Никогда в жизни сэр Мишель не испытывал такой боли. Ни когда он ребёнком дрался в трущобах, ни во время суровых тренировок в Академии.

Что бы ни использовал Фелассан для разрушения заклинания эльфийской девчонки, это помогло и Мишелю. Остатки магии направляли успокаивающее тепло в его конечности, облегчая горящую боль в рёбрах, которые наверняка треснули от напора. Однако момент мимолетного преимущества над Гаспаром был упущен. Мишель знал, что теперь Великий Герцог без труда одолеет его, и тем не менее он приложил все усилия, чтобы подняться на ноги, и сейчас пытался унять дрожь в коленях.

Но Гаспар не атаковал. Он вообще не смотрел на Мишеля. Вместо этого он уставился в дальнюю часть комнаты с поднятыми в стойке гарпунщика щитом и мечом. Это была оборонительная позиция, используемая для восстановления сил, и многие шевалье потешались, когда кто-то избирал её в качестве защитной в противостоянии с явно превосходящим противником. Моргнув, Мишель проследил за пристальным взглядом Гаспара и увидел причину.

Три громадных саркофага были открыты, и из них поднимались мертвецы. Но, в отличие от простых когтистых ужасов, которых Мишель рубил десятками несколько минут назад, эти создания явно не входили в программу его тренировок.

Двое из них были простыми скелетами, но, когда они встали, вокруг них заклубилось магическое мерцание, и вскоре они оказались одеты в усеянную шипами, массивную и страшно неудобную на вид броню. Каждый из них сжимал двуручный меч длиной в рост Мишеля, а в пустых глазницах под шипастыми шлемами горело холодное пламя. Мишелю доводилось слышать легенды о таких созданиях: воители, восставшие из мёртвых, убивающие любое живое существо, какое смогут найти.

Для третьей фигуры Мишель не мог подобрать подходящего слова. Существо поднялось в воздух, и его золотистым вихрем окутал мощный поток магии, превратившийся в роскошное алое с золотом одеяние. По когтистым костяным пальцам пробегали искорки магии, его единственного оружия. На голове существа образовался золотой венец, а лицо обтянулось серой кожей, напоминая деформированную маску со злобно горящими угольками глаз.

— Ан эра'харел, — прошипел Фелассан, и Мишель с удивлением услышал в голосе эльфа неприкрытую ярость и страх. — Это не что иное, как демон-чародей. Только на деле ещё хуже, чем это звучит.

Мишель оглянулся на остальных. Бриала и Селина были на ногах, как и Ремаш. Фелассан выглядел истощенным от использованного им заклинания. Маги Гаспара выглядели ещё хуже. Эльфийская целительница, содрогаясь, все ещё лежала на земле, а молодая дворянка была без сознания.

Среди солдат Гаспара выживших не было. Все они либо погибли при взрыве, либо ещё хуже — навечно сгинули на той Создателем проклятой тропе между зеркалами, когда раскололся элувиан. 

— Гаспар! — резко окликнула его Селина. — По-моему, у нас появилась общая цель.

Великий Герцог оглянулся на неё, потом снова перевел взгляд на ужасы, восстающие из гробниц.
— Согласен, — он посмотрел на Мишеля, и его губы сложились в тонкую усмешку. — Давай, брат. Покажем этим тварям, как они ошиблись, решившись выйти против орлесианских шевалье.

Гаспар должен был понимать, что Мишель едва держится на ногах. Была ли это попытка воодушевления или оскорбление, но её оказалось достаточно, чтобы Мишель выпрямился. Он покрепче ухватил свой щит, поднял меч в стойке гарпунщика и мрачно кивнул Гаспару. 
— Согласен. 
Мишель неуклюже двинулся вперёд, морщась при каждом шаге от боли из-за впивающейся в плечи и бока помятой брони. Гаспар шел наравне с ним — Великий Герцог не стал бросаться вперед, ведь только идиот будет кидаться на неизвестных могущественных созданий, но ускорился, чтобы вложить в свой первый удар вес брони.


— Сначала убейте демона-чародея! — закричал позади Фелассан. — Дален, прикрой!

Стрела молнией пробила броню мертвеца справа, а в левого впечатался валун. Со свистом выпустив воздух из лёгких, Мишель пробежал мимо них к мертвецу-магу, которого Фелассан окрестил эра'харелом.

Он почти добрался до твари, когда та подняла руку. Обрушившаяся сверху энергия заставила Мишеля упасть на колени. Комната закружилась, и только благодаря многолетним тренировкам он удержал меч в одеревеневших пальцах. 

Было бы так просто позволить всему закончиться. Он перебил полную комнату мертвецов. Никто не обвинил бы его в неисполнении своего долга. Даже у шевалье есть пределы, а восставший из мёртвых труп древнего эльфийского мага был более чем достойным противником. Словно издалека до него донеслись рёв пламени и сухой треск молний высвобожденной силы Фелассана.

Потом земля под Мишелем снова зашаталась, и с рывком, от которого всё его нутро свернулось, он вдруг оказался не перед восставшим магом, а перед одним из мёртвых воинов. Тот держал свой меч свободно, словно десяток впившихся в нагрудник и наручи стрел нисколько его не беспокоили.

Мишель едва успел вовремя подставить щит под первый обрушившийся на него удар. Ни один смертный человек не смог бы атаковать с такой скоростью, и сила удара чуть не выбила щит из рук Мишеля. Он отступил, но клинок вернулся с невероятной скоростью, сокрушил защиту Мишеля и ударом развернул его назад. 

