1
Когда Аст уже планировал, как бы навернуться с лошади, сломать себе ногу-другую и медленно и мучительно умереть, лес вдруг закончился, и два угрюмых всадника вышли на тракт.
Темная, истоптанная полоса тянулась с запада на восток — пустая, будто много лет покинутая, измытая дождями и изрытая колесами повозок. Эти следы были единственным напоминанием, что кто-то здесь таки живет. Не считая курившейся в стороне от тракта деревни из пары невысоких домов.
- Гляди-ка, - Астальдо прищурился. - Целехонькая. Неужто у святош хворост кончился?
Годрик, не обращая внимания, направил лошадь вверх, в сторону поселения. Астальдо, явно развеселившись и уже поглаживая флягу, догнал его.
- Да-да, лучше поторопимся. Скоро ночь, надо успеть, пока не похолодало и они не разобрали дома на костры.
- Уймись уже. Еще неизвестно, чья это деревня.
Астальдо фыркнул.
- Что наши, что железные — один хрен. Золото всюду одно.
Откровенно говоря, он не особо горел желанием въезжать сюда — мало ли, быть может, экзекуция святых отцов в самом разгаре, и они тоже попадут под горячую руку. В буквальном смысле. И одна бездна знает, что может взбрести Годрику в голову — сегодня он защищает охотников на ведьм, а завтра велит бедняге Асту спасать какую-то приговоренную дурочку и убегать с ней в лес. Главное здесь — напиться, тем самым лишая Годрика его командирских привилегий, и, желательно — его тоже споить. И проснуться наутро где-нибудь в канаве, ограбленными и изнасилованными, но зато живыми. Наверное.
На всякий случай он связал рыжие, лезущие в лицо волосы за спиной и накинул сверху капюшон.
С первых минут Асту здесь не понравилось. Люди то и дело ухмылялись, кто-то насвистывал и даже напевал. Не было праздно шатающихся — все целеустремленно стекались на то, что можно было бы назвать «площадью». Последней каплей было, когда девчонка лет шести дернула его за штанину и попросила дяденьку дать пряник. Он нахмурился, как это любит делать Годр.
Астальдо спешился и взял кобылу под уздцы, Годрик последовал его примеру, еще более мрачный. Было очевидно, что они успели на казнь.
Деревушка, на самом деле, было совсем крошечная — домов шесть жилых, корчма да церковь. Вот только многие выглядели нездешними, будто специально приехали поглазеть на казнь. В городе это было бы обычным делом — вот только в такой глуши едва ли станут казнить какую-нибудь важную шишку, да еще и без ведома Аста. Уж чего-чего, а за списками обвиняемых в ереси и колдовстве он следил как мог, еще будучи командующим в Нергале, время от времени вычеркивая из «плана на месяц» лишние имена. А письма с указами разошлись не так давно.
На «площади» - маленьком, пустом клочке земли между тремя домами и корчмой — столпилось по меньшей мере восемь десятков человек, включая сидящих на шеях малявок. В самом центре соорудили импровизированный эшафот из грубых досок, с тремя высокими, обложенными ветками столбами. Все по старой, выверенной схеме — кроме одного.
К каждому столбу был привязан обнаженный по пояс мужчина в маске, с парой красных косых крестов через бритую левую грудь — символом святой инквизиции. Астальдо не удержал кривой ухмылки, впрочем, тут же приняв серьезную мину.
- Храни нас боги, - ошарашено прошептал Годрик. Шагали они в сторону корчмы, но он смотрел только на столбы. - Нужно убираться отсюда.
Но вместо этого они привязали лошадей и влились в толпу.
На помост взошла женщина, с длинными черными волосами, в сером, видавшем виды платье и свирепым взглядом. Она обвела замерших людей быстрым взглядом.
