силы на слова, он осыпал Киру проклятиями молча.
Айден шагал по горячему песку, чувствуя, что вот- вот упадет, и всячески отгоняя прочь мысли о том, что они заблудились. Он уже давно перестал истекать потом – влаги в организме почти не осталось. Голова раскалывалась, в ушах звенело. Вот-вот готовы были начаться галлюцинации. Слюна перестала выделяться, на зубах хрустел песок. Он не знал, сколько еще протянет, надеясь, что хотя бы после падения и потери сознания его мучения прекратятся. Но упасть ему не довелось уже потому, что что-то привлекло его внимание во главе колонны. Что-то пошло не так у лучников, ведущих Языка и только что скрывшихся за вершиной очередной дюны. Забеспокоившись, он нашел откуда-то в себе силы ускорить шаг, взбираясь на холм и даже обгоняя скакуна Танга.
Оказавшись на вершине, он увидел, что произошло у лучников, и ноги его подкосились от увиденного. Айден упал на колени, прижимая сухие как пергамент ладони к лицу. Оставив на песке длинный след, вниз скатился Язык и державший его на поводке Сафаи. Товарищи помогли лучнику встать на ноги. Но пленнику помогать никто не стал – Адэ пощупал его шею, пытаясь найти артерию. Негр увидел взгляды товарищей и Айдена, смотрящего на них с вершины, и сокрушительно покачал головой. Квартирмейстер, служивший им проводником по пустыне, лежал мертвым, не выдержав изнурительного похода.
На вершине показался Танг, за ним Кира, а следом и остальные. Спустившись с холма, они встали рядом с мертвым Языком, молча глядя на его присыпанное песком лицо, не выражавшее уже ничего, словно тот умер спокойной смертью. Затем все измученно посмотрели в ожидании на своего вождя, чтобы тот отдал хоть какие-то указания. Но Танг молчал. Молчали все, качаясь от изнеможения на ветру, пока тишину не нарушил Зимбеи, не выдержав и, наконец, заплакав.
- Так не должно было случиться! – всхлипывал он, падая на колени перед мертвым Языком. – Мы обречены!
Айден хотел подойти к другу и хоть как-то успокоить, но вождь остановил его взглядом.
- Он прав, - с глубоким сожалением сказал Танг. – Как мне ни жаль это признавать, но он прав. Этот пленник был нашим единственным шансом добраться до Перекрестка. Теперь шансов у нас нет. Без воды все мы до заката отойдем в мир иной.
- Хорош вождь, - фыркнула Кира. – Столь воодушевляющий свое племя в трудный час…
- Помолчи, женщина! Хотя бы перед смертью изволь вести себя достойно!
- Я, - возмущенно указала она на себя, - пока еще не собираюсь умирать! Если надо будет, я вспорю глотки этим скакунам, чтобы напиться их кровью.
- Кира… - усмехнувшись, покачал головой Айден.
Кира не на шутку завелась, возмущенно размахивая руками и объясняя, насколько неудачно банги выбрали себе вождя, если хотели добиться какой-то высокой цели. Однако те не обращали на нее внимания, покорно склонив головы и усевшись на песок. Танг тоже слез с коня и сел рядом с ними. Таков был обычай Мавабанга – перед смертью помолиться предкам, к которым они скоро присоединятся. Кира же не спешила смиряться со своей судьбой – для нее вообще не существовало понятия «судьба». Она в отличие от суеверных негров считала, что любой исход зависит только от нас самих. И Айден знал, что в чем-то она права. Потому он тоже не стал отчаиваться раньше времени. Хотя, главная причина его уверенности в близком успехе заключалась в другом.
- Кира, - повторил Айден, но женщина его не услышала, гневно отчитывая вождя и его воинов. – Кира, ты тоже видишь?.. Кира… Кира!
- Да что?! – наконец отозвалась она.
Айден не стал ничего отвечать и просто вытянул руку и указательным пальцем ткнул куда-то далеко, заставив женщину обернуться назад. Вглядевшись вдаль, она сначала не поняла, на что указывал ее бывший любовник – и тот обреченно подумал, что видел лишь мираж или плод своего воображения. Однако спустя минуту до нее дошло. Разглядев вдалеке верхушку пальмы, когда ветер, носящий по воздуху пыль, утих, а видимость стала лучше, она ахнула. То ли от неожиданности, то ли от счастья, что ей не придется пить кровь скакунов.
Ничего не сказав больше, она по-мужски оседлала лошадь и с криком изо всех сил пришпорила ее, не опасаясь травмировать несчастное обезвоженное животное. Айден похлопал по плечу Зимбеи, с закрытыми глазами шепотом перечисляющего своих родных, отправленных на тот свет Асулемом. Негр открыл глаза, неохотно вгляделся туда, куда указал ему друг, и живо вскочил на ноги.
- Ха-ха! – безумно вскричал он от радости. – Мы спасены!
И он, окрыленный в предвкушении спасения, рванулся с места вслед за Айденом. Остальные банги по очереди стали открывать глаза, услышав странные для такого трагичного момента вопли. Увидев, куда бегут их товарищи, они не заставили себя ждать. Танг последним открыл глаза и посмотрел вслед убегающим соплеменникам. Однако его пожилые глаза не смогли разглядеть растущих вдали пальм. Его помощник, сорокалетний негр с длинными черными косичками, заплетенными в хвост на голове, помог ему подняться на ноги и забраться в седло. Труп Языка оставили нетронутым на съедение скарабеям.