Мишель тяжело ударился о саркофаг, и сотрясения от этого удара было достаточно, чтобы разогнать туман в его голове. Он пришёл в себя как раз вовремя, чтобы увидеть опускающийся на него громадный клинок. Оглушенный и упирающийся в камень спиной Мишель был беззащитен.

Щит Гаспара принял удар.

Сам же Великий Герцог был низвергнут на колени силой удара, что он принял на себя. Мишель запоздало осознал, что он остановил удар, который, несомненно, оказался бы для Мишеля смертельным. Даже восставший из мёртвых казался застигнутым врасплох, на мгновение он отступил. 

Гаспар мог здесь погибнуть, понял Мишель, и если бы это случилось, то он погиб бы, защищая другого шевалье, который был слишком напуган и слаб, чтобы сражаться самому.

Сэр Мишель де Шевин, рыцарь-защитник Императрицы Орлея Селины, не позволит этому стать его наследием.

С рёвом Мишель вскочил и рубанул восставшего по предплечью, пробивая магические доспехи и древнюю кость чуть пониже локтя. Однако рука, вместо того, чтобы упасть, просто повисла, и Мишель увидел, как из отрубленной конечности выползают усики магии, притягивая конечность обратно. Рыча, Мишель всадил в рану край щита, разрушая магическую связь. Мертвец яростно зашипел, а Мишель наклонился вперёд и изо всех сил ударил в лицо твари рукоятью своего меча.

Скелет захрипел, размахивая рукой в попытке освободиться от щита Мишеля и использовать свой устрашающий меч, затем поднял другую облаченную в защитную перчатку руку, и его пальцы обратились в когти.

С диким хохотом Гаспар отрубил вторую руку восставшего возле запястья. Великий герцог встретил взгляд Мишеля и слегка кивнул. Затем двое мужчин высвободились от восставшего, одновременно развернулись и с силой ударили по древнему воину с обеих сторон. 

Удар Мишеля рассек торс. Удар Гаспара разорвал плечо. Чудовищная тварь завалилась на спину и, словно кровь, из неё потекли сгустки магии. Возле уха Мишеля просвистела стрела, вонзилась твари под шлем и вышла, разорвав заднюю часть черепа.

Древний скелет, изломанный и разбитый, упал наземь голым и безоружным.

Мишель выпрямился, зная, что боевая ярость, удерживавшая его на ногах, может исчезнуть в любой момент. Второй восставший мертвец стоял над поверженным телом герцога Ремаша, но, замороженный льдом, от которого, трескаясь, шипела и скрипела даже призрачная броня, был близок к тому, чтобы рухнуть. В его нагрудник вонзилась стрела, а потом через комнату пронёсся ревущий сгусток пламени и, когда дым рассеялся, не было больше ни доспехов, ни меча - остался лишь обугленный скелет, который упал на землю и рассыпался в прах.

Демон-маг выплыл вперед с воздетыми руками, между которыми потрескивала энергия.

Мишель бросился на него, остервенело размахивая мечом в попытке сорвать готовящееся заклинание, но тут из тени саркофага выступила Селина и всадила свои кинжалы глубоко в спину создания.

Оно содрогнулось, прерывая уже готовое сорваться ужасающее заклинание. Этого мгновения Мишелю было достаточно.

Он ударил быстро и чётко, разрубая твари шею. Почти в тот же момент появился Великий Герцог Гаспар, развалив мага-мертвеца от плеча до промежности.

Мерзкий демон, овладевший трупом, сгинул, поверженный, и ещё один древний скелет повалился на землю.

Селина, Гаспар и Мишель стояли над тварью, которая едва не прикончила их. Сейчас она выглядела жалко - голый скелет в обрывках тряпья, когда-то бывших мантией. Многие его кости были жестоко изломаны, и было сложно определить точно, но скелет выглядел небольшим. Мишель гадал, достал бы при жизни эльфийский маг ему хотя бы до плеча.

Он вознёс краткую молитву Создателю. Каким бы языческим божкам ни поклонялся этот маг при жизни, он всё же заслуживал большего, чем превратиться в захваченный демоном мешок костей.

Потом он посмотрел на Селину. Она тоже разглядывала скелет, но с расчётливым вниманием, а значит, она напряженно размышляла. Она перехватила поудобнее кинжалы, продолжая смотреть на скелет, а не на Гаспара, даже когда тот издал довольный смешок, в обычной ситуации привлёкший бы её внимание. 

Она не хотела спугнуть его.

Мишель видел, о чём она думает. Видел, как она слегка перенесла вес, чтобы её клинок легко прошёлся по глотке Гаспара, положив конец войне и возвращая ей престол ценой лишь одного нарушенного перемирия.

Никто бы не узнал, кроме Мишеля. Ему даже не придется атаковать, нужно лишь молча постоять в сторонке, когда Селина застанет Гаспара врасплох. Мишель может и не одобрять этого, но ведь Селина не шевалье, она не ограничена кодексом чести, в отличие от Мишеля с Гаспаром.

Однако Мишель — шевалье.

— Гаспар, — сказал Мишель, отступая назад и опуская клинок. — Наше перемирие закончено или ты желаешь продолжить переговоры?

Он притворился, что не увидел разочарования, промелькнувшего в глазах Селины.

 * * * 


Бриала наблюдала за сценой с верхушки саркофага, стоя рядом с Фелассаном. Её лук был поднят, в свободной руке приготовлена стрела, готовая ко всему, что бы ни случилось дальше.

Как оказалось, дальше случился разговор.

