Стоя в среди деревьев, не видимый никому Гаспар усмехнулся, когда его лучники открыли огонь.

Рядом с ним спокойно стоял герцог Ремаш вместе со своей лошадью, закованный в великолепный полный пластинчатый доспех из отражающего свет сильверита, окрашенного в цвета его дома. 
— Я удивлен, что кодекс шевалье позволяет вам применять такую тактику.

— Нас учат сражаться с честью, Ремаш, а не по-идиотски. — Ливень стрел обрушился на разрозненные шеренги армии Селины. Изнурённые долгим маршем и кровавой резнёй солдаты подняли щиты всего на один удар сердца позже, чем следовало, и над полем раздались крики умирающих. — Кодекс призван вести нас к славе, а не ограничивать наши тактические маневры. Понимаешь разницу?

— Не совсем, Великий Герцог, — Ремаш подтянулся и сел в седло, игнорируя слугу со скамеечкой. — Но я ведь не обучался вместе с шевалье.

Гаспар тоже вставил ногу в стремя. Его сильверитовая броня блестела так же, как доспехи Ремаша, однако герба на ней не было. 
— Я не стану убивать Селину, — сказал он, садясь в седло. — Не стану травить её ядом или отправлять каких-нибудь простолюдинов с арбалетами пристрелить её издалека. 

— Но поднимешь против неё восстание.

В небо поднялась вторая волна стрел. Несчастные солдаты Селины пытались собраться в оборонительный строй.

Гаспар помолчал, осматриваясь.
— Это положит конец всем раздорам, учитывая, что ты будешь на моей стороне, Ремаш.

— Повторяю, Великий Герцог, — сказал Ремаш. —  Меня не особо интересует кодекс.

— Ты не очень жалуешь шевалье, не так ли? — спросил Гаспар. Ремаш не ответил, и Гаспар вздохнул. — Когда мне бросает прямой вызов шевалье, я отвечаю без промедления. Я не отступаю без приказа командира, и я не убиваю лорда или леди вне поля боя, если только это не законная казнь именем империи. И я не ношу символы своего дома, пока сражаюсь с Селиной.

— А я всё гадал, почему, — Ремаш указал на лишённый геральдических символов нагрудник Гаспара.

— Восстать против императрицы в фамильных цветах — значит посрамить Дом Шалон, — пояснил Гаспар. — Если я проиграю, я не позволю империи считать мой дом ответственным за мои поступки. Я имею право на эту битву только как Великий Герцог и человек, в чьих жилах течёт императорская кровь. Какой бы титул ещё я ни носил, он будет заработан мною сегодня на поле брани.

— Сомневаюсь, что Селина примет во внимание цвет твоего доспеха, решая судьбу твоих родственников, если ты сегодня проиграешь, — с улыбкой произнес Ремаш.

Гаспар фыркнул от смеха.
— Верно. Но к счастью, я не планирую проигрывать.

Он окинул взглядом отряды всадников, ожидающих за деревьями — шевалье, простые дворяне вроде Ремаша и хорошо вооружённые конники не дворянского происхождения в лёгкой броне.
— Кстати, об этом... их войска продвигаются?

— Да, милорд! — донесся до них ответ разведчика с высоты деревьев.

— Отлично. Выходят защищать свою императрицу, — Гаспар протянул руку и принял поданное копьё.

— Они должны были отступить обратно в город, — Ремаш покачал головой и опустил забрало шлема.

— Селина ехала впереди, — с широкой ухмылкой отметил Гаспар. — Ни один шевалье не позволит императрице погибнуть, пока сам отступает в безопасность. И это удерживает их на поле для нас, — он привстал в стременах. — Трубить наступление!

Клич прокатился по отрядам. Гаспар опустил забрало, устроился в седле поудобнее и пришпорил коня.

Производимый армией шум всегда удивлял его. Его восприятие мира сузилось до расположенного впереди противника и травяного моря между ними, и он лишь смутно осознавал присутствие сотен подстегивающих своих лошадей позади него солдат. Но стук копыт, звон доспехов прогремели над землей и потрясли его до самых костей, как и собственное затруднённое дыхание под шлемом. Приноровившись к ритму бега лошади, он прислушался к шуму битвы, почувствовал шаг коня, оценил дистанцию до неприятеля, рассчитал время и вступил в бой точно в момент столкновения с врагом.

Сильный удар отбросил неловко выставленный щит противника и пробил нагрудник. Смертельный удар, удовлетворённо отметил Гаспар. Если раненого не раздавят в бою, он будет стонать от боли в палатке, пока кровь не вспенится у него на губах и толковый лекарь не положит этому конец. 

Мысль эта была не дольше удара сердца, и Гаспар уже прорубался сквозь ряды противника. Копьё сломалось, он выхватил клинок, рубя короткими взмахами настолько сильно, насколько позволяла скорость его коня без риска лишиться меча. Отразив удар щитом, он поскакал дальше, второй удар скользнул по наплечнику, а в следующий момент он внезапно оказался вне боя.

Он резко осадил коня и заставил его развернуться. Войско Селины предпринимало жалкие попытки одновременно и построиться, и отступить. Ближайшие к Гаспару солдаты пробивались сквозь вражеские ряды, а люди по бокам резко остановились вместо того, чтобы по его приказу прорываться вперед.

В гуще сражения царил хаос, императрица была окружена.

Гаспар увидел, как Ремаш точным ударом зарубил солдата. Он был в хорошей форме. Мог бы стать шевалье, если бы не его возвышенные и странные представления о тактике.

