1
1 голосов
Беспокойные сны Элис: Ржавчина
Написано Alice von Bertruher,
22 февраля 2017
·
447 просмотры
У меня весьма бурное воображение и на столько же яркие сны. Но природа сна такова, что отдельно взятые "морфофильмы" (так я называю сновидения в честь повелителя снов Морфея) ты запоминаешь, а другие стираются из памяти, будто вставили кассету с испорченной пленкой. Часто снятся глупые и бессмысленные сны, но порой интересные истории. Как, например, необычная сказка о рисовом ките, которая мне приснилась прошлым летом.
В одной китайской бедной деревушки жили добрые люди. Каждый день они возделывали землю и растили рис. Ибо рис был единственным богатством этих бедных людей. Но тот год выдался страшным неурожаем. Риса были жалкие крохи, которых совсем не хватило бы на всю деревню, а приближалась долгая голодная зима. Тогда бедные люди спускали лодки на воду и отправлялись в море, в надежде наловить достаточно рыбы. Но даже рыба и прочие морские звери ушли из этих мест, обрекая бедных добрых людей на голодную смерть. Однако рыбаки продолжали кидать сети в воду, а их жены и дети молились богам, умоляя о снисхождении. И однажды, когда люди в конец отчаялись и в последний раз бросили сети в воду, ожидая вновь увидеть в них лишь пустоту, в крепких сетях запутался огромный кит. И было это настоящее чудо. Кит был настоящим гигантом, левиафан. Но рыбаки вытянули это чудовище на берег, а тот казалось бы и не сопротивлялся. И даже сеть не порвалась. То было чудо, о котором так долго молились эти добрые люди. Но настоящие чудеса их ждали дальше. Когда киту вспороли его громадное брюхо, оказалось, что он изнутри полон самого настоящего риса. И было его там так много, что хватило бы на целых две зимы.
Вот такой необычный сон мне приснился. Даже не знаю, что такое может означать. Быть может, встреть я мудрого Иосифа, толкователя снов, рассказал бы мне значение этих образов, как когда-то египетскому фараону. Во всяком случае это один из тех "морфофильмов", которые я с удовольствием вспоминаю.
Но речь здесь пойдет о другом сне. Сне беспокойном и по настоящему страшном. Там не было чудовищ или безумных маньяков и даже ожившего транспорта, который мне часто снится (и который тут же начинает всех давить и преследовать меня). Однако впечатление он мне оставил огромное. И что-то тяжелое и гнетущее на душе.
Я часто не высыпаюсь и поэтому имею привычку задремать в транспорте. Неважно где: машина это, трамвай ли или автобус. И вот как раз одним майским днем в трамвае мне привиделся сон.
В этом сне я продолжаю свое путешествие куда-то в трамвае, будто вижу все сквозь сон. Я все так же сижу у окна, прислонившись к стеклу, но подозрительно тихо в вагоне, только колеса стучат и поскрипывают одиноко по рельсам. Стекло покрыто чем-то рыжим, как-будто бы пыль. Пытаюсь оттереть его, но только пачкаю руку. Вся ладонь покрылась этим странным рыжим налетом. А затем обращаю внимание на то, что творится в самом трамвае. Все стены с полом и потолком и все сиденья стали такими же рыжими как и моя ладонь. Только это не рыжая пыль покрывала их поверхности, а самая обычная ржавчина. Будто трамвай невероятно старый и уже давно гниет и распадается в труху, рыжую пыль. Но и мягкие седушки на сиденьях покрылись этой непонятной ржавчиной, словно тоже состояли из какого-то металла. Помню, как сдираю топорщащуюся с соседнего сидения ржавую чешую, похожую на давно засохший лист какого-то дерева. И точно также эта чешуя рассыпалась в мелкую крошку. Но даже не вид заржавевшего вагона так сильно меня напугал, сколько отсутствие хоть какого-нибудь пассажира. В этом вагоне кроме меня больше никого не было. Будто трамвай едет сам по себе, управляемый какой-то автоматикой. И при этом медленно гниет и разлагается, превращаясь в рыжую пыль, которая перекрасила даже мои джинсы в отвратительный цвет.
