У каждого свой Скайрим

И вот ты, как всегда, стоишь на стене, обдуваемый ледяными ветрами. А перед твоим взором, куда ни глянь, снег. Снег и вечные льды. Отработать смену, передать пост и, наконец, пойти отогреваться в «Очаг и свечу». Выпить эля, съесть теплой похлебки. Сегодня не надо работать в ночную смену, не надо слушать крики пьянчуг, что гоняют данмеров в Квартале Серых. Можно будет уйти потом в казармы и как следует отоспаться. Ты тяжело вздыхаешь, останавливаешься у жаровни и пытаешься отогреть замёрзшие пальцы.

Погоди, хватит думать о выпивке и тепле. Осмотрись. Ты видишь? Да, кажется, ты видишь. И вот ты забываешь про тепло жаровни и смотришь вдаль. Ноги сами подносят тебя к парапету каменной стены. Вокруг никого нет – почему бы не позволить себе небольшой перерыв на дежурстве? Ты всё ещё видишь лишь унылое, бесконечно белое полотно? Признайся, что это не так. Да, пейзаж приелся за долгие годы, но взгляни на него и вспомни, как увидел всё это в первый раз.

Ты – простой крестьянский сын, поступивший на службу в Истмарк, и отправленный в Рощу Кин. Сколько лет ты служил там, храня покой селян? Уже и не припомнить. А помнишь, как тебя перевели в Виндхельм? Как ты нёс свой первый пост на городской стене? Каким этот пейзаж был для тебя в тот день? И вот, здесь и сейчас, ты уже смотришь на все это совершенно по-новому. Словно впервые.
Белые снега и льды уже не такие унылые, как несколько минут назад. Солнце заигрывает со снежинками, упавшими на землю, лаская своими лучами сугробы и заставляя лёд на Белой реке мерцать, подобно бриллианту. А небо – такое голубое, безоблачное, чистое, как слеза младенца. Ветер кусает твое лицо. Неприятно? Вовсе нет. Свежий, морозный ветер северных краев. То тут, то там по холмам разбросаны высокие вековые сосны. Их ветви бережно укрыты мягким белоснежным покрывалом. А кусты снежноягодника хоть и спрятались под пушистую белую простынь, накрывшую землю, всё равно выделяются на фоне сугробов яркими всполохами огня.

Где-то вдали завыл волк, и его песню подхватили другие голоса. Множество голосов. Ты снимаешь шлем, держа его одной рукой, и устремляешь свой взгляд на горы Велоти, сине-сиреневые силуэты которых виднеются в дали.


Ты – простой стражник Виндхельма. Но ты – норд. С каких пор эта земля стала для тебя простой безжизненной снежной пустыней? Нет, она никогда не будет таковой. Это твой Скайрим. Твой дом. И в глубине сердца ты понимаешь, что не хочешь видеть, как плачет твоя земля, как её заливают реки крови, будь то кровь Братьев Бури или Имперцев. Ты не хочешь, чтобы её разрывали на куски. Эта земля вырастила и вскормила твоего деда, твоего отца и тебя. И когда-нибудь, вслед за ними, ты уйдешь в эту землю.

Ты улыбаешься, и вновь надеваешь шлем. Ты хочешь попросить о ночном дежурстве. Почему? Ведь ты забыл, каково это – любоваться северным сиянием, которое, подобно лучшему художнику, заливает всеми цветами радуги безмолвное черное небо.



«Сколько ещё ты будешь убегать?»

Женщина гневно выругалась, вновь промахнувшись, и пустилась в погоню за хищником. Она не привыкла видеть, чтобы волк убегал, вместо того, чтобы нападать. Этот зверь перерезал немало фолкритских коз, и теперь охотница считала своей прямой обязанностью убить его. Наконец, волк был загнан в угол. Под скалистым уступом он повернулся мордой к той, что гнала его по лесу все эти часы, оскалился и гневно зарычал.

Женщина натянула тетиву и прицелилась. Но зверь боялся, лучница видела это по его хвосту, по тому, как были прижаты уши животного. Волк не хотел нападать. Нет, не волк. Волчица. Северянка опустила лук. Она пришла в замешательство. За спиной волчицы копошились три маленьких пушистых создания. Эти серые комочки шерсти лежали на земле, прижимаясь друг к другу. Они чувствовали страх своей матери и сами были напуганы до смерти. Сколько раз приходилось охотнице убивать волков, саблезубов, оленей? Но сейчас она просто не смогла бы выпустить стрелу. Она никогда не задумывалась о том, что иногда, забивая очередного дикого зверя, она лишала матери маленьких, ни в чём не повинных… детей? Могла ли она назвать этих волчат детьми? Но никак иначе и не получалось. Они и вправду были похожи на детей, испуганных, боящихся потерять мать. Волчица устала, вымоталась, и, по глупости своей, привела охотницу прямо к своему логову. Вот почему было столько коз – животному нужно было питаться, чтобы прокормить себя и детёнышей.

