Перейти к содержимому






* * * * * 2 голосов

Христос приходит в Апфельзальц

Написано Siegrun, 07 января 2014 · 832 просмотры

Изображение


Рождественская сказка, рассказанная мне одним немецким другом.

Странное это название - Апфельзальц. И то правда - где же это видано, чтобы яблоки солили? Крепкие невысокие дома Апфельзальца, считай, стояли в громадном саду. По осени долинка, зажатая горами, надежно укрывавшими это затерянное местечко, наполнялась густым запахом яблок. Говорят, название дал ей проезжий маркграф, еще когда здесь была лишь пара небольших хуторов. Попросили слуги графа воды да соли, видать, хотели перекусить в дороге. И будто бы граф в удивлении воскликнул: "Что за место! Здесь даже соль пахнет яблоками!" Так деревня и стала Апфельзальцем, но сказ наш будет совсем не о соли и даже не об яблоках, как это ни странно.

Потому что Катаринка, которую хотел совратить черт, была, наверное, единственной душой, у которой не имелось во владении даже маленького садика. И наверное, последней среди благочестивых жителей деревни, над которой еще не посмеялся черт. Что же, нечистый готовил бедняге особую судьбу и уже упивался картиной ее будущего падения. Сами посудите: Катаринка сирота, а дело ей от родителей досталось самое что ни на есть легкомысленное - растила она прекрасные цветы, да возила букеты в город всю весну, летои осень. Зимой же жила на заработанные деньги, сводя концы с концами. Благо в наших южных горах зима недолгая. Приличное замужество не светило бедной Катаринке, ведь у нее не было приданого, кроме клочка незавидной земли, да и цветочница - не очень хорошее занятие для девушки. Было Катаринке уже семнадцать лет. Все знали, что нравится ей сын мельника, и что оный юноша смотрит на нее благосклонно, но так же знали, что мельничиха скорее ляжет костьми поперек проезжей дороги, чем позволит любимому чаду жениться на нищебродке.
Потому и развлекался черт. Почтенный горожанин господин Вихелькатц с супругой всегда покупали у Катаринки букетики. И был тот господин собой хорош, не стар и состоятелен. Так ведь и падают все эти бедняжки. Ничего не стоило старому и опытному черту заронить в сердце почтенного Вихелькатца благочестивую жалость к Катаринке. "Эвона"- шептал он Вихелькатцу в левое ухо (все знают, что бесы у нас за левым плечом) - "какая прелестная девушка, и в такой бедности. Ведь, пожалуй, ее погубит какой-нибудь гадкий франт". Вихелькатц вовсе не был жадным, была у него другая тайная страсть: любил он воображать о себе, как совершает он подвиги да добрые дела. И мысль о том, чтобы как-нибудь устроить жизнь Катаринки, показалась ему хорошей и доброй. В самом деле, разве не велит нам Господь совершать разные добрые дела? А там достаточно уж черту было помочь Вихелькатцу вообразить... некоторые сценки благодарности со стороны бедняжки, чтобы тот укрепился в своих намерениях и стал захаживать, чтобы приобрести цветочек, но уже без своей супруги. Дошло уже и до того, что однажды, будучи в особенно романтическом настроении, сей рыцарь заявил Катаринке, что давно приглядывался к ее жизни и видя, что она девица скромная и благочестивая, в любой момент готов оказать ей всяческую помощь. Обрадовался черт, потому что время шло, скоро Катаринка покинет город, а там и Вихелькатц о ней забудет.
Несложно было поймать мечтателя Вихелькатца. Но Катаринка как будто бы ничего не замечала. Горячо поблагодарив господина Вихелькатца за участие, она даже и не задумалась, что бы сие могло означать. Такая наивность огорчила черта. Хотел бы он, чтобы Катаринка была проницательнее в некоторых вещах! Но тут уж он ничего не мог поделать. Понятно же, что если черт толкает людей на безумие, то ума дать им он не в силах. По мнению черта, будь Катаринка поумнее, устроила бы свою жизнь, поймав беспутного Вихелькатца на слове.
Видя такое дело, воротился черт в деревню, и пока Катаринка где-то далеко в городке устраивалась на ночь в самом дешевом трактире, отправился к фрау Матильде. Матильда была главою местных кумушек, того кружка, который неизбежно рано или поздно заводится в любом селении и представляет собой некую смесь неофициальной комиссии, жюри и суда для всех людей и поступков. Матильда была зажиточнее всех, потому и считалась всему местному бабьему царству головой. К этой-то государственного ума персоне, деятельной и отважной, приступил черт.