Но самый ужас, от которого мне захотелось как можно скорее проснуться, ждал меня за рыжеватым стеклом (словно и окно подверглось этой едкой коррозии). Мир за окном был такой же пустой, как и трамвай, и такой же безмолвный. Проносящиеся мимо меня объекты, будь то автомобили, ограждения, здания или столбы - все покрывала собой вездесущая ржавчина. Огромным шелушащимся налетом, словно заразная плесень или мох, она облепила всю округу, в том числе и то, что ржаветь не может. Даже земля и небо приобрели этот отвратительный рыжий цвет. И я знаю, что там вечная тишина, лишь одинокий как и я ветер гоняет ржавую пыль.
Я вижу пустые дома, съедаемые ржавчиной, с распахнутыми настежь окнами. Один лишь ветер гуляет в квартирах этих домов и играет рыжими шторами в окнах. Проносится детская площадка, где когда-то маленькие девочки и мальчики лепили куличи в песочнице под грибом, смеялись и катались на горках, качались на качелях. Теперь от этого осталась лишь бессмысленная груда гниющего хлама, распадающегося в ржавые ошметки. Вот машина "скорой", ужасно изъеденная проклятой ржавчиной до огромных дыр, уже без колес (шины давно превратились в рыжую чешуйчатую массу). И даже деревья превратились в уродливые сгнившие столбы, разваливающиеся прямо на глазах в бесформенную массу тошнотворного цвета.
И больше в этом умирающем мире, кроме ржавчины, нет ничего. Как и людей, которые давным давно распались в ржавую пыль, как и все живое на этой умирающей планете. Земля ржавела и распадалась. А я лишь случайный свидетель ее смерти.
Мне было страшно просыпаться. Ведь я все еще еду в трамвае. А за окном проносится какая-то ржавая развалюха. Но нет, это просто рухлядь. Мир по-прежнему яркий и красивый. Нет рыжей пыли, нет съедающей все на своем пути ржавой плесени, а вагон все также полон людьми. И меня не пугает рыжее пятно на руке, в том месте, где кожа уже начала трескаться от коррозии. Нет, это не ржавчина, а просто ранка обработанная йодом.
В одной китайской бедной деревушки жили добрые люди. Каждый день они возделывали землю и растили рис. Ибо рис был единственным богатством этих бедных людей. Но тот год выдался страшным неурожаем. Риса были жалкие крохи, которых совсем не хватило бы на всю деревню, а приближалась долгая голодная зима. Тогда бедные люди спускали лодки на воду и отправлялись в море, в надежде наловить достаточно рыбы. Но даже рыба и прочие морские звери ушли из этих мест, обрекая бедных добрых людей на голодную смерть. Однако рыбаки продолжали кидать сети в воду, а их жены и дети молились богам, умоляя о снисхождении. И однажды, когда люди в конец отчаялись и в последний раз бросили сети в воду, ожидая вновь увидеть в них лишь пустоту, в крепких сетях запутался огромный кит. И было это настоящее чудо. Кит был настоящим гигантом, левиафан. Но рыбаки вытянули это чудовище на берег, а тот казалось бы и не сопротивлялся. И даже сеть не порвалась. То было чудо, о котором так долго молились эти добрые люди. Но настоящие чудеса их ждали дальше. Когда киту вспороли его громадное брюхо, оказалось, что он изнутри полон самого настоящего риса. И было его там так много, что хватило бы на целых две зимы.
Вот такой необычный сон мне приснился. Даже не знаю, что такое может означать. Быть может, встреть я мудрого Иосифа, толкователя снов, рассказал бы мне значение этих образов, как когда-то египетскому фараону. Во всяком случае это один из тех "морфофильмов", которые я с удовольствием вспоминаю.