Что-то защипало в глазах, женщина убрала лук и стала потихоньку пятиться от логова. Волчица чуть расслабилась, её оскал уже не был таким злым. Северянка улыбнулась и тихо ушла, оставив мать с детьми, не позволив себе забрать одну жизнь, оборвав при этом ещё три.

Она все шла и думала о том, чему научил её этот день, пока не вышла к маленькому лесному озерцу. Солнце постепенно уходило за горизонт, и озерная гладь впитала в себя розовые оттенки его лучей. Вечерний ветерок принес с собой запахи летних трав и хвои, а колючие ветви деревьев мягко покачивались, словно танцуя. Их длинные тени змеями ползли по земле.

Оставаться на ночь в лесу было бы глупо, безрассудно. Но охотница знала, в какую сторону ей идти, чтобы добраться до Фолкрита. И она знала, что на это потребуется не больше часа. А сейчас ей просто хотелось ещё немного побыть здесь, среди деревьев, слушая песни вечерних птиц, которые наполняли лес чарующей мелодией. Эту мелодию не смог бы повторить даже самый лучший менестрель. Женщина опустилась на землю, обхватила одной рукой колени а второй коснулась травы. Но то была не трава, а мох, который застлал землю и камни возле озера. Мягкий, как самый дорогой бархат, и зеленый, как изумруды в диадемах и ожерельях знатных особ. Эта женщина выросла в бедной семье, её мать была крестьянкой, а отец – рыбаком. На жизнь она привыкла зарабатывать охотой, и никогда не видела изумрудов и не прикасалась к дорогостоящему бархату. Но она поняла, что это ей было и не нужно. Возможно сейчас, сидя здесь, на берегу озера, среди деревьев, на покрытой мхом земле, слушая волшебные песни птиц, она была куда богаче, чем все те знатные дамы и лорды. И ещё она поняла, что, наверное, стоит пойти по пути отца и заняться рыболовством. После сегодняшней встречи она не была уверена, что сможет выпустить стрелу в животное.


Тяжёлые свинцовые тучи сползли с гор Друадах, чинно прошествовали над Маркартом и закрыли всё небо над излучиной реки Карт. Вспышки молний осветили землю, гром сотряс наполненный запахами трав воздух и дождь застучал крупными каплями по каменным плитам и деревянным помостам. Трещины и выбоины в каменных плитах, высящихся над гладью озера, заполнились водой. Людишки в Маркарте наверняка попрятались от дождя в свои каменные дома. Они так боятся дождя, боятся стихии… Но мы – нет. Мы привыкли жить рядом с природой. Природой нашего дома.

Дождь прекращается, и над водой нависает густой туман. Сколько ещё мы будем сражаться за то, чтобы вернуть себе то, что принадлежит нам по праву? Нашу землю. Наш Предел.

Я забираюсь на самую высокую точку лагеря Картспайр и осматриваю окрестности. Я – одна из тех, кого называют Изгоями. И я не могу понять, почему мы нападаем на шахты и деревни? Да, в них живут те, кто отобрал у нас наш дом. Но эти набеги ничего не исправят. Мы сидим в лагерях и не высовываем из них носа, если речь идет о чём-то более серьезном, чем убийство шахтеров и крестьян. И сегодня мы вновь бездействуем. Мой меч спит в ножнах. И всё, что мне остается – сидеть здесь и смотреть на пейзаж вокруг, мечтая о том, что когда-нибудь я смогу, не боясь патрулей, гулять по этим горам, по дорогам, заросшим по обочинам можжевельником.