Бриала опустила лук, скривившись от человеческой глупости.
— Кровь Создателя. Она же могла прикончить его прямо здесь и сейчас. 
— Люди, — пожал плечами Фелассан.
Бриала смотрела на беседующих людей. Вся поза Гаспара кричала о чести и достоинстве, будто благородство на поле боя могло как-то оправдать предательство и попытку узурпировать трон. Селина немного сменила стойку — один лишь крошечный шаг, и она стала казаться чуть меньше, чуть смиреннее. Прежде чем стать императрицей, Селина использовала этот ход, чтобы заставлять мальчишек делать ради неё всякие глупости. Полумёртвый Мишель держался на ногах одной только силой воли.

— Могло и не получиться, — сказала она. Большинство её стрел было использовано в битве, и собрать сколько-нибудь с поля боя не было возможности.

— Согласен, — Фелассан спрыгнул вниз, Бриала последовала за ним. — Это была только первая опасность. Будут ещё. Что ни говори о людях, но им хватает ума, чтобы сжигать своих мертвецов.

Бриала согласно кивнула.
— Так значит, вместо того, чтобы перебить друга друга здесь, а потом погибнуть от рук неизвестно каких стражей элувианов, мы объединимся с Гаспаром, доберемся до центральной комнаты, и там решим свои вопросы?

— Звучит разумно.

— Да, — Бриала снова посмотрела на людей. Селина слишком долго прожила в маске. По её еле заметной улыбке было понятно, что она получит то, чего хочет. — Но это не та причина, по которой они так поступают.

— Может и нет, — Фелассан оглядел союзников Гаспара. —  Скажи мне, что ты видишь в Мирис.

Бриала моргнула от резкой смены темы, но всё же посмотрела на Первую клана Вирнен. Та оправилась от магической атаки Фелассана, хотя и стояла пока на коленях, в десяти ярдах поодаль, рядом с бессознательной человеческой волшебницей. Её посох лежал на земле неподалеку. 
— Её посох светится красным, хотя до этого был белым, — Она прищурилась. — Посох тот же самый. Это нормально?

— Нет. Хотя, полагаю, она могла стащить какую-нибудь магическую безделушку из своего погибшего клана, — Фелассан задумчиво пожевал нижнюю губу. — Это объясняет, почему ученица Телена вдруг начала бросаться столь впечатляющими заклятиями.

С которыми, заметила про себя Бриала, Фелассан не так уж хорошо справился. 
— До сих пор я видела только, как ты контролируешь стихии. Я понятия не имела, что ты такое умеешь.

— Серьёзно? — поднял голову Фелассан. — Просто мы не так часто встречались с магами, пока были вместе. Это заклинание только для таких целей и годится. — Фелассан покачал головой, улыбаясь, но его мысли были далеко. — Когда живёшь так долго, у тебя есть время изучить заклятия, которые могут пригодиться лишь раз или два. Большинство людей довольствуются тем, что умеют швыряться огнём или молниями.

Бриала готова была ответить, когда Мирис покашляла и подняла на них взгляд.

— Мишель, — произнесла она.

Селина и Гаспар были в дальнем конце комнаты. Значит, разобраться с этим предстояло ей.

С дюжины ярдов Бриала попала бы магичке в глаз в девяти случаях из десяти, но та была среди саркофагов. Один перекат — и Мирис будет в укрытии, успеет сплести заклятие, которое погубит их всех.

Бриала подняла лук, наложила стрелу и приготовилась.
— Селина и Гаспар заключили временное перемирие, Мирис. Дотронься до посоха, и я буду считать, что ты его нарушила. 
Мирис свирепо взглянула на неё.
— Я и не ждала, что ты поймешь, плоскоухая. Мой клан мёртв из-за Мишеля.

— Конечно, — сказала Бриала, не опуская лук. — Что может знать плоскоухая городская эльфийка о шевалье, которые убивают тех, кого она любит?

— Как это Мишель убил твой клан? — спросил Фелассан. — Шторм и молнии были мои. Не то, чтобы я хотел, чтобы твоя месть обязательно была направлена на меня...

— Имшаэль, — сплюнула Мирис имя. — Мишель освободил Имшаэля, а потом Имшаэль уничтожил мой клан.

— Твой клан заточил древнего демона, — заметил Фелассан. — Тебе бы нацелиться на Телена за то, что он такой идиот. 
Мирис горько улыбнулась и продолжила, словно Фелассан ничего не говорил:
— Я живу только потому, что Имшаэль посчитал забавным то, что Мишель решил не убивать меня... И потому, что ему понравилось моё решение убить Мишеля в отместку. 
Она взглянула на Мишеля, и её пальцы дернулись к посоху.

— Можешь попытаться, — сказала Бриала, — но мне нужен Мишель. Ты получишь стрелу в сердце прежде, чем успеешь дотянуться до посоха.

Фелассан с интересом смотрел на Мирис.
— Хотя у тебя всё же есть шанс. Можешь надеяться пережить выстрел Бриалы, может быть, получится использовать магию духа, чтобы вытянуть ещё чуточку энергии из этих трупов и исцелить себя. Учитывая продемонстрированную силу, ты, пожалуй, сможешь протянуть достаточно долго и увидеть смерть Мишеля до того, как я убью тебя.

Бриала мельком взглянула на Фелассана.
— У тебя есть какая-то особенная причина, по которой ты её подбадриваешь?

— Есть, — после учтивого жеста Фелассан приготовил свой посох, — Мирис?

Они взирала на него с абсолютной ненавистью, её взгляд метался между посохом, Мишелем, Бриалой и готовой сорваться в полёт стрелой. 