С громким хохотом Гаспар пришпорил коня и бросился обратно в бой.

* * * 

Рослый воин взмахнул огромным молотом, его удар пробил отчаянную оборону Селины и с сокрушительной мощью врезался в её броню.

Мир вокруг Селины закружился, когда она упала с лошади, и второй страшный удар выбил из её лёгких оставшийся воздух. Мир взорвался кричащими цветами, причиняющими  своим сиянием боль, а вокруг сражались и умирали люди. Утреннее небо было затянуто дымом.

Сэр Мишель оказался отрезан от неё и теперь отчаянно жестикулировал в грохоте битвы, призывая её отступить под прикрытие деревьев. В окружении нескольких своих людей она почти добралась туда, пока основные силы отчаянно пытались восстановить боевой порядок, но солдаты Гаспара перехватили её маленький отряд. 

И тогда всё накрыли беспорядочный лязг металла и пронзительные крики боли.

Над ней стоял воин Гаспара — огромный мужчина в огромном доспехе. Если он и сказал что-то, его слова потонули в шуме битвы. Он не поприветствовал её взмахом своего молота и не протянул руки в традиционном жесте, требующем её капитуляции. Развернувшись, он раздробил череп её солдату — последнему, что оставался на ногах — и повернулся к ней, без колебаний занося молот.

В ту минуту Селина осознала, что действительно может погибнуть.

Она попыталась отползти от воина, но дыхание её ещё не восстановилось, а бок был сдавлен разбитой бронёй. И она понятия не имела, где обронила свой церемониальный клинок.

Она в панике вцепилась руками в землю, когда солдат Гаспара поднял оружие для последнего удара.

И тут из оглушительного рёва сражения показался сэр Мишель. Его боевой конь налетел на солдата, и могучий воин рухнул на землю. Секундой позже Мишель спешился, безупречный сильверитовый меч и щит наготове.

Солдат поднялся на ноги с грацией танцора, несмотря на массивный доспех, поднимая молот против Мишеля, но Мишель шагнул вперед, блокируя рукоять молота своим щитом, и поразил солдата ударом шлема в лицо.

Селина с трудом перекатилась на живот. Давление на грудь заставляло её бороться за каждый крошечный вдох, причину она поняла, посмотрев сквозь застилавший её глаза темный туман вниз. Как бы ни был крепок её нагрудник, удар молота сильно погнул его, и Селина словно оказалась закована в удушающий стальной корсет.

Пока Мишель сражался за её жизнь, Селина нащупала прячущийся в специальном потайном углублении её перчатки кинжал. Она высвободила его и, задыхаясь, начала перерезать ремни, удерживающие нагрудник.

Она слышала зловещий скрежет металла и лязг нашедшего свою цель молота, но заставила себя не смотреть на сражающихся и продолжала резать. Независимо от того, победил ли Мишель мерзавца или лежит на земле, истекая кровью, ей всё равно необходимо избавиться от нагрудника, поэтому она сосредоточилась на упорном перепиливании драконьей кожи. Дышать становилось всё тяжелее, в голове стучало, а перед глазами заплясали цветные пятна, но пряжка наконец поддалась, и часть нагрудника повисла под кривым углом. Она с наслаждением сделала дрожащий вдох и поспешно принялась за другой ремень. И вот груда бесполезного металла упала на землю за её спиной.

Селина отдала бы все Долы за одну-единственную минуту, чтобы посидеть спокойно и восстановить дыхание.

Но она всё ещё являлась Императрицей Орлея  — и несмотря на то, что титул этот не остановил атаку Гаспара, не защитил её от удара молотом, осознание его послужило достаточной причиной для того, чтобы она поднялась на ноги. Когда она встала, кольцо на её правой руке наполнилось магией, и вдоль кинжала зазмеились языки пламени.

Мишель и солдат Гаспара зашли в тупик: щит Мишеля блокировал молот вражеского воина, и каждый из них двигался с одинаковой скоростью и упорством. Однако так не могло продолжаться вечно: пусть Мишель был ниже и устойчивее, но его противник был попросту настолько огромен, что рано или поздно сбил бы Мишеля с ног в любом случае.

Она приблизилась к воину сзади так тихо, как только могла в своих тяжелых поножах, и без промедления вонзила пылающий кинжал тому в подмышку. 

Солдат Гаспара завопил, дёрнулся и открылся для удара Мишеля. Защитник императрицы мощным толчком отпихнул воина назад, и Селина посторонилась, на всякий случай подняв кинжал.

Мишель продолжил атаку размашистым ударом сверху вниз, который солдат Гаспара слабо блокировал, затем остановил щитом молот и вонзил меч глубоко в ногу противника. Тот упал на одно колено, выронив своё оружие на траву, и Мишель в завершающем ударе рассёк бронированный воротник и поразил горло врага.

— Ваше Величество, — Мишель тяжело дышал, а солдат Гаспара рухнул, содрогаясь. — Здесь не безопасно.
— Благодарю тебя, мой защитник, — Селина закашлялась, всё ещё пытаясь выровнять дыхание. — Я догадывалась, — она перевела взгляд на могучего воина, который дёрнулся последний раз и наконец затих.

Селине уже приходилось убивать. Любая женщина, которую Леди Мантиллон учила искусству барда, способна не только перерезать какому-нибудь убийце глотку в спальне, но также обучена спустя две минуты после этого спокойно вернуться на праздничный вечер — с чистыми руками и идеальным макияжем — и завести там остроумную беседу. Даже в ходе подобных тестов Леди Мантиллон хвалила её за хладнокровие.