Туман придаёт лагерю мистический таинственный вид. Сваи, покрытые плесенью, утопают в белых облачках, висящих над водной гладью. Вокруг свай порхают, жужжа, блестящие стрекозы. Слева и справа от берегов реки возвышаются скалы, которые поднимаются всё выше и выше, перерастая в могучие горы. Эти горы так прекрасны и таинственны. Их покрытые снегом шапки скрываются за облаками, царапая само небо, а корни уходят глубоко в землю, под которой они испещрены бесконечными тоннелями, скрывающими тайны и загадки давно ушедшего из этого мира народа Двемеров. Я никогда не спускалась в эти глубокие тоннели. Те, кто бывал в них, и сумел вернуться, говорят, что они полны пара, вырывающегося из старинных механизмов, а также там множество фалмеров, корусов и прочей нечисти. Нет, я и не хочу спускаться туда. Мне куда милее находиться здесь, под открытым небом, среди скал и редких деревьев. Я люблю это низкое нависающее прямо над головой небо, эти серые тучи. Люблю слышать журчание горных ручьев, пробивающих себе дорогу среди горной породы. Люблю жёлто-зелёную траву, в которой то тут, то там встречаются горноцветы…

Когда-нибудь мы вернем все это. Когда-нибудь.



Он возненавидел это место с первых секунд – слишком чужое, слишком тихое, слишком сырое и холодное. Единственное, что ему нравилось - это темнота вокруг, скрывающая всех и вся. Конечно, в этой темноте было иногда тяжело обнаружить врагов, но и врагам было тяжело обнаружить его – слепые, ориентирующиеся только по слуху и запаху, представители некогда прекрасной эльфийской расы стали лёгкой добычей для ловкого, бесшумно скользящего в тенях Соловья.

У него не было времени смотреть по сторонам – вокруг было чересчур много врагов: где-то бродили отвратительные фалмеры, где-то ползали ещё более омерзительные корусы. Соловей спрятался за грудой камней, присел на землю и решил передохнуть. Когда он открыл заплечный мешок, чтобы достать бурдюк с водой, из него высыпались черно-бирюзовые шарики и раскатились по земле, покрытой кое-где коротким мхом и непонятной порослью. Тихо ругнувшись, Соловей принялся собирать ценные ингредиенты, предназначенные для будущего «Зелья невидимости». Убрав их в мешок и достав из него бурдюк, соловей снял маску и тяжело вздохнул. Влажный, пропахший затхлостью, гнилью и сыростью, воздух ворвался в нос и горло, словно бы застревая там. Соловей поморщился и сделал несколько глотков воды, стараясь избавиться от привкуса во рту. Мужчина совершенно не знал, сколько ему ещё предстоит так плутать по Чёрному Пределу в поисках Древнего Свитка и места, где необходимо записать словарь для Сегония. Убрав все пожитки обратно в мешок и закинув его за спину, Соловей украдкой выглянул из-за камня и, убедившись, что вокруг никого нет, вышел из-за него и огляделся по сторонам.

До этого Соловей не тратил своё время на то, чтобы осматривать окрестности, он видел вокруг развалины, темноту и светящиеся грибы. Но сейчас он вгляделся в тени и в бирюзовую дымку вокруг. Мелкие пылинки пыльцы витали в воздухе, поблёскивая и кружась, подобно снежинкам. Огромные деревья-грибы светились изнутри призрачным голубоватым сиянием, напоминая издали солстхеймскийх нетчей, парящих в воздухе. Двемерский город впереди казался монументальным, огромным и нерушимым. Он лишь слегка обветшал - совсем не так, как его собратья на поверхности – нетронутый ветрами и дождями, он словно бы опустел всего лишь пару лун назад. А над городом светился и пылал красно-оранжевый шар, окружённый кованой решёткой. Казалось, будто двемерам удалось похитить солнце и, заковав его в цепи, заставить светить в этих гигантских, практически необъятных пещерах.

Соловей не спеша пошёл вперёд, прячась в тенях и прислушиваясь к шорохам, но продолжая рассматривать Чёрный Предел. Лазурное сияние исходило как будто отовсюду – от грибов, из-под земли и просто из пустоты, из воздуха, придавая всему вокруг мистический и загадочный вид.

Впереди послышались шаркающие шаги, и Соловей спрятался за колонной. Сопение фалмера слышалось где-то совсем близко, но шаги затихли – существо остановилось, мерзко чавкая и шумно дыша. Соловей поднял голову и устремил свой взгляд на своды пещеры. Брови мужчины невольно поползли вверх от удивления – до этого момента ему как-то не доводилось ходить с запрокинутой головой, и он впервые увидел то, что было над ним.

Бесконечно высокие, черные, как бездна, своды пещеры сверкали и искрились. Они были словно усыпаны россыпью бриллиантов, или, быть может, мириады светляков сидели на черных камнях. Сверкающих лазурью, бирюзой, индиго светляков. Соловей скосил взгляд на Тихий Город и пойманное солнце над ним. Солнце, которое светило посреди звёздного неба глубоко, очень глубоко под землёй. Мужчина понятия не имел, какое небо сейчас над Скайримом. Нежная дымка рассвета? Быть может, тяжёлые грозовые облака? Или палящий красный закат?

