1
Важный урок
Имперец шел по вымощенной серым, местами потрескавшимся и раскрошившимся камнем, сквозь который изредка проглядывали нежно-зеленые побеги молодой травы, улице города по направлению к южным воротам. Голова его была понуро опущена, взгляд серых глаз рассеянно скользил где-то под ногами, лишь на доли секунды задерживаясь на особенно красивом узоре, которым время и ноги горожан покрыли пыльный булыжник мостовой. Мужчина был уже немолод, но крепкие широкие плечи, длинные жилистые руки и пружинистые, хоть и словно с трудом дающиеся, шаги выдавали крепость его здоровья и далеко не худшую форму. Через хмурый лоб пробежали три морщины; еще две спускались от уголков рта и терялись в густой щетине. Большие ноздри иногда нервно раздувались, из-за чего и без того не слишком маленький нос казался будто бы изображенным ловким мастером карикатуры. Длинные усы с одной стороны стыдливо прикрывали разбитую губу, а черные, во многих местах седые, давно не стриженные, немытые, а потому свалявшиеся волосы лежали на ушах, наполовину пряча их. Густые низкие брови сходились на переносице, что придавало облику их владельца угрюмости.
В течение пути по краям улицы, спускавшейся от Великого дуба, в тот час стояло немало людей. Кто-то вышел понежиться в лучах теплого весеннего солнышка, другие спешили по своим делам; нищие громко и жалобно причитали, стараясь рассказами о собственной тяжелой доле растопить лед сердец обывателей. Слыша счастливые трели смеющихся и сплетничающих девушек, имперец все плотнее сдвигал брови, а взгляд его, большую часть времени пустой, становился невыносимо грустным. Воспоминания, такие горькие и тяжкие, не желали подчиняться мужчине, упорно старавшемуся прогнать их прочь.
***
Был уже поздний вечер, и в таверне "Дуб и патерица" собралось множество посетителей всевозможных профессий, организаций и возрастов. Большинство выпивало, забрызгивая дубовые столы пивной пеной и сладкими каплями дешевого теплого вина. Кто-то заплетающимся языком рассказывал о приключениях своей молодости, украшая повествование историями, подхваченными в других заведениях подобного рода, при этом активно жестикулируя и расплескивая во все стороны пенный напиток из большой кружки. В общей суматохе никому не было дела до сидящего в углу возле бочонков с вином и пивом человека в изношенной легкой кожаной броне и накинутом на голову темном капюшоне. Он согнулся над лежащими на столе бумагами и весь ушел в себя, время от времени несвязно бормоча, поэтому легкое приземление чьего-то легкого тела на соседний стул заставило его вздрогнуть. Мужчина медленно поднял голову и взглянул в лицо тому, кто так бесцеремонно прервал его размышления. Причиной беспокойства оказалась молодая босмерка, чья самодовольная улыбка и прямой взгляд сразу же ему не понравились. Помолчав немного, не отрывая взора от глаз наглой эльфийки, он нетерпеливо спросил: "Ну?". "Как лаконично!" - усмехнулась девушка. "Зато теперь я понимаю, что не ошиблась. Ты точно Бруверт!" - она снова расплылась в улыбке. "И?" - имперец вопросительно уставился на босмерку. "Я хочу работать с тобой".
Мужчина на короткое время замолчал. Ему очень хотелось побыть одному, а собеседница явно не желала отставать. "Данмер справа у стойки. На груди ключ", - не поворачивая головы, сухо произнес он. Девушка игриво подмигнула и тут же упорхнула, оставив его в компании пустеющей бутылки Тамики. Однако не успел он влить в себя второй бокал, как шеи его, а затем и груди коснулся холодок металла. "Завтра в полдень у южных ворот".
***
Вор-одиночка, Бруверт нечасто и с неохотой работал в команде. Члены Гильдии, а также желторотые новички, наслышанные о его славе, бывало, желали составить ему компанию, дабы перенять полезных в их деле навыков. Когда это было необходимо, он позволял амбициозным начинающим сопровождать себя. Но долго никто из них не задерживался. Большинство уходило, не в силах вынести его скверного характера; некоторых на первом же деле хватали стражники. Даже теперь, спустя почти год, шагая по улице в рваной рубахе и грязных штанах, он не до конца понимал, почему же в тот вечер добровольно позволил девушке присоединиться к нему.