И всё же, это было давно.

— Примите мои извинения, — сказал Мишель. — Я подвёл вас.

— Тише, Мишель. Я всё еще дышу, а это значит, ты не подвёл, — Селина оглянулась на оставшихся на поле боя солдат. Её люди были перебиты, больше не было никакого строя, лишь разрозненные группки людей, которых жестоко добивали воины Гаспара. Лишившиеся всадников кони метались по полю боя и ржали, а на последних солдат Селины до сих пор сыпались дождем стрелы. Люди в имперских плащах бежали в лес, бросив свои щиты.

А ведь она обещала им после изнурительного марша пусть безобразную, но хотя бы недолгую резню, зато потом — целую неделю отдыха в Зимнем Дворце.

— В город, как думаешь? — спросила она.

Мишель кивнул.
— Не вижу альтернативы, — Он свистнул лошади, ловко взобрался на неё и подтянул Селину в седло позади себя.

Она открыла было рот, чтобы настоять на своей способности ехать самостоятельно, но вдруг увидела свою белоснежную кобылу, лежащую неподвижно в нескольких ярдах поодаль. Шея животного была искривлена, в боку торчало несколько стрел. В тот момент Селина смогла подумать лишь о том дне, когда последний раз ездила на ней верхом: на охоте в лесах, и Гаспар тогда говорил ей, что всё случившееся будет на её совести.

Если бы она тогда знала, что произойдет, то убила бы его на месте и покончила с этим.

Они мчались во весь опор. Мишель взмахнул мечом по широкой дуге, прорываясь через пеших солдат и не позволяя подобраться ближе конным. Поначалу казалось, что они затерялись в хаосе битвы, ничем не отличаясь от других всадников, но затем раздались заглушающие стук копыт крики, и вокруг них замелькало ещё больше стрел. Одна ударила по наголеннику, и Селина почувствовала, как по её незащищённой спине стекает капелька пота. Спустя мгновение Мишель резко вскинул свой щит, и об него на расстоянии ладони от лица Селины разбилась другая стрела.

— Благодарю, мой защитник, — её подбрасывало на лошади за его спиной, поэтому слова прозвучали с запинкой.

— Я глупец, ваше величество. Нужно было посадить вас спереди, — Мишель разрубил копьё вместе с державшим его копейщиком.

Вырвавшись из тисков битвы, они помчались вперёд под прикрытие городских стен. Сзади доносился металлический лязг, Селина оглянулась и увидела погоню: всадники Гаспара мчались за ними.

Через плечо Мишеля Селина видела, что ворота всё ещё открыты. Наружу из них высыпали солдаты — люди графа Пьера из Халамширала. Её сердце забилось сильнее, она оглядела собственную армию. С этими солдатами у них, быть может, ещё был шанс побороться с Гаспаром.

Однако при взгляде на остатки собственных сил её вдруг сразила мысль, что она самолично сожгла четверть города Пьера, чтобы подавить восстание, с которым он сам якобы не мог справиться. Восстание, которое заманило её в ловушку Гаспара. 

— Они на нашей стороне? — прокричала она Мишелю в ухо.

— Мы выясним это через минуту, ваше величество, — не оборачиваясь, ответил он.

Вперёд городской стражи к ним выехал граф Пьер в сопровождении своих шевалье. Его доспех был замаран пятнами сажи и покрывшего весь город пепла, а лицо выглядело уставшим и блестело от пота. У него так и не было времени надеть шлем после утреннего смотра. 

— Ваше великолепие, — прокричал он, когда они приблизились.

Сражение не приближалось непосредственно к Халамширалу, и Пьер и его люди пока не приняли ничью сторону. Вот сейчас и захлопнется ловушка, если, конечно, он является её частью. Его оружие было обнажено, будто так и было нужно. Он галопом мчался к ним. Селина почувствовала напряжение сидящего впереди Мишеля, готового нанести удар.

— В укрытие! — выкрикнул Пьер и проскакал мимо. — В город, или бегите в Джейдер, если придётся! Мы будем сдерживать их, сколько сможем!

Обернувшись, Селина увидела вражеских солдат, несущихся к ним сзади и справа. Из её собственных людей выживших осталось лишь несколько десятков, остановить солдат Гаспара и спасти её от окружения и плена было некому.

Граф Пьер с десятком своих шевалье пронеслись мимо в сторону приближающейся шеренги врагов.

На них полился дождь из стрел. От лучников Гаспара они пока были достаточно далеко, поэтому те не опасались задеть своих. Пьер получил стрелу в плечо, но не остановился, закрывая собой и своими людьми пространство между императрицей и Гаспаром.

И всё же их было недостаточно, чтобы перекрыть путь всей вражеской линии.

— Кто-то из солдат Гаспара обязательно прорвётся! — подтвердил её опасения Мишель, словно услышав её мысли. Она не заметила, чтобы он оборачивался, и гадала, неужели он судит о ситуации лишь по стуку копыт.

— Сможешь добраться до города?

— Возможно, — неопределённый ответ Мишеля прозвучал так, будто он хотел сказать что-то ещё, но не стал, даже увозя свою императрицу прочь от битвы.

— Мишель, добравшись до Халамширала, сможем ли мы удержать его?

— Городская стража уже изнурена восстанием, и я опасаюсь, что Пьер взял с собой большую часть шевалье, — сказал Мишель. По его бронированному плечу ударила и отскочила стрела. Впереди умирали под губительным чёрным дождем пехотинцы Пьера. — Большинство из них погибнет, как и наши солдаты. А имея в распоряжении лишь обычные городские отряды... У нас будет только шанс обсудить капитуляцию, но престол мы не сохраним.