Уж пришлось ему всяко потрудиться. Хотя Матильде доводилось быть несправедливой гораздо чаще, чем это простила бы ей родная маменька, которую она очень любила, но в глубине души и у нее были свои правила. Знал черт, что Матильда хоть и презирает бедняков, но с этой стороны к ней не подлезешь, сироту Катаринку обидеть вот так прямо суеверная и набожная фрау побоится. Громы и молнии за обиду вдовам и сиротам живо встали бы в голове у Матильды, и тогда черту оставалось бы только убраться несолоно хлебавши - напуганная дама принялась бы дергать четки и вспоминать Божию матерь, вместо того, чтобы слушать бесовские подначки.
Потому черту пришлось приложить усилия. Представил он Матильде картинку, как Катаринку соблазняет франтоватый господин. Вот ведь до чего может довести порядочную девушку жизнь в городе. А всё эти цветы. Однако, Матильда пришла к выводу, что вряд ли Катаринка ведет распутную жизнь. Сразу ведь видно - ни платьев, ни подарков, ни гостей, ни даже письмеца, кроме как раз в год от очень дальней родственницы по ту сторону гор. Да и всем известно, что Катаринка вздыхает по мельникову сыну. Ну, может быть. "А может быть, даже и по твоему сыну" - шепнул черт Матильде. Та смутилась. "А ведь девушка она красивая, и живет рядом с вами, того и гляди, твой сын тоже увидит, как расцвела худенькая сиротка. А ведь он не чета мельникову рыжему увальню". Сердце Матильды заныло. Сына она обожала, и так хотела бы, чтобы дочка Хорнштильцена стала его невестой. Семья там не бедная и девушка хороша, самое то для ее прекрасного отпрыска. "Цветы" - сказал черт. - "Это все цветы. Не стало бы их - и опустились бы руки у Катаринки, пришлось бы уехать ей к дальней родственнице, что шлет ей письма, а землю продать. И это было бы лучше, там за ней присмотрят и может, найдут какую-то партию". Ужасная угроза свадьбы сыночка и Катаринки сменилась мыслью о том, что было бы в итоге неплохо поступить правильно и помочь бедной девушке решиться на отъезд. Наверняка же она просто боится менять свою жизнь, а сама была бы не против, проводит же она столько времени в городе. На поле Катаринки полыхали шапки последних георгинов. Срежет Катаринка эти поздние цветы, увезет в город, распродаст, приедет и будет тут на виду у парней, а там и до беды недалеко! Матильда пошла на задний двор, тихо открыла двери хлева, а затем и изгородь на поле Катаринки.
Расчет Матильды - а с ней и черта - оправдался. Через три дня Катаринка вернулась и увидела лишь изрытое свиньями поле. Затоптанные шапки цветов и вывороченные корневища - зрелище было ужасным. Изгородь на выходе с поля была переломана. Решила Катаринка, что дикие кабаны забрались на ее поле. В город ей было ехать не с чем, а ведь она не собрала еще тех денег, которые позволили бы ей хотя бы есть вдоволь, и зимой придется покупать дрова! Шли дни. Катаринка сидела дома почти в темноте, со страхом ждала холодов и была подавлена и печальна. Черт подсовывал ей видение Вихелькатца, и может быть даже справился бы, не случись самого невероятного за последние двести лет происшествия в этих краях.

Так уж получилось, что пастор в этом году заказал себе некий журнал из города, что посоветовал ему в переписке старинный друг. А так как дело шло к Рождеству, были в том журнале помимо богословских споров да едких переписок господ философов еще и маленькие чудесные истории. Растрогался пастор, да и решил, что недурно было бы сельчан с историями оными познакомить, да сделать это поназидательнее. После чего искусно вплел в свою проповедь две-три сказки и остался доволен. Подумал так же этот почтенный отец, что такая приятная проповедь утешит несчастную бедняжку Матильду, у которой неделю назад преставился родной дядя. Быть может, она даже пожертвует для церкви больше обычного, давно пора подновить роспись в алтаре, да где в таком небогатом месте разжиться лишней монеткой? Не знал пастор, что в последние дни Матильда думает вовсе не о дяде, на похороны которого она ездила недавно. Непонятную тоску заронила похоронная процессия в душу нашей кумушки. Воображала она, и даже с неосознанным удовольствием, как отойдет в мир иной, и как тело ее повезут на катафалке на крохотное местное кладбище. И как предстанет она перед апостолом Петром, как есть, с нераскаянным грехом за разоренное поле Катаринки. И строгий апостол Петр скажет ей: "Куда это ты собралась, фрау Матильда? Разве ты можешь пойти в рай, сама подумай?" Но вот как же ей подойти к пастору и исповедаться в таком грехе? Ведь все узнают об этом, как пить дать, узнают. Не оберешься стыда, а заглятая подруженька Лизелла, что давно метит на место самой почтенной дамы Апфельзальца, непременно этим воспользуется. И ведь не поспоришь с ней потом!