Но речь здесь пойдет о другом сне. Сне беспокойном и по настоящему страшном. Там не было чудовищ или безумных маньяков и даже ожившего транспорта, который мне часто снится (и который тут же начинает всех давить и преследовать меня). Однако впечатление он мне оставил огромное. И что-то тяжелое и гнетущее на душе.
Я часто не высыпаюсь и поэтому имею привычку задремать в транспорте. Неважно где: машина это, трамвай ли или автобус. И вот как раз одним майским днем в трамвае мне привиделся сон.
В этом сне я продолжаю свое путешествие куда-то в трамвае, будто вижу все сквозь сон. Я все так же сижу у окна, прислонившись к стеклу, но подозрительно тихо в вагоне, только колеса стучат и поскрипывают одиноко по рельсам. Стекло покрыто чем-то рыжим, как-будто бы пыль. Пытаюсь оттереть его, но только пачкаю руку. Вся ладонь покрылась этим странным рыжим налетом. А затем обращаю внимание на то, что творится в самом трамвае. Все стены с полом и потолком и все сиденья стали такими же рыжими как и моя ладонь. Только это не рыжая пыль покрывала их поверхности, а самая обычная ржавчина. Будто трамвай невероятно старый и уже давно гниет и распадается в труху, рыжую пыль. Но и мягкие седушки на сиденьях покрылись этой непонятной ржавчиной, словно тоже состояли из какого-то металла. Помню, как сдираю топорщащуюся с соседнего сидения ржавую чешую, похожую на давно засохший лист какого-то дерева. И точно также эта чешуя рассыпалась в мелкую крошку. Но даже не вид заржавевшего вагона так сильно меня напугал, сколько отсутствие хоть какого-нибудь пассажира. В этом вагоне кроме меня больше никого не было. Будто трамвай едет сам по себе, управляемый какой-то автоматикой. И при этом медленно гниет и разлагается, превращаясь в рыжую пыль, которая перекрасила даже мои джинсы в отвратительный цвет.
Но самый ужас, от которого мне захотелось как можно скорее проснуться, ждал меня за рыжеватым стеклом (словно и окно подверглось этой едкой коррозии). Мир за окном был такой же пустой, как и трамвай, и такой же безмолвный. Проносящиеся мимо меня объекты, будь то автомобили, ограждения, здания или столбы - все покрывала собой вездесущая ржавчина. Огромным шелушащимся налетом, словно заразная плесень или мох, она облепила всю округу, в том числе и то, что ржаветь не может. Даже земля и небо приобрели этот отвратительный рыжий цвет. И я знаю, что там вечная тишина, лишь одинокий как и я ветер гоняет ржавую пыль.
Я вижу пустые дома, съедаемые ржавчиной, с распахнутыми настежь окнами. Один лишь ветер гуляет в квартирах этих домов и играет рыжими шторами в окнах. Проносится детская площадка, где когда-то маленькие девочки и мальчики лепили куличи в песочнице под грибом, смеялись и катались на горках, качались на качелях. Теперь от этого осталась лишь бессмысленная груда гниющего хлама, распадающегося в ржавые ошметки. Вот машина "скорой", ужасно изъеденная проклятой ржавчиной до огромных дыр, уже без колес (шины давно превратились в рыжую чешуйчатую массу). И даже деревья превратились в уродливые сгнившие столбы, разваливающиеся прямо на глазах в бесформенную массу тошнотворного цвета.
И больше в этом умирающем мире, кроме ржавчины, нет ничего. Как и людей, которые давным давно распались в ржавую пыль, как и все живое на этой умирающей планете. Земля ржавела и распадалась. А я лишь случайный свидетель ее смерти.
Мне было страшно просыпаться. Ведь я все еще еду в трамвае. А за окном проносится какая-то ржавая развалюха. Но нет, это просто рухлядь. Мир по-прежнему яркий и красивый. Нет рыжей пыли, нет съедающей все на своем пути ржавой плесени, а вагон все также полон людьми. И меня не пугает рыжее пятно на руке, в том месте, где кожа уже начала трескаться от коррозии. Нет, это не ржавчина, а просто ранка обработанная йодом.