Селина сглотнула. Пьер и его люди не погибнут напрасно. Её люди не погибнут напрасно.

— Зимний Дворец?

— Выстроен не для обороны, Ваше Величество.

Этого она и боялась, но хотела услышать подтверждение от своего защитника. Значит, Джейдер, — в нескольких днях езды на востоке, где Леди Серил, давний и абсолютно преданный союзник, приютит их.

— Поезжай к деревьям, Мишель, — решила она. — Отступаем к Джейдеру, свяжемся с Вал Руайо и вернёмся, чтобы разбить Гаспара всей мощью империи.

— Как прикажете, ваше величество, — ответил Мишель и повернул своего боевого коня налево, прочь от городских ворот и приближающихся солдат Гаспара.

Они уезжали, оставив позади погибающих ради побега Селины воинов.

 * * * 


Бриала очнулась в подозрительно комфортной для тюремного возка карете, в голове шумела кровь.

Тут было намного удобнее, чем в обычной забранной прутьями повозке, где она могла бы ехать, сидя на голом дереве, предоставленная воле стихий и брошенным людьми-крестьянами камням. В карете оказалось подбитое мягкое сиденье, пусть подкладка и была тонкой. Зарешечённые окна по бокам были занавешены, и сквозь тонкую красную ткань просвечивали лучи утреннего солнца. Ручка на дверце отсутствовала, зато на крючке на стене висел небольшой ночной горшок. Если бы не кандалы, Бриала могла бы представить, что она, избранная служанка Селины, всё ещё едет в Халамширал, дабы тайно предотвратить страшную и ненужную трагедию.

А затем она ощутила смрад спалённых строений. Дым обжёг её не восстановившееся после криков прошлой ночью горло. На доспехе были следы от падения на колени, когда она пыталась выкрутиться из хватки шевалье. Мишель ударил её, смутно припомнилось ей. И этот удар был несильным. Она заметила на его освещённом пламенем лице беспокойство. Остальные шевалье наверняка бы приняли её визг и попытки вырваться за сопротивление и сделали бы с остроухой, которая забыла, где её место, то же, что и любой шевалье. Поэтому удар Мишеля был настоящим милосердием.

Она попыталась припомнить, не могли ли ещё какие-то действия Мишеля выдать его отношение к пожару, села прямо и отбросила попытки, когда её голова отреагировала на движение новым взрывом боли.

Судя по легким толчкам и подскокам, карета двигалась по  главному тракту из Халамширала. Либо гамбит Гаспара прошёл настолько гладко и успешно, что уже успел завершиться, либо он ещё не начался.

Без сомнения, у Гаспара был план. Сама Селина выехала из Вал Руайо, считая себя достаточно умной, чтобы переиграть манёвр своего кузена. Ей бы никогда не пришло в голову, что в Халамширале с горсткой солдат, достаточной лишь для подавления эльфийского восстания, она станет уязвимой. Бриала бы предупредила её.

И ей думалось, что она всё ещё может это сделать.

Руки были скованы у неё за спиной и уже болели от неудобного положения. Обморок в тисках брони тоже не улучшал ситуацию. Она легла на сиденье, подняла ноги и ударила в раздвижную панель, отделявшую её от погонщика.

Спустя мгновение панель отъехала в сторону и седобородый мужчина в солдатском шлеме и кольчужной рубашке искоса посмотрел на неё.
— Чего тебе, кролик?

Бриала сглотнула.
— Пожалуйста, немного воды.

Он нахмурился, явно обдумывая эту необычную просьбу. 
— Вообще-то пищу узнику не дают до полудня.

Она молча уставилась на него, и наконец он, хмыкнув, поднёс к окошку бурдюк. Со скованными за спиной запястьями эльфийка не могла его взять. Поэтому она подняла лицо повыше, настолько близко к окошку, насколько смогла, и открыла рот.

Мужчина откупорил бурдюк и дал ей напиться, пока она не отстранилась. Он не отпустил никакой пошлой шуточки, и она даже на заметила на его лице глупой ухмылки.
— Спасибо, — сказала она, когда закончила.

— Приказано обходиться с тобой помягче. Просто не создавай неприятностей, — не без тени сочувствия ответил он. — И мы с тобой тихо-мирно доедем обратно в Вал Руайо, — он закрыл панель.

Она смотрела на деревянную панель, а по подбродку стекала капля прохладной воды.

А может, она ошиблась. Гаспар ведь мог так удивиться неожиданному походу Селины на Халамширал, что попросту не успел подготовить засаду. Он мог надеяться выиграть себе лишний день дипломатией и политикой, ограничив количество пролитой крови эльфов Халамширала. Кроме того, ему могло банально не хватить наглости предательски открыто атаковать Селину.

Но Бриала знала о Гаспаре очень многое и уж точно не обвинила бы его в робости.

Угроза была реальной. Вопрос только в том, поднимать ли тревогу.

Это доказало бы её преданность, даже в свете всего произошедшего здесь... но какая от этого польза? Её лояльность никогда не ставилась под сомнение, отчего и был отдан приказ не обращаться плохо с заключённой по пути в Вал Руайо.

Она любила Селину. И любит. И она точно знала, что эльфам Орлея будет житься лучше под правлением Селины, а не  Гаспара.

Но она всё равно чувствовала запах дыма горящих трущоб.

Она сидела тихо, готовая вновь ударить в деревянную панель, но недвижимая, когда вдруг прозвучал сигнал тревоги.