***
Ивелла была из тех, кого имперец терпеть не мог. Непоседливая, нетерпеливая, все давалось ей легко. Она могла полчаса ковырять отмычкой сложнейшие замки, бросая это занятия, когда оставалось зафиксировать последнюю пружину. А главное, она была жизнерадостной, и каждая ее улыбка заставляла опытного вора изо всех сил сдерживать себя и сурово сдвигать брови, а не улыбаться во весь рот ей в ответ.
В течение следующих месяцев они, путешествуя по городам провинции, по ночам вламывались в дома богатых граждан, выносили все ценное, а затем незаметно исчезали, не оставляя улик. Работали слаженно. Босмерка вскрывала двери, имперец нейтрализовал охрану и прислугу, если это было необходимо. Для этой цели прекрасно подходил маленький эльфийский кинжал, смазанный ядом, ингредиенты для которого вор тщательнейшим образом выбирал, обходя каждого торговца на рынке, а за особо редкими экземплярами, такими как яд даэдра, не брезговал заглядывать в Гильдию Магов. В результате одной капли отравы, прошедшей несколько кругов возгонки и дистилляции при помощи различных принадлежностей, хватало для того, чтобы жертва моментально заснула на несколько часов. Ивелла неоднократно пыталась выведать у неразговорчивого профессионала рецепт этого яда. Но этот вопрос так и оставался без ответа.
Бруверт, хоть он и с неудовольствием признавался себе в этом, привязался к босмерке. Каждый раз, наблюдая за ее работой, пропуская в очередной дом вперед себя, имперец любовался стройной фигурой, особенно заглядываясь на стройные, изящные, но вместе с тем сильные ноги своей напарницы, плотно обтянутые кожаными штанами. Команда работала на удивление слаженно и чисто. Все споры и разногласия приходились на время отдыха и дележа добычи. Лишь однажды произошла серьезная перепалка. Подыскивая место для ночлега, недалеко от большой дороги воры наткнулись на бандитский лагерь. Бандитов было всего двое, и находились они недалеко друг от друга, глядя при этом в разные стороны. В иной раз Бруверт бы оставил разбойников в покое, но взор его нечаянно упал на красивый серебряный лук в углу палатки. Такое добро упускать было грехом.
- Убей того, что слева, девочка. Я займусь вторым.
- Нет, - последовал жесткий ответ.
Слегка опешив, имперец взглянул на босмерку.
- То есть как это нет?
- Я никогда никого не убивала. И не собираюсь, - серьезным голосом парировала Ивелла. - Это против моих правил.
- Ишь, какая правильная! У меня тоже есть свои правила, крошка. И первое из них - беспрекословное послушание. Не нравится, можешь уходить. Волки Имперского заповедника будут несказанно рады такой гостье.
Словно в ответ на его речь тишину вечернего полумрака разорвал протяжный волчий вой. Девушка вздрогнула. Помявшись с ноги на ногу, она взвесила все "за" и "против".
- Я согласна, - скривив лицо, недовольно вздохнула она.
Все прошло гладко. Вытирая о траву кинжал, Бруверт заметил:
- И не так это тяжело, как кажется, детка. Помни: в нашей профессии нет ничего важнее наживы. Следуй этому принципу, и не пропадешь, - эту приговорку он повторял чуть ли не каждый день. Эльфийка лишь грустно покачала головой.
Дальше все шло как обычно, а, возможно, еще лучше. Денег, вырученных от продажи награбленного, хватало, чтобы ночевать в лучших отелях Сиродила, пить дорогие вина и даже купить вьючную лошадь. Имперец уже начинал всерьез подумывать о том, чтобы оставить свой привычный образ жизни, купить домик на берегу Абессинского залива и заняться хозяйством. Жалел он лишь о том, что придется расстаться с веселой девушкой, без общества которой он уже с трудом себя представлял.