— Бриала, Фелассан, стоять! — крикнула Селина с другого конца комнаты.

— Мирис, — добавил Гаспар, — я заключил перемирие. Мы отправимся с ними и встанем как союзники против всего, что этот проклятый Создателем склеп бросит на нас.

— Когда доберемся до центральной палаты, решим наш спор в честной схватке, — сказала Селина. — Победитель получит контроль над элувианами.
— Ты сказал, я смогу убить его. — Мирис указала на Мишеля.

— Ну а теперь я говорю тебе обождать! — рявкнул Гаспар. — Или, клянусь честью шевалье, я отрежу тебе голову и свалю тело к тому, что осталось от твоего клана.

Мирис сжала и вновь разомкнула челюсти. 
— Мне не следовало доверять тебе, — она медленно и осторожно подобрала посох и закрепила его за спиной специальным ремнём. — Вы, шемлены, нарушаете любые сделки кроме тех, которые заключаете друг с другом.

— Умница, — сказал Гаспар. — А теперь, будь добра, позаботься о Лиенн и Ремаше.

Бриала переглянулась с Фелассаном, тот пожал плечами. Это было перемирие, как она и ожидала. И в этом был смысл, как справедливо заметил Фелассан.

Но Бриала не была полностью несогласна с Мирис.

 * * * 

Путешествуя между мирами, Селина совсем потеряла счёт времени.

Темп казался изнурительным, по крайней мере, для людей. Фелассан, Бриала и Мирис всегда каким-то образом оказывались впереди, хотя шли не быстрее Селины или Мишеля, и им приходилось ждать в руинах, лежащих на дальнем конце элувиана, пока подойдёт Селина с рубином, указывающим им путь, и пробудит элувиан, который ведёт к следующему проходу.

Ремаш был ранен в бою с мертвыми воителями и всё ещё страдал от боли несмотря на то, что Лиенн сделала всё, что могла. Сама Лиенн ещё не оконательно оправилась после взрыва, лишившего её сознания. Кроме того, казалось, она совершенно не привыкла к физическим нагрузкам. Тем не менее, они оба изо всех сил старались держаться вместе с остальными, волками посмотрев на Селину, когда та предложила сбавить скорость.

Всякий раз, когда они добирались до очередного элувиана и входили в древнюю гробницу на несколько часов драгоценного отдыха и восстановления сил после утомительного пути, Ремаш с Лиенн уединялись и перешёптывались друг с другом, бросая одинаково ненавидящие взгляды на Селину и Гаспара. В случае Ремаша, ненавидящий взгляд вполне мог быть обусловлен любезностью кинжала Селины — свежим тонким шрамом, украшавшим его лицо.  

Селина догадывалась, что ни один из них не сдастся на её милость, если Гаспар проиграет Мишелю дуэль. Либо Селина, либо они дневной свет больше не увидят.

Было так легко иметь простых врагов. С ними не нужно было притворства, не нужно было беспокоиться об их чувствах или пытаться угадать их мотивы. Она убьёт их раньше, чем они её, вот и всё.

Тем временем Гаспар шагал по потусторонним тропам с военной четкостью и вел учтивую беседу по пути.

— Просто потрясающе, что сделали эти эльфы, — отметил он, указывая на ослепляющие огни троп. — Правда, глазам больно. Интересно, как эльфы справляются с этим. 

— Эльфы видят иначе, — не то чтобы Селине хотелось болтать с ним, но он усиленно старался быть вежливым в честь их союза. Кроме того, всегда был шанс, что он сболтнёт что-нибудь в непринуждённой беседе.

А ещё сболтнуть что-нибудь могла и она, но Селина была готова пойти на риск. Как признавал сам Гаспар, он никогда не мог побить её в словесной баталии.

— Есть идеи, почему? — спросил Гаспар. — Большие глаза? Или какое-то заклинание?

— Скорее всего, последнее, — пожала плечами Селина. — Поразительно. Твоя магесса сказала, что мы движемся быстрее, чем кажется. Только подумай. Быстрее, чем если бы мы ехали верхом, и на поверхности никто об этом не знает. О, что мог бы сотворить с этим военный ум. Хотя спать здесь было бы ужасно. 
Гаспар усмехнулся. 
— Сэр Мишель, куда бы ты отправил свои силы?

Мишель настороженно посмотрел на Селину, и та кивнула.
— Сперва в Вал Руайо, вероятно, как и вы, милорд.

Гаспар вскинул бровь.
— Ну, для меня-то это логично. Это был бы превосходный удар в самое сердце власти Селины. Но с твоей-то стороны не слишком ли осторожно?

— Я присягнувший защитник императрицы, милорд, — вежливо ответил Мишель, — и настоящая мощь элувианов — в передвижении быстрее лошади или корабля. Мы могли бы поначалу занять оборонительную позицию, хотя это нужно было бы сделать быстро, развеять любые слухи и собрать достаточно сил для атак на ваши крепости.

— А, я понял,— сказал Гаспар и повернулся к Селине. — Ты выбрала себе отличного рыцаря.

Селина улыбнулась.
— Ты также должен помнить, что это мои силы, хотя я и согласна с выкладкой моего защитника. Хочешь узнать, куда ещё я  отправила бы войска?

Бледный и обливающийся потом герцог Ремаш фыркнул:
— Как будто ты нам честно скажешь. Дурацкая игра.