Несколько минут спустя в воздухе засвистели сотни стрел, следом раздались крики умирающих людей и лошадей. Призывы к защите императрицы потонули в грохоте копыт, а потом раздался лязг металла, и карета содрогнулась.

Шум стоял оглушительный, какофония лязга и треска вперемешку с криками и стонами, повсюду вокруг кто-то погибал. Бриала закрыла глаза, но это не помогло. Послышался стук вонзающихся в дерево кареты стрел, и потом прямо перед ней что-то треснуло.

Она распахнула глаза и увидела пролетевшую в занавески стрелу, вонзившуюся на целый палец вглубь сиденья всего в нескольких дюймах от её ноги.

После этого Бриала держала глаза открытыми.

Резкий толчок сотряс карету, от столкновения заржала лошадь. Бриала услышала возглас своего охранника, и карета снова пришла в движение. Бриала легла на сиденье, уперев плечи и ступни в противоположные стенки кареты, чтобы её не бросало во все стороны, как камешек в чашке.

Прямо рядом с каретой раздался стук копыт, ещё один крик со стороны водительского места был прерван звуком удара металла о металл. Спустя мгновение карета остановилась, да так внезапно, что Бриала свалилась с сиденья.

Она лежала на полу с колотящимся сердцем, вокруг неё вновь шумела битва: вопили и стонали люди, проносились мимо лошади, и карета Бриалы потонула в этом шуме.

Бриала не могла сказать, как долго это продолжалось. В сотрясающейся карете с врезающимися в стены стрелами и доносящимися снаружи отчаянными мольбами о милосердии Создателя думать было невозможно. Она сжалась в комок, зубы её стучали, пока наконец спустя неизвестный промежуток времени она не поняла, что рёв битвы начал стихать. Когда карета перестала трястись, она заставила себя подняться на колени.

Это был ещё не конец, но когда она услышала чьи-то пробивающие сквозь боевые кличи приказы, то вернулась на сиденье.

Эти приказы отдавались таким привычным тоном, слово это кастелянша в Вал Руайо готовится к небольшому приему. Уберите отсюда раненых. Хватит возиться с ремнями, просто срежьте с него эту проклятую штуку, пока он не истек кровью. Пошлите людей с верёвками за убежавшими лошадьми. Одному лорду нужен врач — нога ранена. Не убивать несчастного ублюдка, он может оказаться одним из наших во всем этом бардаке.

— В повозке? Эльфийка Селины, милорд.

Бриала раскрыла глаза.

В следующее мгновение Великий Герцог Гаспар открыл дверь в её карету. На нём не было маски, шлем он снял, но его лицо было знакомо ей из личных встреч несколько лет назад, когда он и Селина были в более хороших отношениях. Его волосы слиплись от пота, лицо раскраснелось от утренней битвы, броня была покрыта вмятинами и царапинами, доказывающими, что он не отсиживался в стороне, посылая других сражаться за него.

— Вы убрали эмблему Шалонов, — кивнула она на его нагрудник без герба. — Я знала, что найдутся средства, чтобы оправдать всё это согласно кодексу шевалье.

— Я тебя помню, — сказал он, тщательно вглядываясь в темноту кареты. — Ты её служанка. Уверен, что я уже видел тебя без маски. Но, конечно, не в броне.

— Конечно, — Бриала вежливо склонила голову.

Гаспар улыбнулся.
— Всегда есть способ оправдать что-либо, — сказал он. — Во имя чести или искоренения продажности, — он прислонился к повозке, взявшись одной рукой в бронированной перчатке за дверной косяк. Другая рука указала на Бриалу. Сильверит сверкнул голубым отблеском в туманном свете утра. — Или против спятившей императрицы с эльфами в придачу.

— Так значит, вы солгали своим товарищам-дворянам...


— Солгал? — прервал её Гаспар и, всё ещё улыбаясь, покачал головой. — В том, что я говорю, правды более чем достаточно. Не скромничай, девочка. Благородные сыны и дочери Орлея, вышедшие из университета Селины, толкуют об улучшении положения в эльфинажах, а профессора пишут, что их просят обучать эльфов, как людей. Налоги, кажется, обходят стороной неудачливых торговцев. Дыхание Создателя, сколько раз я просил организовать экспедицию в Долы, и меня вместо этого отправляли охотиться на порождений тьмы?
— Три, — тонко улыбнулась Бриала.

— Я впечатлён, — сказал Гаспар, вновь качая головой. — Орлесианская Императрица пляшет под дудку всего лишь одной маленькой эльфийки. Так что нет, единственная моя ложь — это то, что ты заставляешь нашу императрицу танцевать в опочивальне.

У Бриалы сбилось дыхание. Всего на мгновение, и она сразу же попыталась скрыть это под презрительной усмешкой, но Гаспар, следует отдать ему должное, был человеком наблюдательным.

— О, Создатель, так это правда? — он отшатнулся, как от выстрела, и расхохотался. — Тогда не удивительно, что она отказалась выйти за меня! — От смеха он даже ударил кулаком в стену кареты. Бриала почувствовала, что краснеет, но расправила плечи так широко, как могла со скованными за спиной запястьями, когда Гаспар вновь посмотрел на неё, вытирая выступившие слёзы. — Я считал её чрезмерно гордой, слишком идеалистичной, но оказывается, мой ключ просто не подходит к её замку. Это как если бы я отправился на порождений тьмы с мотыгой, — Он усмехнулся, глядя на Бриалу. — Тогда как должен был бы взять сильверитовый меч.

— Говорите, я — сильверит? — спросила Бриала, выгнув бровь.