Фалмер зашевелился и снова пошёл куда-то. Звук его шагов стал отдаляться, пока совсем не стих. Соловей ещё раз взглянул на звёздное небо над своей головой, покинул своё укрытие и растворился в тенях на другой стороне тропы.



- Ну хватит тебе! Посмотри по сторонам – здесь по-своему красиво!

Тяжёлые сапоги раз за разом утопали в вязкой земле, влажный но холодный воздух кусал лицо, а вокруг не было ни души. Женщина скривила лицо и крайне недовольно посмотрела в спину своего напарника.
- Да, я вижу – этот холодный и вязкий туман прекрасен. Как и тот паук, что ползает вон там, впереди, за этим восхитительным кривым иссохшим деревом. А вода! Ты только посмотри на эту отвратительно прекрасную воду! Такая… Зеленоватая, мутная. Я сейчас просто умру от этого наипрекраснейшего зрелища!
Мужчина покачал головой и вздохнул. Он снял с себя рогатый железный шлем, который покрывали глубокие следы от лезвий мечей, топоров, и, пожалуй, много чего ещё, обернулся и широко улыбнулся своей спутнице:
- Как можно быть такой угрюмой, а?
- Как можно быть таким весёлым и радостным, зная о том, что происходит в стране? – чуть оскалившись, парировала воительница. – Ещё недавно твоя голова лежала на плахе, теперь в небе летают драконы, а Довакин – герой, который должен спасти нас – это, вдобавок ко всему, ты!
- Что плохого в том, что Довакином оказался я? Тебе-то и остальным какая разница, кто это?
- Ты – Довакин. А Довакин – это ТЫ! В этом разве может быть что-то хорошее?! – женщина прошла мимо своего товарища, зло на него зыркнула и скорчила гримасу.
- Если всегда быть в таком настроении, в каком находишься ты – так и загнуться можно от злобы и недовольства, - Драконорождённый пошёл следом за напарницей, которая уже взбиралась на холм. – Попробуй посмотреть ещё раз! Взгляни, как красиво!

Женщина вздохнула и огляделась по сторонам вновь, не ожидая увидеть ничего нового. Туман все также полз по земле, окутывая каждую травинку и каждое деревце, целуя водную гладь и скрывая болотистую землю от взгляда путников. Женщина хмыкнула и нахмурилась. Вон ядовитый колокольчик – его темно-синие глаза-соцветия выглядывают из тумана, слишком яркие для этой блеклой и безжизненной местности. А неподалёку распустился цветок паслёна – не менее ядовитый, чем его сосед, он словно подглядывает за путниками из-за сухого пня. Из-за серых низких туч ненадолго выглядывает солнце, и в свет его лучей попадает стрекоза, пролетающая прямо перед самым лицом. Её тонкие прозрачные крылышки переливаются всеми цветами радуги, когда она ненадолго садится на тонкую травинку, а потом снова взлетает и исчезает в тумане.
С появлением солнца даже вода не кажется уже такой грязной и отвратительной – она тоже становится более живой, тонкая корка инея у берега поблёскивает на свету, будто витражное стекло.
Воительница закусила губу, стараясь сдержать лёгкую полуулыбку.

А вон - вдалеке, над туманами и водной гладью, на утёсе стоит Солитьюд. Его силуэт, окутанный голубоватой рассветной дымкой, кажется мистическим и волшебным. Тонкие шпили башен буквально прокалывают небо и облака. Синий Дворец смотрит на всё свысока, горделиво восседая на своём каменном троне. Солнце поднимается всё выше, порывы лёгкого ветра разгоняют клубы назойливого тумана, дымка отступает, и силуэты замка становятся всё более чёткими, более резкими и внушительными.

Женщина ещё раз окинула взглядом морфальские болота – тонкие деревья, чьи хрупкие ветви переплетаются в замысловатые узоры, высокие колышущиеся на ветру стебли осоки, кажущиеся мягкими из-за лишайников, камни и землю. Воительница улыбнулась украдкой, но тут же поспешила напустить на себя суровый вид.
- Я вижу мох, туман, воду, - наконец заговорила она. – А ещё я вижу Солитьюд, до которого нам идти и идти, потому что нужно будет найти мост, чтобы перейти реку. Так что хватит заставлять меня смотреть по сторонам и пошли уже, наконец.