К концу весны они вновь оказались в Корроле, где вор планировал совершить последнее крупное ограбление. Узнав о выборе Бруверта, босмерка удивилась: в городе были дома и побогаче. Однако у вора были веские причины вламываться именно туда, о чем он и сообщил напарнице в вечер накануне своего последнего дела.
- С этим ублюдком Валлирием у меня давние счеты. Мы росли на одной улице. Он старше на несколько лет, а потому частенько бивал меня на глазах у своих друзей. Так продолжалось в течение почти десяти лет. Двадцать лет назад, когда я еще не был тем, кем являюсь сейчас, я увел его жену. Я не любил ее, нет. Она была просто милой мордашкой, весьма глупой и пустой. Тогда я посчитал, что это будет достаточной мерой наказания за годы унижений. Но я ошибался. Однажды вечером, когда она возвращалась в город после променада, он просто-напросто прирезал ее. Деньги его семьи сделали свое грязное дело. Пара улик в моем доме, клевета, и вот я уже в тюрьме. Слава Ноктюрнал, сбежал через полгода. И вот теперь, когда я многому научился и многого достиг, совесть не даст мне уйти на покой, пока Валлирий не заплатит за все сполна.
***
Охранники тихо сползли на пол, поддерживаемые крепкими руками имперца. На этот раз он шел впереди, тенью скользя по темным коридорам поместья. Слуги крепуо спали, и вот две фигуры молча проскользнули на верхний этаж, в господские спальни. Замок смазан и тихо взломан. Человек на кровати мирно посапывает, лежа на боку. Где-то в этой комнате, прекрасно знал вор, должны храниться договоры о крупных поставках скумы. Вот та работа, которой жил Валлирий, полуседой коловианец с мужественными чертами лица, изрытого язвами - следы перенесенной в молодости оспы. Бруверт знал: не состоится сделка, и его врагу придется отвечать в лучшем случае деньгами, в худшем - головой. Только где же эти документы? Копаясь в шкафу, вор краем уха услышал тяжелый топот за спиной. Резко обернувшись, он увидел капитана городской стражи в сопровождении двух патрульных. Лунный свет играл на стали легионерского клинка, уткнувшегося имперцу в грудь. Не думая о собственной участи, он окинул помещение беглым взглядом, ища Ивеллу, искренне надеясь, что та успела ускользнуть. К немалому его удивлению, девушка как ни в чем не бывало стояла у изголовья кровати, опираясь на плечо проснувшегося Валлирия, и ехидно ухмылялась.
- Бруверт Сентилий, вы обвиняетесь в убийстве восьми человек, грабеже, взломе, мошенничестве и неуплате налогов. Прошу Вас, проследуйте за мной, - властно произнес капитан.
Имперец стоял, не в силах пошевелиться. Взгляд его уперся в лицо продолжавшей улыбаться девушке. Губы бесшумно шевелились. Наконец, собравшись, он смог выдавить из себя несколько слов:
- За что?
- Ты многому научил меня. Но один урок я усвоила особенно хорошо, - она протянула в сторону Валлирия руку, в которую тут же опустился тяжелый мешочек монет. Опытный глаз вора определил: не меньше пятисот септимов. - В нашем деле, дорогой, нет ничего важнее наживы, - она залилась смехом.
Трясясь от ярости, он выхватил кинжал и шагнул вперед. Удар латной рукавицы отправил его в забытье.
***
Неделя в тюрьме пролетела незаметно. Суд постановил, что имперец должен быть лишен жизни через отрубание головы. Он ни о чем не жалел. Бредя к месту казни под негромкие окрики стражников, Бруверт думал лишь о проваленном деле.
Процессия остановилась. Капитан произнес обращение к собравшимся, после чего повторил приговор. Имперцу предоставлялось последнее слово.
- Развяжите мне руки. Я хочу умереть, чувствуя себя свободным.
Капитан отдал приказ. Один из сопровождающих стражников приблизился к осужденному и разрезал путы. Приговоренного подвели к плахе и легким, но упрямым нажимом на спину поставили на колени.