— Ты более симпатична, чем я, кролик.

— То есть вы распространили слухи, которые вынудили её разбить восстание, вместо того, чтобы позволить ему перегореть и мирно стихнуть... И устроили ловушку, зная, что она непременно приедет.
Лёгкая усмешка Гаспара померкла. 
— Не похоже, что ты лишь сейчас всё это поняла, — Она молчала, и он кивнул. — Почему ты не предупредила их?

Бриала моргнула и уставилась на деревянную перегородку, через которую беседовала с возницей.
— Я не догадывалась, пока не стало слишком поздно.

— Действительно? — нахмурившись, спросил Гаспар. — Какая жалость. Одно краткое предостережение могло бы сберечь жизни многим шевалье.

— Я делала всё, что могла, чтобы спасти жизни, — Бриала дёрнула подбородком в направлении Халамширала. — Похоже, у меня не получилось.

— Вот что интересно, — задумчиво произнёс Гаспар, — ты сейчас говоришь мне, что знала о моей западне, и о том, что Селина должна будет прийти и разбить тех бунтовщиков. Но вместо того, чтобы винить меня за расставленные сети, ты винишь её — за то, что она попалась в них.

— От вас я ничего хорошего и не ожидала, милорд.

— Но ожидала от неё, — Гаспар покачал головой. — Все эти годы ты мягко направляла её от имени своего народа и начала забывать, сколько в этом её собственной заслуги, а сколько твоей. Ты никогда не думала, что она сотворит нечто подобное. Но она — Императрица Орлея. Эльфы её не заботят. Она убьёт всех эльфов в империи, если понадобится.

Бриала сверкнула на него глазами.
— Вы лжёте, — треснувшим голосом сказала она.

— Похоже, лгу я ещё меньше, чем думал, — сказал Гаспар, обнажив в усмешке зубы. Он сделал шаг назад и закрыл дверь, затем прислонился к ней и заговорил через решетчатое окно: — А теперь слушай внимательно. Ты вернешься в Вал Руайо, и если правильно расскажешь о случившемся, окажешься при всех удобствах, и никто не причинит тебе вреда. Если поможешь мне любой информацией, которая сокрушит последние очаги сопротивления Селины или её союзников...

— Так вот зачем вы здесь, — прервала его Бриала и почувствовала удовлетворение, когда благородный господин замолк. Этот надлом в её голосе породил в нём ту слабость, что позволила ему сделать неверный шаг. — А я-то думала, с чего бы вам приходить посмотреть на остроухую служанку так скоро после великой победы.
Гаспар усмехнулся.
— Я решил, что могу увидеть остроухую служанку, настолько важную для Селины...

— Которую вы ещё не получили, — закончила за него Бриала. — Вы сказали: Селина или её союзники. Хотите узнать, не говорила ли она со мной. Не знаю ли я, где она теперь. Потому что, несмотря на засаду, вы её не поймали. Ваш стремительный, уверенный бросок к власти над империей не сработает без капитуляции или трупа... и у вас нет ни того, ни другого.

Слова повисли в воздухе между ними.

— А ты опасна, — изрёк Гаспар, задумчиво поджав губы. Он отошёл от окна и его следующие слова предназначались человеку неподалеку. — Карету под охрану. Никому не разговаривать с заключённой.

Она слышала лязг и скрежет его доспеха, когда он зашагал прочь, и, спустя минуту, солдаты вернулись к работе по установке лагеря и помощи раненым.

Насколько ей было известно, Фелассана они не поймали. Селина свободна. Это означало, что у неё ещё были возможности.

Однако на самом деле, эти варианты почти ничего ей не давали. Если бы Селина погибла в бою, то тогда ряд возможных действий закрывал одни возможности и открывал другие. Но Селина была свободна, всё ещё во главе империи... и она была той женщиной, что сожгла эльфийских бунтовщиков. Женщиной, которую Бриала не смогла предупредить.

Всё было бы куда проще, если бы Селина погибла на том поле. Бриала бы оплакивала её и чувствовала бы свою вину, ведь эта женщина убила столь многих из её народа. Но что бы ни произошло после этого, всё было бы куда проще.

Но самым простым было ждать. Она будет ждать. Надеясь, что Фелассан, где бы он ни был, сделает то же самое.

Закрыв глаза, Бриала выдернула спрятанную ей от Гаспара стрелу из сиденья позади себя и принялась за свои оковы.

 * * *

Гаспар приказал поставить палатки так, чтобы стены Халамширала были на виду.

Он стоял, борясь с неудобством своего доспеха, пока слуга тщательно очищал нагрудник от следов битвы, полируя царапины и замазывая вмятины небольшим количеством пасты, которую можно было затем покрасить, чтобы она сливалась с сияющим бело-голубым металлом.

Эту монотонную работу лучше было бы проделывать со снятым доспехом, но Гаспар подозревал, что броня может вскоре понадобиться, а в свете грядущих событий ему необходимо было выглядеть благородным, а не потрепанным в бою. Поэтому он пошел на компромисс и застыл в своем шатре, пока суетливый слуга работал с нагрудником, который спас Гаспару жизнь.

Когда работа наконец была завершена, он отпустил человека и зашагал к шатру с пленниками в сверкающей в полуденных лучах броне. К тому времени дым трущоб Халамширала протянулся через небо мутным туманом, а с отмечавших поле утренней битвы погребальных костров поднимались десятки меньших по размеру маслянистых облачков. Обычные заключенные были согнаны вместе под надзор бдительной охраны, разоружены и лишены доспехов, а полевые лекари делали всё возможное, чтобы спасти как можно больше людей Гаспара.