— Едва ли, Ремаш, — возразила Селина, изящно бросив на него косой взгляд, который при дворе означал бы его полное поражение. — Эта беседа — наиболее приятный способ отвлечь разум от неблагоприятных условий проходов. И, кроме того, когда мы доберёмся до центральной комнаты и ключ-камня, мы уладим наше дело. Кто бы ни проиграл — он не выживет. Я ничего не теряю, раскрывая ему свои планы, и мысль эта произрастает не из благородных традиций шевалье. Для этого достаточно даже крупицы моего опыта, который я приобрела за двадцать лет правления крупнейшей империей в известном нам мире.

Гаспар расплылся в широкой ухмылке.
— Отлично сказано, кузина. Итак, куда же ты ударишь? Наверное, по моему дому в Вершиэле?

Селина отрицательно покачала головой.
— Лид.

Ремаш негодующе забормотал, а Гаспар откинул голову и расхохотался.
— Дыхание Создателя, Селина, я и забыл уже, насколько хорошо ты играешь в Игру.

— Тебе будет нечего терять, если разрушить Вершиэль...

— Да, да, теперь я понимаю. Поэтому ты разрушишь дома Ремаша и других лордов, принявших мою сторону. Запугаешь их, покажешь, что случится с теми, кто пойдет против трона, — Гаспар кивнул. — И вместо храброго героя, ищущего расплаты за разрушение родного дома, я превращусь в угрозу для любого лорда, решившего присоединиться ко мне. С таким же успехом я мог бы разгуливать с чумой.

— Я рад, что вы способны оценить всю мудрость плана Селины по уничтожению Лида, — холодно заметил Ремаш. — Крайне прискорбно, что я не могу так же здравомысляще и с уважением отнестись к уничтожению моего города.

— Признай, это хороший план, — упрекнул его Гаспар, — кроме того, Ремаш, я не собираюсь проигрывать.

—  И всё равно, — добавила Селина, — это не полное использование всего потенциала элувианов. Взгляните на них, — Она указала вперед, где виднелись в искаженном фиолетовом сиянии отдаленные силуэты эльфов. Как бы она ни старалась не терять их из виду, огни заставили её отвести взгляд, и когда она снова посмотрела туда, эльфы уже исчезли, — они движутся ещё быстрее нас.

Теперь Гаспар нахмурился.
— Армия эльфов, Селина?

— Как минимум, какая-то сила, — сказала Селина, — разведчики, стрелки, способные оказаться в любом месте империи быстро и незаметно, — Она улыбнулась в ответ на изумлённый взгляд Гаспара. — Считай эту идею моим подарком, на случай, если ты выживешь, чтобы использовать — Ваше Величество, — сказал Мишель, — неразумно доверять эльфам такую силу. Может быть, одного или двух, в качестве проводников для крупных сил людей, но если они объединятся, соберутся вместе, то у них появятся собственные идеи.

— Они уже объединились, мой рыцарь, — хмуро ответила Селина. — И у них не было недостатка идей в Халамширале.

Гаспар фыркнул:
— Селина, прошу. Не зря же мы не выдаем им сильверитовых доспехов и боевых коней, запирая их в трущобах. Это? — Он вгляделся в ослепительно сияющие на пути руны. — Этого достаточно, чтобы искусить кого угодно. А ты, кузина, очень уж много думаешь об эльфах.

— Посмотрим, — произнесла с улыбкой Селина.

Гаспар не вернул ей улыбку.
— Тебе пришлось спалить здоровый кусок Халамширала, и ты всё ещё думаешь, что они заслуживают доверия. Тот долийский клан спелся с демонами, чтобы получить доступ к зеркалам. Селина, эльфы никогда не будут счастливы. Ни в наших лесах, ни в наших трущобах... — Он одарил её мрачным взглядом, — ...ни в наших постелях. Не будут, покуда Орлей остается империей людей.

Селина открыла было рот, готовая оспорить его слова. Эльфы заслуживали шанса доказать, что им можно доверять, и она знала, что они будут благодарны, если она даст им этот шанс. Древний Тевинтер выстроил империю на спинах рабов, и история показала, что труд из-под неволи и по принуждению не смог создать того величия, какого смогут достичь горожане, радеющие за своё дело. Эльфы, служащие Селине с любовью, энтузиазмом и преданностью ей и всему, что она представляет, дадут Орлею мощь, которая потребуется, чтобы пережить надвигающуюся бурю.

Но, в конце концов, спорить было бесполезно — если Селина победит, Гаспар умрет, а если проиграет — умрет сама. Каким бы ни был исход битвы, вряд ли она сможет убедить Гаспара, погрязшего в своём заблуждении. 

Она вздохнула, погрузилась в молчание и поспешила нагнать ушедших вперёд эльфов.

* * * 

Для Бриалы несколько последующих дней прошли в сиянии магии.

Когда они не спали, они шли по тропам. Бриала, Фелассан и Мирис оставались впереди. Как бы ни старались они не уходить вперед, эльфы каждый раз обнаруживали, что люди остались позади.

Когда тропа оканчивалась у очередного элувиана, они обследовали полуразрушенные руины по другую сторону, чтобы убедиться, что они одни. Потом принимали скудную пищу из запасов Гаспара и того немногого, что прихватил у долийцев Фелассан, и затем наконец наступало время отдыха.

А потом Бриала снова была с Селиной. Пусть времени им хватало лишь на недолгие объятия, они падали в руки друг друга, и во сне Бриала грезила об огромных шпилях, достающих до небес, об эльфийских городах, построенных при помощи магии, где эльфы смеются, торгуют, дерутся и любят. Когда Фелассан расталкивал её по утрам, она просыпалась с разумом чистым и полным сил, тогда как Селина рядом с ней выглядела заторможенной и морщилась, как будто слишком много выпила прошлым вечером.