С таким грузом на душе шла фрау Матильда к службе. Не радовало ее ни новое платье, обтягивающее ее грузные телеса, ни хорошая погода, на которую расщедрилась промозглая зима. Шла в церковь и Катаринка. Несколько монет сэкономила она на свечах дома: пожертвовать пару медяков на храм, младенцу Христу и купить в трактире кусочек гуся, чтобы отпраздновать. Все общество собиралось в храме и в ожидании службы рассаживалось по скамейкам. Впереди сидел цвет Апфельзальца: фрау Матильда с семьей и еще несколько почтенных жителей: староста, делопроизводитель и владелец бондарной мастерской. Конечно, с женами. Катаринка же оказалась позади, с другими небогатыми жителями, и отсюда могла вдоволь любоваться вихрами мельникова сына, который впрочем тоже отыскал ее взглядом и кивнул, пока не видит его дородная мамаша. Только черта, конечно, не было здесь. Остался он за порогом и с досадою вынужден был перестать портить настроение пьянчужке Хоффелю. Хотелось было черту, чтобы Хоффель на службе выкинул что-нибудь этакое, ведь тот не смог выпить с утра, а разве в таком состоянии человек не самое подходящее существо для брюзжания? Да Хоффель взобрался на пригорок к церкви быстрее, чем хотелось бесу, и вынужден тот был отойти не солоно хлебавши.
В приподнятом настроении пастор, облаченный в праздничную свою сутану, ту, которая поновее, призвал собравшихся ко вниманию и стал служить. Одетые ангелочками мальчики из хороших семей помогали ему, а матушки умилялись своим деткам в зале. Невольно фрау Матильда вспоминала свое детство и мать, нарядно одетую, лицо которой по праздникам как будто смягчалось. Горло Матильды сжималось, а к глазам подступали слезы. Должно быть, настроение последних дней совсем взбудоражило ее нервы. Закончив службу, пастор с удовольствием открыл папку, извлек оттуда листы со своей проповедью и нацепил на нос очки, приняв вид торжественный и в чем-то даже забавный. Он и так хорошо помнил, о чем хотел заговорить, но не желая сбиваться, традиционно приносил свою речь с собой. Обратившись к прихожанам с поздравлениями, дошел добрый отец и до почерпнутых в журнале трогательных историй. А они были и впрямь хороши, так что дамы в зале подносили платочки к глазам. Фрау Матильда расстроилась окончательно. После воспоминаний о своей матери она вдруг вспомнила, что Катаринка тоже потеряла свою маму. И во всем белом свете может нет души, которая сделала бы для нее что-то доброе...
Когда пастор закончил свою речь, и пора было расходиться на ужин, почтенная Матильда, вдруг поддавшись какому-то порыву, быстро подошла к Катаринке и при всех начала говорить.
- Не могу больше таскать такой груз. Прости меня, Катаринка, это я натравила свиней на твое поле. Уж не знаю, как меня только бес попутал!
Удивленная Катаринка от изумления не могла сказать и слова. Зато опомнилась Лизелла.
- Вот оно как, подруга! Как же ты могла такое сделать? А еще важная птица. Подумать только... свиней кормить нечем было, что ли?
Матильда комкала в руке платок, думая, что сказать, как вдруг спасительная мысль осенила ее и она победно оглядела прихожан, которые вовсю дивились бесплатному представлению и позору своей уважаемой согражданки.
- А все потому, что приснился мне Христос, и сказал: Матильда, ты должна сделать так, чтобы Катаринка не уезжала никуда отсюда, не то будет беда. А я сделаю так, что ты сможешь ей помочь. Все я думала и гадала, что же сделает Христос, да после смерти дяди все поняла. Оставил он мне наследство - сорок золотых талеров. И приснился мне снова младенец Христос и сказал дать Катаринке приданое: 12 талеров и две свиньи из тех самых, что паслись на ее поле, да выдать замуж.
Оторопь взяла прихожан - двенадцать талеров это целое состояние, год можно жить безбедно, если не больше. Подивились они такому сну, а Катаринка и вовсе потеряла дар речи. Что уж говорить о Лизелле! Поверженная таким благочестием - подумать только, Матильде явился сам Христос - она искала, что сказать, и нашла.
- Прости, Матильда, я лишь боялась, что ты не признаешься, а не призналась бы - я бы всем сказала, потому что мне тоже приснился младенец Христос и все рассказал. А еще повелел купить невесте платье, потому что мой вкус в этом деле нравится ему больше!
Выдав такую тираду, Лизелла победно посмотрела на Матильду. Вот уела так уела!