— Битва при Халамширале, — сказал Гаспар, поднимая полог и входя в тюремный шатер. — Как вам, милорды?

— Должен признать, — проскрипел граф Пьер из Халамширала со скатки одеял, на которой лежал, возле него стоял на коленях лекарь. — Что мне бы хотелось, чтобы название было другим, — С него сняли броню, плечо и живот были перевязаны пропитанными кровью повязками. Плечо заживет. Живот — нет.

Сидящий на столе и потягивающий из кружки разбавленное вино герцог Ремаш улыбнулся.
— Пожелание твоё вполне понятно, Пьер. Не хотел бы я, чтобы это случилось в Лиде, как и Великому Герцогу не принесла бы удовольствия битва при Вершиеле, — в отличие от Гаспара, Ремаш снял свою броню. Гаспар решил, что следует быть благодарным, что он хотя бы надел кожаный костюм для верховой езды, а не придворные шелка.

Гаспар сделал знак, и лекарь безмолвно поклонился и вышел. Когда они остались одни, Гаспар вздохнул.
— Тебе следовало бы гордиться, Пьер. Вы были втянуты в сражение в меньшинстве, но себя не посрамили.

— Она сбежала, — Пьер сделал длинный прерывистый вдох и зашёлся в судорожном кашле.

— Так и есть, — сказал Гаспар и опустился на колени подле раненого. — Её эльфийка — та, что прикончила Мансера — она понятия не имеет, где может быть Селина.

— Мансер, — Пьер скривился. — Будь он проклят. Он навлёк это на мой город. Восстание, кровопролитное сражение... огонь, — Он горько улыбнулся. — Мне бы поблагодарить эльфийку за избавление от этого ублюдка.

Гаспар покачал головой.
— Нет, друг мой. Боюсь, тебе некого винить, кроме самого себя.

Глаза Пьера расширились, он с трудом попытался принять сидячее положение.
— Вы оскорбляете меня, — тяжело дыша и превозмогая боль произнес он. — Я требую извинений.


Гаспар склонил голову.
— Прошу меня простить, Пьер. В мои намерения не входило обидеть тебя, я лишь неправильно подобрал слова.
Пьер с усилием улегся обратно.
— Но эльфы взбунтовались, потому что ты не пресёк их действия. Тебе было их жаль, не так ли?

— Мансер это заслужил, — снова сказал Пьер. Гаспар вздохнул.
— Ты думал, они справедливо разозлились на Мансера, и вместо того, чтобы отправить армию остановить бунтующих, ты всплеснул руками и отправил лишь несколько дополнительных патрулей в надежде, что всё само собой со временем стихнет. Ты научил эльфов бороться, как плохой всадник учит своего коня брыкаться и кусаться, — Он покачал головой. — Ты научил их атаковать стражников, когда оставил эти атаки безнаказанными. Ты научил их мечтать о жизни вне трущоб, коим они принадлежат. И если бы Селина не заковала свою любовницу в кандалы и не сожгла те трущобы, ты бы научил каждого проклятого остроухого в Орлее, как восстать против нас.

— Известно ли тебе, сколько вреда нанесено моему городу? — резко спросил Пьер. — Сколько денег я потеряю? Сколько семей будут голодать из-за того, что Селина не позволила эльфам излить свою ярость?

Гаспар улыбнулся.
— Пусть так. А теперь, милорд... Знаешь ли ты, куда скрылась Селина?

Пьер стиснул зубы.
— Нет, Гаспар. И тебе известно, что я не сказал бы, даже если бы знал.

Позади них поднялся на ноги Ремаш.
— Я знаю нескольких людей, которые, возможно, сумеют развязать ему язык.

Гаспар застыл, потом медленно обернулся на него через плечо.
— Граф Пьер из Халамширала — лорд Орлея, Ремаш. Более того, он мой пленник. Мой кодекс запрещает пытать его.

Ремаш кивнул.
— Да, конечно. Может быть, желаете проверить нашу оборону, милорд? Если выделите несколько часов, чтобы убедиться в надежности всех приготовлений, я мог бы получить побольше информации...

— Ремаш. Довольно, — Гаспар поднялся и повернулся к лорду лицом, лязгнув при движении доспехом. — Я понимаю, что тебя не особо заботит кодекс шевалье, но я но я отличаю дух закона от буквы. Я не стану мучить Пьера. И тебе не позволю. Если ты покусишься на моего пленника, я буду защищать его ценой собственной жизни. Или, что более вероятно, твоей.

Ремаш сглотнул.
— Конечно, милорд. Прошу прощения.

— Извинения приняты. Теперь собери людей в шатре командующего. Мне нужен план, как скорее и безопаснее всего сжечь Халамширал дотла.

— Я... да, милорд, — Ремаш поклонился и, ничего более не сказав, вышел прочь.

— Гаспар, — сказал позади Пьер.
— Селина может быть внутри, Пьер, — Гаспар не обернулся. — Мои люди говорят, что она ускакала в леса, но они могут ошибаться. А ты мог показать ей тайный проход. Создатель свидетель, Вал Руайо полон секретных туннелей. Чем же хуже Халамширал?

— Её там нет, Гаспар.

— Мне больше негде искать, друг мой, — Гаспар оглянулся на человека на скатках. Кожа Пьера посерела и стала восковой на вид. — Теперь отдыхай. Я пошлю за лекарем.

— Умоляю, — тихо произнёс Пьер. — Не сжигай мой город.