Драконорожденный покачал головой, буркнув себе что-то под нос, и поспешил за подругой, не переставая на ходу любоваться то пролетающей мимо бабочкой, то тому, как солнце игриво блестит на спокойной неподвижной воде в маленьких озёрцах болота.



Ты сделал это, ты смог! Ты проделал такой путь… Ты пришёл из грязного и тёплого Рифтена, Города Воров, который ты никогда не считал своим домом, в котором ты чувствовал себя чужим. Ты пришёл сюда – в покрытый вечной белоснежной скатертью уголок Скайрима, куда всю твою сознательную жизнь звало сердце, звал разум. Ты предвкушал этот момент, ты спал и видел в своих снах этот день – день, когда твоя нога ступит на величественный мост, когда ты отвернёшься ото всех и станешь выше, чем они. Ты практиковался каждый день, доводил себя до изнеможения, и во время этих изнуряющих тренировок ты думал об этом дне. И что теперь?
Теперь ты стоишь перед этим мостом и не спешишь идти на него. Всё не так, как ты представлял, всё совсем не такое, каким ты видел его в своих снах и мечтах. За твоей спиной улица – одна-единственная улица этого забытого Богами города – и дома, засыпанные снегом. Всего лишь несколько дряхлых домов и выглядящий чуть более прилично дом ярла. А ещё: позади тебя и справа от тебя, находится то, что тоже когда-то было домами. Было, пока не сорвалось со скалы и не ушло под воду.
Ты уже не так уверен в том, что хочешь идти к мосту. Вместо этого ты направляешься к торчащим из-под снега скелетам домов, не понимая, что чувствуешь на самом деле, но это явно вовсе не то чувство, что приходило к тебе во снах.
Мимо того, что осталось от домов, вперёд по снегу. К обрыву. Боясь подойти к краю, останавливаешься. Дальше и не надо идти чтобы увидеть всё – всю Коллегию Магов: огромную скалу, на которой она возвышается, и каменные уступы, с которых свисают невероятного размера сосульки, более похожие на сталактиты; высокие непреступные стены и полуобвалившийся мост. Коллегия Винтерхолда уже не кажется такой величественной и могущественной, какой она была описана в книгах, что ты читал.

Ты начинаешь замерзать и выбираешься из сугробов обратно на дорогу, и вот уже снова стоишь перед мостом. Что теперь? Повернуть назад и быть осмеянным в Рифтене? Нет, ты не готов к такому. Уж лучше ты пойдёшь туда, чем вернёшься в ту дыру, из которой пришёл.
Маленькая демонстрация магии, и женщина из Коллегии уже ведёт тебя по мосту. Страх сжимает всё внутри – камни моста такие скользкие ото льда, что каждый шаг даётся с трудом. Ты боишься поскользнуться и упасть вниз, где тебя примут в свои ледяные объятия сперва вода, а затем и смерть.

Вот они - ворота Коллегии - с каждым шагом всё ближе и ближе. Пока магесса зажигает очередной волшебный фонарь над маленьким колодцем, ты украдкой смотришь вниз, крепко вцепившись в парапет. Вода кажется бездной, чёрной, готовой поглотить всё, что в неё попадёт, и скрыть это навеки в своей глубине. Огромные белые льдины выглядят на ней как облака на ночном небе, а берега – безжизненные ледяные скалы – скрывают в своей толще древние тайны, о которых они никогда и никому не расскажут. Солнце стоит высоко, но совсем не согревает эту землю вечной мерзлоты. Устремляешь взгляд на город – он остался позади, и ты прошёл по мосту не так и много, но он уже кажется таким далёким… Весь Скайрим теперь – будто другой мир, который ты решил покинуть.

Голос магессы приводит тебя в чувства, и ты идёшь за ней так быстро, как только можешь идти, по этому скользкому мосту. Ворота Коллегии открываются перед тобой и ты проходишь через них, не оборачиваясь, боясь, что если ты посмотришь назад – то ты уйдёшь, вернёшься в Скайрим.
С неба начинают падать мелкие снежинки, а в большом круглом дворе тебя встречает статуя мага в развевающейся мантии и колодец, из которого бьёт столп синего света. Этот свет завораживает тебя, и ты не в силах оторвать от него взгляд. От него исходит магия и сила – то, что ты всегда так любил.

Тяжёлые железные ворота с лязгом закрываются за спиной, и ты совсем не знаешь, что ждёт тебя впереди, юный маг.