Спустя четверть часа, двигаясь по относительно ровной песчаной местности, Айден догнал остановившуюся у пальмы Киру. Его насторожила внезапная остановка наемницы, и в какой-то момент он даже подумал, что все оказалось не настолько чудесно, как он предполагал. Ему даже пришла в голову мысль, что увиденная пальма была миражом, а на самом же деле на ее месте их ждал очередной песчаный холм. Но опасения оказались напрасными.
Женщина просто сидела верхом на пегом скакуне, завороженная представшим перед ее глазами зрелищем, и не решалась подъехать ближе. Айден тоже с минуту постоял в оцепенении, любуясь увиденным. Пальма оказалась не единственной. Здесь росли еще две пальмы, склонившиеся над гладкой водной поверхностью пруда диаметром в двадцать футов. Берег пруда опоясывала густая зеленая трава по колено. Вода здесь была поразительно чистая.
Зимбеи примчался почти сразу же, запыхавшись, но будучи готовым пробежать еще столько же ради источника воды. Увидев невероятной красоты оазис, он радостно вскрикнул и с разбегу бросился в воду, не опасаясь насчет глубины или ее возможных обитателей. За ним последовали банги, подоспевшие вскоре. Танг, ведомый под руку помощником, зашел по колено в воду и вознес руки к небесам, громко восхваляя богов на своем языке.
«О Боже! – думал в тот момент Зимбеи. – Я знаю, что совсем недавно я в тебя не верил… Да и последние двадцать лет верил не в тебя… Но сейчас я благодарю тебя за эту прохладную воду, посланную тобою нам во спасение!.. Если ее, конечно же, послал нам ты, а не…»
На этом его молитва прервалась, ибо он вдруг вспомнил всех тех богов, в которых веровало его племя, а затем еще и тех, которым, судя по рассказам Айдена, поклонялись более северные племена Фалькомы, и еще каких-то… Проще говоря, негр не знал, какого из этих богов нужно благодарить за спасение, если все они существовали. И чтобы не ошибиться с адресатом молитвы, он решил не рисковать и прогнал эти мысли прочь из головы.
Сам Айден вскоре присоединился к бангам, ныряя и остужая напекшуюся голову. Чувствуя, как остывает его раскаленное тело и намокает пересохшая одежда, он на мгновение захотел никогда больше не покидать этого места. Ему хотелось раствориться в этой воде, стать с ней единым целым. Он чувствовал, как каждая клетка его пересохшей и обожженной кожи орошается прохладой. Такого блаженства ему не доводилось испытывать уже очень давно. С тех пор, как его впервые нашли в пустыне банги.
- Ах да, – задумчиво ответил Багумир, прерывая рассказ брата. – Кажется, я слышал нечто подобное на прошлой неделе от своего маршала. Впрочем, я пропустил почти весь его рассказ мимо ушей…
- Не удивительно, - усмехнулся Таленэль. – Начало действительно унылое. Я и сам дослушал до конца лишь потому, что слушать было больше нечего. Сплошная скука жизни в Рокии изрядно утомляет. Однако ты помнишь, что было дальше?
Король Донарийский нахмурился, почесывая бородку и уставившись в пол галереи, словно вспоминал услышанный им некогда рассказ из уст его маршала.
- Потом им предстояло решить, как быть и куда идти. Ведь Языка у них уже не было. Правильно? Ни к Перекрестку, ни обратного пути никто не знал. И тогда…
Багумир запнулся, словно сомневался, стоит ли говорить то, что он услышал от маршала потом, не желая выглядеть глупым. Видя, что эльф догадывается о его следующих словах, мудрый король Донарии решил лучше не продолжать, но все-таки спросил:
- Послушай… Это правда, что потом они встретили?..
- Да, - ответил Таленэль, не дожидаясь окончания вопроса. – Правда.
- Откуда тебе знать? Может, это просто выдумки все?
- Поверь, я знаю. – На его лице поплыла загадочная улыбка, изумрудные глаза с длинными ресницами чуть сощурились. – Профессиональный секрет и все такое.
- Но неужели они существуют в природе? – недоверчиво приподнял бровь Багумир.
- Ага, - кивнул эльф. – Довольно редки, но существуют. Как же без них-то?
- И ты встречал их когда-нибудь?
- Еще бы. Они, в конце концов, не настолько редки, как, например, темные эльфы…
- Погоди!.. Ты еще и темных эльфов встречал?! – В его голосе слышался неподдельный восторг и даже легкая тень испуга.
Эльф не стал отвечать, вместо этого просто улыбнувшись еще шире. Багумиру этого хватило.
- Должен признать, - пояснил регент, - внешне они оказались не настолько темными, как их описывали легенды. Я бы назвал их, скорее, темно-серыми эльфами. Хотя, на рисунках в наших детских книжках они изображены прямо-таки черными… Впрочем, аура у них действительно черная.
Согласившись продолжить слушать рассказ в исполнении Таленэля, король Донарийский с упоением внимал каждому его слову, не желая упустить ни малейшей детали этой истории. Теперь ему она уже не казалась скучной выдумкой, ибо рассказчиком на этот раз стал его младший брат, лучше всех в семье знакомый с историей магии и мистических существ. Таленэлю в таких вопросах он доверял как никому другому.