- Браться мои! Сестры! - голос у нее был на удивление громкий. - Вы все знаете, что за твари живут на севере. В черном, злом лесу. Мерзкие, похожие на ящеров создания размером с быка, с острыми, как сталь, клыками и когтями, горящими глазами. Мы пугаем ими детей, как когда-то нас пугали наши родители. - Она выдержала эффектную паузу. - Но есть чудовища и пострашнее. Вы знаете о ком я — вы видите их. Вот же они! Мерзкие мясники, палачи, назвавшиеся клинком в руках богов, и прикрывающиеся верой, как щитом, за которым прячут свои лица, чтобы нести страх и искривлять реальную сущность великих идей, о которых говорит церковь Неведомых! Они пришли сюда, к вам домой, чтобы сегодня сжечь на кострах ваших жен и дочерей — а завтра перерезать глотки вам самим, дабы никто не разболтал об их преступлениях! Они думают, мы глупы. Они думают, все сойдет им с рук! Думают, что никто не осмелится встать у них на пути и сказать «хватит»!
По толпе прошел одобрительный гомон.
- Жги проклятых! - рявкнул кто-то в самое ухо.
- Пусть захлебнутся этим проклятым дымом, демоны!
Женщина перевела дыхание. Люди снова затихли, будто провинившиеся дети.
- Вчера мы показали им, что не все станут молча терпеть. Не все будут смотреть, как их жарят, как срезают кожу с пяток дюйм за дюймом. Добрые люди! Мы не такие, как они. Мы не станем жечь кого попало. Мы будем судить их, как людей — а не как кровожадных животных, в которых они превратились.
Снова поднялся шум.
- Дура дурой, - тихо зашипел Годрик, так, чтобы один Астальдо его слышал. - Уж кто-кто, а святые отцы судят получше, чем какое-то деревенское стадо.
Он украдкой огляделся, не подслушивает ли кто. Но все были заняты донесением своих глубоких мыслей соседу — и чем громче ты это делаешь, тем правее кажешься. Совсем хорошо, когда забрызгиваешь собеседника слюной — он тогда явно ощущает, что спорить с тобой только дурак станет. Оно и верно.
- Нужно спасти этих троих, - наконец выпалил Годрик. Этой фразы Аст и ждал.
- Хорошо, - серьезно кивнул Астальдо. - Разделимся для начала. Ты начни, а я займу позицию вон у того окна, - он указал в сторону корчмы. - Встретимся наутро. Послезавтра.
Годрик с силой пнул его локтем в бок.
- Когда-нибудь ты меня выбесишь, командир, - Годр сцепил зубы. - Когда-нибудь.
- Когда-нибудь вы выдадите идею, хоть немного не пахнущую безумием, ваше величество, - парировал Астальдо, разворачиваясь и топая прочь. Он ощутил, как начинает кружиться голова от излишней трезвости. Но поработав локтями и оказавшись вне толпы, он остановился.
Годрику было обернулся, чтобы одарить женщину на помосте озлобленным взглядом. Но вместо этого встретился с ней глазами — и лицо его как-то разгладилось. Он даже приоткрыл рот. Покраснел, как мальчишка, и, уставившись на носки своих сапог, побрел по следам Астальдо.
- Есть среди вас, братья и сестры, кто-нибудь, кто встанет на защиту этих людей?
Его величество было снова обернулся, но повторил все в точности как и полминуты назад — раскраснелся и уткнулся себе под ноги, проглотив все нехорошие слова. В толпе, кроме Аста, на него никто не смотрел — все были заняты выкрикиванием пожеланий, общий смысл которых сводился к «сожги их скорее, женщина!».
А потом он сам встретился с ней глазами. Мелкая дрожь пробежала по всему телу. Астальдо был уверен, что уже видел эти глаза — да только представить не мог где и когда. Зеленые, точь-в-точь как у него самого. Если Годрик покраснел и потупился, то у него возникло чувство тревоги, желание сжаться калачиком прямо здесь и уткнуться в какой-нибудь угол потемнее.
Он тряхнул головой, стараясь сбросить наваждение.
- Да будет так, - мягко проговорила ведьма. На помост взошли еще двое — в черных капюшонах, с горящими факелами в руках. Астальдо подумал, что сейчас с троицы на столбах снимут маски, но этого не произошло. - Волей людей и богов, перед лицом людей и богов, в этот день будет восстановлено правосудие. Именем людей и богов, вы, три убийцы, приговариваетесь к очистительному сожжению. Да спасут боги ваши заблудшие души.