Мирис посмеивалась, видя, как шемлены, что на эльфийском означало "быстрые", двигаются так медленно. Бриала, прекрасно знающая, что значит потерять всю семью, позволила долийке наслаждаться своей горькой шуткой.

Теперь, когда она привыкла к согревающей красоте троп, было легко игнорировать Мирис и слушать едва уловимую мелодию, взывавшую к ней на каждом шагу. Словно она наконец оказалась именно там, где должна быть. Свет, звук, даже серая тусклость, присущая этому маленькому миру на тропе между элувианами, — всё это дарило ей ощущение дома, которого никогда не было в родовом поместье Селины. Шагая по сияющим дорогам, Бриала позволила этому чувству погрузить её в приятную медитацию.

Даже соединяющие элувианы комнаты были по-своему изумительны, хотя ни одна из них не могла сравниться размером с той, где они сражались с восставшими мертвецами. Они проходили через заставленные урнами и массивными саркофагами палаты, и даже миновали громадные опочивальни, где покоились те эльфы, что не умерли, но погрузились в вечный сон утенары.

Когда они подошли к первой из таких комнат, Фелассан остановился и посмотрел на древнее тело, полулежавшее под атласными покровами. По мнению Бриалы, оно ничем не отличалось от тех, с которыми они сражались в тот первый жуткий день, но лицо Фелассана исказило горе.

— Излишне, — тихо произнес он, и заинтересованная Бриала очнулась от своих мечтаний и посмотрела на тело. 

Оно покоилось на чистой белой ткани, тщательно укрытое по грудь, открытыми оставались только голова и плечи. Умерший не просыпался перед смертью, не боролся. Иссохшая кожа туго обтягивала кости, ничто не очистило их от плоти.

Но на горле Бриала заметила один тонкий разрез и ещё следы старых брызг крови на подушке.

— Из сострадания? — спросила Бриала. — Быстрая смерть, чтобы он не умирал от голода вместе со слугами?
Мирис насмешливо усмехнулась.
— Глупая плоскоухая. Те, кто обретает мир в утенаре, не нуждаются в смертной подпитке. Они могут спать вечно и никогда не страдать от голода. 

— Почти, дален, — сказал Фелассан, — большинство вошедших в утенару способны прожить на простом снадобье. Вода с мёдом и травами сохраняет тело живым. Служители должны были оросить снадобьем губы сновидца при полной луне, а затем обонять аромат обнажённого запястья сновидца в новолуние. Если ощущался аромат трав, это значило, что тело впитало концентрат, и служители будут продолжать питать сновидца. Если же запястье было лишено аромата, это означало, что сновидец научился вытягивать жизненные силы из самой Тени, и снадобье более никогда не потребуется. Такие истинные сновидцы помещались на ложе, застеленное чистейшим белоснежным бельем, отмечающим достижение сновидческого совершенства. — Он улыбнулся и покачал головой. — По крайней мере, так говорится в древних песнях.

Бриала взглянула на белоснежное атласное покрывало.
— Значит, месть.

— Какое расточительство, — сетовал Фелассан. — Он мог бы нам помочь.

— Как? — спросила Бриала. — Их империя пала. Ты говорил, что вошедшие в утенару могут навещать спящих. Что они могут сказать, кроме как пожелать нам удачи в эльфинажах?
— Ничего ты не знаешь, — сказала Мирис. — Древние могут наблюдать из Тени за всем миром. Они могут поведать нам, где наши враги, и какова их численность. Там, где Завеса тонка, они могут послать духов нам на помощь.

— Они могли убивать своих врагов во сне! — Лицо Фелассана засветилось восхищением. — Они могли исполнять желания сновидцев, чистых душой! А ещё они могут лежать тут и ничего не делать, кроме вдохновления излишне романтичных долийских сказочников, — Он усмехнулся.

— Мы никогда не узнаем, что они могли бы для нас сделать, — Мирис плюнула на пол. — Потому что какой-то идиот больше заботился о возмездии, нежели о благе для народа.

Бриала обернулась.
— Я уверена, ты выше этого, Мирис.
В ответ на яростное, исказившее татуировки на её лице, выражение Мирис, Бриала улыбнулась.
— Знаю, ты винишь сэра Мишеля за гибель своего клана, но Императрица Селина — надежда на лучшее для эльфов, и я верю, что ты удержишь поднятую на её защитника руку.

Мирис сжала кулаки, и Бриале на мгновение почудилось, что в глазах у эльфийки сверкнуло пламя. 
— Ты — мусор из сточной канавы, плоскоухая.

— А ты никогда даже не видела канав, в которых мы боремся за выживание, — спокойно ответила Бриала. — Твой клан мог помочь городским эльфам, сбившимся с пути, как сказал твой Хранитель. Вместо этого, вы кружите вокруг в аравелях и рыщете в поисках подарочков, оставленных нашими предками. Призываете демонов и обрекаете сами себя на погибель.

Мирис зарычала и, ничего не ответив, ушла в дальний конец комнаты.

— Довольно жёстко, дален, — заметил Фелассан, глядя вслед Первой.

— Как и она, — Бриала вздохнула. — Сколько раз я передавала тебе информацию, думая, что я вместе с ними? А они всё это время заботились только о себе, — Она тряхнула головой. — По крайней мере Гаспар честен насчет этого. 
— А Селина — разве не заботится только о себе?

— Она заботится о... — Бриала снова посмотрела на тело в постели. — Она заботится обо мне. И она поможет эльфам, чтобы сделать меня счастливой.