Оторвав в первый раз за тот день взор от земли, Бруверт посмотрел на зевак. В разноликой толпе были и дети, и женщины. Лица присутствующих не выражали ничего, кроме жажды зрелища и хищного интереса. Все, кроме одного. Лица Ивеллы. Увидев ее, мужчина вздрогнул, а когда их взжгляды встретились, его сердце забилось так быстро, что стало трудно дышать. Вор стиснул зубы, безуспешно стараясь унять кипящую в нем ярость.
Палач, здоровенный рэдгард, крутанул над головой секирой, примеряясь к ее весу. Отсвет солнечного луча, искаженный отточенным лезвием, упал на лицо имперца, заставляя прищуриться. Толпа застыла в ожидании, глядя на сгорбленную и сломленную фигуру некогда неуловимого вора. Капитан повернулся к палачу, отдавая приказ. "Вот и все", - пронеслась шальная мысль в голове Бруверта.
Лязг вынимаемого из ножен клинка, шепот стали, пронзающей плоть, вскрик, падение тела. Одновременный звон и блеск еще нескольких мечей. Удары металла о металл, снова падение тела. Тяжелый стук в висках. Страх, предательски замедляющий движения. Азарт. О, дивная новизна роли жертвы! Ласка теплого ветра. Открытые ворота. Свобода!
Резкий свист. Толчок в спину. Полет. Темнота.
Имперец шел по вымощенной серым, местами потрескавшимся и раскрошившимся камнем, сквозь который изредка проглядывали нежно-зеленые побеги молодой травы, улице города по направлению к южным воротам. Голова его была понуро опущена, взгляд серых глаз рассеянно скользил где-то под ногами, лишь на доли секунды задерживаясь на особенно красивом узоре, которым время и ноги горожан покрыли пыльный булыжник мостовой. Мужчина был уже немолод, но крепкие широкие плечи, длинные жилистые руки и пружинистые, хоть и словно с трудом дающиеся, шаги выдавали крепость его здоровья и далеко не худшую форму. Через хмурый лоб пробежали три морщины; еще две спускались от уголков рта и терялись в густой щетине. Большие ноздри иногда нервно раздувались, из-за чего и без того не слишком маленький нос казался будто бы изображенным ловким мастером карикатуры. Длинные усы с одной стороны стыдливо прикрывали разбитую губу, а черные, во многих местах седые, давно не стриженные, немытые, а потому свалявшиеся волосы лежали на ушах, наполовину пряча их. Густые низкие брови сходились на переносице, что придавало облику их владельца угрюмости.
В течение пути по краям улицы, спускавшейся от Великого дуба, в тот час стояло немало людей. Кто-то вышел понежиться в лучах теплого весеннего солнышка, другие спешили по своим делам; нищие громко и жалобно причитали, стараясь рассказами о собственной тяжелой доле растопить лед сердец обывателей. Слыша счастливые трели смеющихся и сплетничающих девушек, имперец все плотнее сдвигал брови, а взгляд его, большую часть времени пустой, становился невыносимо грустным. Воспоминания, такие горькие и тяжкие, не желали подчиняться мужчине, упорно старавшемуся прогнать их прочь.
***
Был уже поздний вечер, и в таверне "Дуб и патерица" собралось множество посетителей всевозможных профессий, организаций и возрастов. Большинство выпивало, забрызгивая дубовые столы пивной пеной и сладкими каплями дешевого теплого вина. Кто-то заплетающимся языком рассказывал о приключениях своей молодости, украшая повествование историями, подхваченными в других заведениях подобного рода, при этом активно жестикулируя и расплескивая во все стороны пенный напиток из большой кружки. В общей суматохе никому не было дела до сидящего в углу возле бочонков с вином и пивом человека в изношенной легкой кожаной броне и накинутом на голову темном капюшоне. Он согнулся над лежащими на столе бумагами и весь ушел в себя, время от времени несвязно бормоча, поэтому легкое приземление чьего-то легкого тела на соседний стул заставило его вздрогнуть. Мужчина медленно поднял голову и взглянул в лицо тому, кто так бесцеремонно прервал его размышления. Причиной беспокойства оказалась молодая босмерка, чья самодовольная улыбка и прямой взгляд сразу же ему не понравились. Помолчав немного, не отрывая взора от глаз наглой эльфийки, он нетерпеливо спросил: "Ну?". "Как лаконично!" - усмехнулась девушка. "Зато теперь я понимаю, что не ошиблась. Ты точно Бруверт!" - она снова расплылась в улыбке. "И?" - имперец вопросительно уставился на босмерку. "Я хочу работать с тобой".