И тут мельничихе досадно стало, вдруг теперь достанется такая невеста не ее любимому сыночку. И тогда она тоже прервала молчание и заявила:
- Значит, правду сказал младенец Христос, ведь и мне он приснился! Сказал, что ему угодно, чтобы мой сын женился на Катаринке, и успокоил, что добрые люди помогут молодым свадьбу справить. А с меня взял обещание помочь вдове рыбника, что растит двух малых детей, а живет на то, что принесет старший сын, и взять его на работу, когда мой сын пойдет сажать сад на земле своей жены. Что за земля без яблок. Да и грех женатой женщине цветами в городе торговать!
Радостная жена рыбника не осталась в долгу, и видя такое дело, прихожане один за другим принялись восхвалять свои сны и проявлять неслыханную щедрость. Что и говорить, младенец Христос перед Рождеством, как вдруг оказалось, не упустил никого. Собрали даже и некоторую сумму для подновления алтаря, так как Христос во сне сказал пастору, что добрые прихожане в этом году обязательно ему помогут за обещание бесплатно обвенчать Катаринку с сыном мельника и окрестить потом их детей.

Только пьяница Хоффель, который давно все понял, добродушно посмеивался в усы. Он оставался единственным, кроме Катаринки, кто еще ничего не сказал, так что на него даже начали поглядывать.
- Не смотрите на меня так, почтенные мои сограждане. Вы знаете меня, как пьяницу и никчемного человека, так что не зря младенец Христос приснился мне совсем после всех. А еще велел не лезть со своим сном перед другими. Ведь мне приснилось, что мы устроили большой пир, и мне в обмен на обещание поработать в Катаринкином саду щедро налили сидра из той бочки, что кузнец ставил прошлой осенью!
И как кузнецу ни было жаль, а не откажешь ведь самому Христу. Пошли добрые жители на площадь, да и устроили праздник.
А черту пришлось убраться: он конечно вернется, но сегодня ему не было места в Апфельзальце, потому что веселился здесь младенец Христос.

С Рождеством!




Хороший конец у сказки.

Само по себе вообще и кошки не родятся. )))) Но есть умы более удобопреклонные ко греху в виду воспитания, умы "житейские", обмирщенные. В миру такое и зовут - умный, и ценят. Что свою выгоду приобретает, в материальном и амбициозном плане. Но вы же сами знаете, какова цена такому уму на небесах. Св. Катерина, покровительница нашей героини,  это тоже поняла в свое время.

да и вообще неясно о чем тут разговор))

О коварной неоднозначности фразы "горе от ума". :)

Здорового ума вот так запросто еще и не сыщешь))

Да, но ум таки дар Божий. А от Его дара может быть "горе" только при больном/ извращенном использовании. Сам по себе ум не виноват в злом произволе одаренного.

Здорового ума вот так запросто еще и не сыщешь)) да и вообще неясно о чем тут разговор))

...а вот надоумить имеющийся - это да))) горе от ума))

:)

А что им еще остается делать? Кстати, фраза "горе от ума" тоже не без их участия. Т.к. сам по себе ум дан Господом изначально. Поэтому, корректнее "горе от больного ума", а еще лучше "горе от болезней ума".

Прикольно! 

...а вот надоумить имеющийся - это да))) горе от ума))

Понятно же, что если черт толкает людей на безумие, то ума дать им он не в силах.

:)))