Фелассан улыбнулся.
— Гаспар не единственный, кто был честен.

— Селина не знала в своей жизни ничего, кроме власти и роскоши. Очевидно, что самостоятельно ей не понять нуждающихся, — объяснила Бриала, глядя на элувиан, сквозь который они прошли. Люди всё ещё не подтянулись.

— Знаешь, есть одна старинная история о Фен'Хареле.

— Я поражена, хагрен.

— Обижаешь, — улыбнулся он. — Так вот, в этой истории Фен'Харел был пойман богиней-охотницей Андруил. Он разгневал её охотой на галлу без благословения, и она привязала его к дереву и провозгласила, что он обязан прислуживать в её постели один год и один день, чтобы выплатить свой долг. Но когда она поставила лагерь той ночью, темный бог Анарис нашёл их и поклялся убить Фен'Харела за его преступления против Забытых. Андруил и Анарис решили сразиться за право судить Фен'Харела.

— И что случилось? — спросила Бриала.

— А как ты думаешь, — с улыбкой ответил Фелассан. — Ты узнала множество моих историй за эти годы.

Бриала задумалась.
— Фен'Харел нашёл способ обдурить обоих и сбежал.
— Он позвал Анариса во время битвы и сообщил ему о прорехе в броне Андруил прямо над бедром, — сказал, кивнув, Фелассан. — Анарис нанёс Андруил удар в это место, и она пала. Затем Фен'Харел сказал Анарису, что тот задолжал Ужасному Волку за победу и теперь обязан дать ему свободу. Анарис был настолько оскорблён дерзостью Фен'Харела, что развернулся и принялся выкрикивать пленнику обвинения. И не увидел, как позади него поднялась Андруил, раненая, но живая, и выстрелила в него из своего огромного лука, — Он снова улыбнулся и посмотрел на Бриалу. — Анарис пал с золотой стрелой в спине, тяжело раненый, и пока оба бога задремали, исцеляя свои раны, Фен'Харел перегрыз свои путы и сбежал. Ты слышала достаточно моих сказаний, дален, — Он не сводил с неё спокойного, но пронзительного взгляда. — Быть может, настало время написать своё собственное.

— Я же не бог, — Брила чувствовала себя глупо, сказав это, а смешок Фелассана заставил её покраснеть.

— Это решать сказаниям, — Он прервался, когда Селина, Гаспар и остальные люди наконец переступили через элувиан со страдальческими и измотанными выражениями лиц. — А пока иди к своей императрице.

 * * * 


К тому времени, когда Фелассан предложил всем отдохнуть, голова Селины уже раскалывалась, из чего она заключила, что наступил вечер. Комната, в которой они остановились, представляла собой небольшой круглый зал с расположенными по кругу соломенными тюфяками. В центре комнаты в большой металлической чаше весело потрескивало пламя, хотя топлива Селина не видела.

— Я нашла провиант в сундуке у стены, — сообщила Бриала. Селина обернулась и увидела, как она поджаривает над огнём что-то, похожее на кусок свежего хлеба. — Фелассан сказал, что это можно есть, мол, сохранилось при помощи какой-то магии.

— Приму в качестве дополнительного походного пайка, — Гаспар свалил на пол своё снаряжение и принялся отстёгивать броню. Она всё ещё была покрыта царапинами и вмятинами от последней схватки.

— Чем раньше была эта комната? — спросила Селина, устраиваясь у огня. Ей не было холодно, но настоящий свет пламени, несмотря на магическое происхождение, был благословением для её глаз после долгого блуждания при свете ослепляющих огней троп или потустороннего сияния посохов магов. — И готовить над этим огнём... Мы не нарушаем какие-нибудь традиции древних эльфов?

— Ничего важного, — весело ответил Фелассан.

— В этой палате Сомниари проводили великие ритуалы, — сообщила Мирис, сердито глядя на Бриалу с Фелассаном. — Священные травы бросали в вечное пламя, и дым от них проводил эльфийских сновидцев в Тень.

— Очаровательная история, Мирис, — улыбнулся Фелассан. — Это также могло быть местом, где они готовили. Или также возможно, это место для сновидцев, которые хотели спать в защищенном месте и не доверяли слугам, которые могли убить их прямо в постелях.

— Предусмотрительно, — заметил Гаспар, с кряхтеньем стаскивая с себя нагрудник.

Селина вспомнила о своём волшебном чайнике. Она всегда считала его обычным предметом роскоши, привилегией её положения. После прогулки от склепа к склепу и такого количества древнейших эльфийских загадок Селина могла понять крестьян, которых пугала подобная безделушка. Она и сама не будет больше так легко относиться к магии, когда вернётся на престол.

И всё же она протянула пальцы к огню, наслаждаясь теплом.

Бриала присоединилась к ней.
— О чём задумалась?

Селина подвинулась и прижалась к Бриале. От обеих исходил запах доспехов, видевших слишком много битв, пота, крови, дыма от костра, промокшей под дождем одежды. Ей бы никогда не пришло в голову, что даже так она сочтет Бриалу красивой, однако после долгого дня, проведённого в пути, она была готова просто лечь с ней в обнимку и позабыть обо всём.

— Я думаю об этом диковинном месте, — сказала она. — Хоть я и не вижу его так, как ты, но всё равно, здесь столько возможностей. — Улыбаясь, она взглянула на Бриалу. — Конечно, после того, как мы вернем Орлей.

— Конечно, — вмешался Герцог Ремаш, сверля взглядом их обеих. Он тоже возился со своей бронёй, как и Гаспар. Мишель, как и каждый вечер до этого, занимался тем же — отбивал вмятины, оставленные смертельным заклинанием Мирис.