Темная, истоптанная полоса тянулась с запада на восток — пустая, будто много лет покинутая, измытая дождями и изрытая колесами повозок. Эти следы были единственным напоминанием, что кто-то здесь таки живет. Не считая курившейся в стороне от тракта деревни из пары невысоких домов.
- Гляди-ка, - Астальдо прищурился. - Целехонькая. Неужто у святош хворост кончился?
Годрик, не обращая внимания, направил лошадь вверх, в сторону поселения. Астальдо, явно развеселившись и уже поглаживая флягу, догнал его.
- Да-да, лучше поторопимся. Скоро ночь, надо успеть, пока не похолодало и они не разобрали дома на костры.
- Уймись уже. Еще неизвестно, чья это деревня.
Астальдо фыркнул.
- Что наши, что железные — один хрен. Золото всюду одно.
Откровенно говоря, он не особо горел желанием въезжать сюда — мало ли, быть может, экзекуция святых отцов в самом разгаре, и они тоже попадут под горячую руку. В буквальном смысле. И одна бездна знает, что может взбрести Годрику в голову — сегодня он защищает охотников на ведьм, а завтра велит бедняге Асту спасать какую-то приговоренную дурочку и убегать с ней в лес. Главное здесь — напиться, тем самым лишая Годрика его командирских привилегий, и, желательно — его тоже споить. И проснуться наутро где-нибудь в канаве, ограбленными и изнасилованными, но зато живыми. Наверное.
На всякий случай он связал рыжие, лезущие в лицо волосы за спиной и накинул сверху капюшон.
С первых минут Асту здесь не понравилось. Люди то и дело ухмылялись, кто-то насвистывал и даже напевал. Не было праздно шатающихся — все целеустремленно стекались на то, что можно было бы назвать «площадью». Последней каплей было, когда девчонка лет шести дернула его за штанину и попросила дяденьку дать пряник. Он нахмурился, как это любит делать Годр.
Астальдо спешился и взял кобылу под уздцы, Годрик последовал его примеру, еще более мрачный. Было очевидно, что они успели на казнь.
Деревушка, на самом деле, было совсем крошечная — домов шесть жилых, корчма да церковь. Вот только многие выглядели нездешними, будто специально приехали поглазеть на казнь. В городе это было бы обычным делом — вот только в такой глуши едва ли станут казнить какую-нибудь важную шишку, да еще и без ведома Аста. Уж чего-чего, а за списками обвиняемых в ереси и колдовстве он следил как мог, еще будучи командующим в Нергале, время от времени вычеркивая из «плана на месяц» лишние имена. А письма с указами разошлись не так давно.
На «площади» - маленьком, пустом клочке земли между тремя домами и корчмой — столпилось по меньшей мере восемь десятков человек, включая сидящих на шеях малявок. В самом центре соорудили импровизированный эшафот из грубых досок, с тремя высокими, обложенными ветками столбами. Все по старой, выверенной схеме — кроме одного.
К каждому столбу был привязан обнаженный по пояс мужчина в маске, с парой красных косых крестов через бритую левую грудь — символом святой инквизиции. Астальдо не удержал кривой ухмылки, впрочем, тут же приняв серьезную мину.
- Храни нас боги, - ошарашено прошептал Годрик. Шагали они в сторону корчмы, но он смотрел только на столбы. - Нужно убираться отсюда.
Но вместо этого они привязали лошадей и влились в толпу.
На помост взошла женщина, с длинными черными волосами, в сером, видавшем виды платье и свирепым взглядом. Она обвела замерших людей быстрым взглядом.