— Ты уже позволил Селине сжечь его часть, — сказал Гаспар. — Почему бы мне не закончить начатое ею?

Пьер закрыл глаза и откинулся на спину, душевная мука исказила его черты. 
— Джейдер, — наконец сказал он.

— Ты уверен в преданности Леди Серил Селине? — спросил Гаспар.

— Абсолютно. Мы обсудили это во всех подробностях, — Пьер не открывал глаз. — Я сказал Селине уходить в Джейдер в случае падения Халамширала. Если она не доберётся до города, то поедет на восток в Джейдер. Связные были отправлены, как только ты начал наступление.

Гаспар задумчиво кивнул. Он не был уверен насчёт Леди Серил, — эта женщина играла в Игру достаточно хорошо, чтобы заставить его теряться в догадках, — но страдания Пьера говорили об истинности его слов.

Он резко свистнул. Минуту спустя в шатёр вошла молодая женщина. На ней была изящная мантия из серого атласа и по кольцу на каждом пальце, за спиной — тонкий посох.

— Исцели его, — сказал Гаспар. — Сперва рану в животе.

— Конечно, милорд, — ответила женщина с лёгкой улыбкой, и Гаспар тоже невольно улыбнулся.

Она опустилась на колени подле Пьера, лорд открыл глаза в замешательстве, когда она прикоснулась к нему. Прохладный белый свет исходил от её ладоней, мягко распространяясь по ране лорда Пьера.

— Круг на твоей стороне? — спросил Пьер.
— Круг пока не высказался, — усмехнулся Гаспар. — Это дочь Монтсиммара.

— Лиенн де Монтсиммар, милорд, — представилась она с лёгким поклоном, не убирая рук от раны.

— Монтсиммар предвидел войну между храмовниками и магами много лет назад, — сказал Гаспар. Он заинтересованно наблюдал за исцеляющей магией. — А когда его дочурка начала заколдовывать слуг и исцелила сломанную ногу своей лошади, он решил, что не хочет видеть её замешанной в этом.

—- Отступница, — Пьер посмотрел вниз на руки на своем торсе так, словно они распространяли яд. Затем снова взглянул на Гаспара, сузив глаза. — Так ты убьёшь меня, когда всё закончится? Ты не можешь оставить меня в живых — я видел то, за что храмовники могут тебя казнить.

— Пьер, друг мой, я позволил тебе встретиться с Лиенн по той же причине, по которой исцелил, — осторожно обойдя Лиенн, Гаспар опять опустился на колени. — Теперь ты принадлежишь мне.

Пьер сжал челюсти.
— Я рассказал тебе про Джейдер, чтобы спасти мой город, Гаспар.

— Да. И точно так же, как в тот миг, когда ты позволил тем эльфам прийти за твоими стражниками, ты научил меня кое-чему, — Гаспар обнажил зубы. — Ты показал мне, куда ударить, чтобы ты сдался. Если бы я послал за простым лекарем вместо этой очаровательной юной особы, ты был бы мёртв дня через три... и кто бы тогда возглавил Халамширал после тебя? Если бы я угрожал ему гибелью города, он мог фыркнуть и сказать мне сжечь грязных крестьян живьём, — Пьер побледнел, а Гаспар наклонился вперед. — Но ты любишь свой город. Сделаешь что угодно, чтобы сохранить его. И ты знаешь, что мне известна эта твоя черта, — он сел обратно и, рассмеявшись, похлопал Пьера по ноге. — Так что, думаю, будет лучше и для тебя, и для меня, и даже для тех несчастных крестьян, если Лиенн позаботится о тебе.

— Милорд, — печально произнёс Пьер, вновь прикрыл глаза и кивнул.

— Именно так, — ответил Гаспар и поднялся.

Он покинул тюремную палатку и направился к огромному шатру, где Ремаш беседовал с его людьми.
— Джейдер, — сказал он, войдя внутрь.

Ремаш бросил на него удивлённый взгляд.
— Пьер выдал расположение Селины?

— Всё дело в том, как задаёшь вопросы, Ремаш, — Гаспар кивнул своим солдатам, которые уже начали отмечать на карте дорогу к Джейдеру. — Серил верна Селине. Если мы поймали не всех проклятых птичек, вылетевших из города...

— Не всех, милорд, — сказал сэр Болье.

Гаспар улыбнулся.
— А, ну что же. Всегда можно надеяться. Серил будет готова, и учитывая, что её город выстроен сдерживать при необходимости атаки половины собачьих лордов Ферелдена, битва будет жестокой.

— Блокада, милорд? — поинтересовался сэр Лагуэр. Гаспар ответил кивком.
— Через Имперский Тракт и сквозь леса... здесь, — он указал на узкий проход. — Я хочу иметь возможность пройти от Недремлющего моря к Морозным горам, держа нож у её горла.

Сэр Болье усмехнулся.
— Не узковат ли проход для вас, милорд?

— Тогда, быть может, Ремаш, — предложил Гаспар, указывая на лорда. — Он стройнее. Такой же отряд пойдет на запад. Если она достаточно умна, чтобы солгать нашему Пьеру, то уже может быть на полпути к Вал Руайо.

Ремаш холодно улыбнулся.
— Мы отрезаем Селину от Леди Серил на востоке и удерживаем Халамширал и Лид. Она в ловушке.
Гаспар скривился.
— За двадцать лет правления империей она не только балы и банкеты устраивала, — заметил он, припомнив, что сказала его кузина на охоте несколько недель назад.

— Она будет в ловушке, когда предстанет передо мной закованной в цепи.