Селина проигнорировала его и снова посмотрела на Бриалу.
— Только подумай, что мы можем сделать, Бриа. Представь, что дворяне смогут попасть в Вал Руайо за считанные дни, вместо недель или даже месяцев. Сколько возможностей было упущено из-за того, что мои командиры не могут передвигаться быстрее курьерской лошади?

— Например, вывод эльфов из трущоб? — спросила Бриала, глядя в потрескивающий огонь.

— О, намного больше, чем это, — Селина почти видела всё это перед внутренним взором. — Торговля, Бриа. Средоточие мудрости в университете. Если бы мы могли безопасно переходить через элувианы, мы могли бы расположить их в каждом городе, и Вал Руайо будет на расстоянии короткой прогулки от любой точки империи.

Бриала хихикнула, но по её короткому вдоху перед смехом Селина поняла, что это был наигранный смех. Эльфийка засмеялась не спонтанно, а преднамеренно, и большие прекрасные глаза Бриалы не смеялись. Кольцо на пальце Селины, подарок Леди Мантильон, помогало ей видеть слабости врага в битве, придавало остроту её разуму, позволяя подмечать детали, которые иначе она упустила бы.
— Сознаюсь, — сказала Бриала. — Пока я мало что могу представить, кроме освобождения моего народа.

— О, у твоей императрицы есть планы на твой народ. — Гаспар не поднимал глаз, закрепляя ремешки наголенника, — она выведет их из трущоб и спустит сюда, в туннели. Эдакая маленькая личная шпионская сеть.

Селина фыркнула.
— После жизни в наших трущобах эльфы Орлея могут захотеть увидеть свою древнюю историю, как наши эльфийские спутники здесь. Учитывая, насколько это отрадно для эльфов, думаю, такое соглашение принесет пользу всем.
Она посмотрела в дальний конец комнаты, где Мирис и Фелассан изучали старые руны на стене, а рядом с ними стояла скучающая Лиенн.

— О, сейчас, вы, конечно, думаете так, да, Ваше Великолепие? — спросил Ремаш, глядя на Бриалу.

— Вызволить эльфов из трущоб, чтобы сделать их своими личными ассассинами, — Гаспар улыбнулся и покачал головой. — Думаю, это привлечет на мою сторону ещё парочку аристократов. 
— К тому времени ты уже будешь покоиться в ладонях Создателя, так что тебя это вообще не должно беспокоить, — сухо произнесла Селина. В ответ Гаспар рассмеялся и потянулся за хлебом.

Бриала передала ему кусок, который поджаривала.
— Если Её Императорское Величество получит любовь и поддержку каждого эльфа в каждом городе империи, аристократы не посмеют пойти против неё, — она улыбнулась Гаспару. — Быть может, мы всего лишь насекомые, Герцог, но не забывайте об осах. Мудрый человек не станет трогать их гнездо.

Гаспар взял хлеб.
— Конечно, нет. Мудрый человек выкурит ос дымом. Или сожжёт, — Он с хрустом откусил большой кусок хлеба и кивнул. — Неплохо.

— Думаешь, я забыла Халамширал, — глухо и зло сказала Бриала, — и хочешь отдалить меня от Селины, напомнив об этом? Я помню, что это ты спровоцировал сожжение Халамширала.

— Императрица Селина никогда бы не атаковала город, если бы ты не вынудил её, — поддержал её Мишель, оторвавшись от своей работы, чтобы встретить пристальный взгляд Гаспара.

— Правда. Но в той тюремной карете за городом Бриала говорила совсем другое, — сказал Гаспар и откусил ещё кусок хлеба. — И, насколько я помню, она даже знала, что я собирался сделать, но не смогла предупредить Селину.

— Вряд ли бы я послушала, — ответила Селина, хоть и взглянула на Бриалу с удивлением. — Всё, что имеет значение — это эльфы, чья жизнь станет лучше, когда мы закончим.

— Жизнь станет лучше, — сердито бросил Ремаш. — Ты заключаешь сделки с мусором из сточной канавы.

— Суть в чем, — сказал Гаспар Селине, не обращая внимания на Ремаша, — большинство эльфов? Не долийцы, не твоя служанка, но большинство? Они не заботятся о живущих в эльфинажах... Или в трущобах, в Халамширале. Их не волнует, кто провозгласит свободу, Великий Герцог или императрица. Они заботятся о крыше над головой и о еде на столе. Когда ты обнародуешь своё смелое решение, дворяне отвернутся и найдут способ забыть об эльфах. 
— Тогда мы им напомним, — Бриала посмотрела на Гаспара, затем на Селину.

Селина без колебаний взяла её за руку.
— Я сделаю это ради твоего народа, Бриа. Клянусь.

Рука Бриалы сжалась в её ладони, а Гаспар и Ремаш неловко отвернулись, когда Селина теснее прижалась к ней. Мишель вернулся к своей работе над бронёй, словно ничего не заметил.

В пламени костра Селина видела голодающих эльфов и бунтующее простонародье, разъяренных дворян, отправляющих шевалье так быстро, что даже она не успевает остановить их. Она видела имперских солдат, поджигающих дома торговцев, которые протестовали против своих эльфийских конкурентов, и эльфов, которые, едва вкусив вкус свободы, возжелали большего и стали примыкать к разбойникам и бунтовщикам.

Она видела, как горит её империя. Пожар уже занялся. Она лишь надеялась, что решать, кому сгинуть в огне, выпадет ей.