- Браться мои! Сестры! - голос у нее был на удивление громкий. - Вы все знаете, что за твари живут на севере. В черном, злом лесу. Мерзкие, похожие на ящеров создания размером с быка, с острыми, как сталь, клыками и когтями, горящими глазами. Мы пугаем ими детей, как когда-то нас пугали наши родители. - Она выдержала эффектную паузу. - Но есть чудовища и пострашнее. Вы знаете о ком я — вы видите их. Вот же они! Мерзкие мясники, палачи, назвавшиеся клинком в руках богов, и прикрывающиеся верой, как щитом, за которым прячут свои лица, чтобы нести страх и искривлять реальную сущность великих идей, о которых говорит церковь Неведомых! Они пришли сюда, к вам домой, чтобы сегодня сжечь на кострах ваших жен и дочерей — а завтра перерезать глотки вам самим, дабы никто не разболтал об их преступлениях! Они думают, мы глупы. Они думают, все сойдет им с рук! Думают, что никто не осмелится встать у них на пути и сказать «хватит»!
По толпе прошел одобрительный гомон.
- Жги проклятых! - рявкнул кто-то в самое ухо.
- Пусть захлебнутся этим проклятым дымом, демоны!
Женщина перевела дыхание. Люди снова затихли, будто провинившиеся дети.
- Вчера мы показали им, что не все станут молча терпеть. Не все будут смотреть, как их жарят, как срезают кожу с пяток дюйм за дюймом. Добрые люди! Мы не такие, как они. Мы не станем жечь кого попало. Мы будем судить их, как людей — а не как кровожадных животных, в которых они превратились.
Снова поднялся шум.
- Дура дурой, - тихо зашипел Годрик, так, чтобы один Астальдо его слышал. - Уж кто-кто, а святые отцы судят получше, чем какое-то деревенское стадо.
Он украдкой огляделся, не подслушивает ли кто. Но все были заняты донесением своих глубоких мыслей соседу — и чем громче ты это делаешь, тем правее кажешься. Совсем хорошо, когда забрызгиваешь собеседника слюной — он тогда явно ощущает, что спорить с тобой только дурак станет. Оно и верно.
- Нужно спасти этих троих, - наконец выпалил Годрик. Этой фразы Аст и ждал.
- Хорошо, - серьезно кивнул Астальдо. - Разделимся для начала. Ты начни, а я займу позицию вон у того окна, - он указал в сторону корчмы. - Встретимся наутро. Послезавтра.
Годрик с силой пнул его локтем в бок.
- Когда-нибудь ты меня выбесишь, командир, - Годр сцепил зубы. - Когда-нибудь.
- Когда-нибудь вы выдадите идею, хоть немного не пахнущую безумием, ваше величество, - парировал Астальдо, разворачиваясь и топая прочь. Он ощутил, как начинает кружиться голова от излишней трезвости. Но поработав локтями и оказавшись вне толпы, он остановился.
Годрику было обернулся, чтобы одарить женщину на помосте озлобленным взглядом. Но вместо этого встретился с ней глазами — и лицо его как-то разгладилось. Он даже приоткрыл рот. Покраснел, как мальчишка, и, уставившись на носки своих сапог, побрел по следам Астальдо.
- Есть среди вас, братья и сестры, кто-нибудь, кто встанет на защиту этих людей?
Его величество было снова обернулся, но повторил все в точности как и полминуты назад — раскраснелся и уткнулся себе под ноги, проглотив все нехорошие слова. В толпе, кроме Аста, на него никто не смотрел — все были заняты выкрикиванием пожеланий, общий смысл которых сводился к «сожги их скорее, женщина!».
А потом он сам встретился с ней глазами. Мелкая дрожь пробежала по всему телу. Астальдо был уверен, что уже видел эти глаза — да только представить не мог где и когда. Зеленые, точь-в-точь как у него самого. Если Годрик покраснел и потупился, то у него возникло чувство тревоги, желание сжаться калачиком прямо здесь и уткнуться в какой-нибудь угол потемнее.
Он тряхнул головой, стараясь сбросить наваждение.
- Да будет так, - мягко проговорила ведьма. На помост взошли еще двое — в черных капюшонах, с горящими факелами в руках. Астальдо подумал, что сейчас с троицы на столбах снимут маски, но этого не произошло. - Волей людей и богов, перед лицом людей и богов, в этот день будет восстановлено правосудие. Именем людей и богов, вы, три убийцы, приговариваетесь к очистительному сожжению. Да спасут боги ваши заблудшие души.