Мужчина на короткое время замолчал. Ему очень хотелось побыть одному, а собеседница явно не желала отставать. "Данмер справа у стойки. На груди ключ", - не поворачивая головы, сухо произнес он. Девушка игриво подмигнула и тут же упорхнула, оставив его в компании пустеющей бутылки Тамики. Однако не успел он влить в себя второй бокал, как шеи его, а затем и груди коснулся холодок металла. "Завтра в полдень у южных ворот".
***
Вор-одиночка, Бруверт нечасто и с неохотой работал в команде. Члены Гильдии, а также желторотые новички, наслышанные о его славе, бывало, желали составить ему компанию, дабы перенять полезных в их деле навыков. Когда это было необходимо, он позволял амбициозным начинающим сопровождать себя. Но долго никто из них не задерживался. Большинство уходило, не в силах вынести его скверного характера; некоторых на первом же деле хватали стражники. Даже теперь, спустя почти год, шагая по улице в рваной рубахе и грязных штанах, он не до конца понимал, почему же в тот вечер добровольно позволил девушке присоединиться к нему.
***
Ивелла была из тех, кого имперец терпеть не мог. Непоседливая, нетерпеливая, все давалось ей легко. Она могла полчаса ковырять отмычкой сложнейшие замки, бросая это занятия, когда оставалось зафиксировать последнюю пружину. А главное, она была жизнерадостной, и каждая ее улыбка заставляла опытного вора изо всех сил сдерживать себя и сурово сдвигать брови, а не улыбаться во весь рот ей в ответ.
В течение следующих месяцев они, путешествуя по городам провинции, по ночам вламывались в дома богатых граждан, выносили все ценное, а затем незаметно исчезали, не оставляя улик. Работали слаженно. Босмерка вскрывала двери, имперец нейтрализовал охрану и прислугу, если это было необходимо. Для этой цели прекрасно подходил маленький эльфийский кинжал, смазанный ядом, ингредиенты для которого вор тщательнейшим образом выбирал, обходя каждого торговца на рынке, а за особо редкими экземплярами, такими как яд даэдра, не брезговал заглядывать в Гильдию Магов. В результате одной капли отравы, прошедшей несколько кругов возгонки и дистилляции при помощи различных принадлежностей, хватало для того, чтобы жертва моментально заснула на несколько часов. Ивелла неоднократно пыталась выведать у неразговорчивого профессионала рецепт этого яда. Но этот вопрос так и оставался без ответа.
Бруверт, хоть он и с неудовольствием признавался себе в этом, привязался к босмерке. Каждый раз, наблюдая за ее работой, пропуская в очередной дом вперед себя, имперец любовался стройной фигурой, особенно заглядываясь на стройные, изящные, но вместе с тем сильные ноги своей напарницы, плотно обтянутые кожаными штанами. Команда работала на удивление слаженно и чисто. Все споры и разногласия приходились на время отдыха и дележа добычи. Лишь однажды произошла серьезная перепалка. Подыскивая место для ночлега, недалеко от большой дороги воры наткнулись на бандитский лагерь. Бандитов было всего двое, и находились они недалеко друг от друга, глядя при этом в разные стороны. В иной раз Бруверт бы оставил разбойников в покое, но взор его нечаянно упал на красивый серебряный лук в углу палатки. Такое добро упускать было грехом.
- Убей того, что слева, девочка. Я займусь вторым.
- Нет, - последовал жесткий ответ.
Слегка опешив, имперец взглянул на босмерку.
- То есть как это нет?
- Я никогда никого не убивала. И не собираюсь, - серьезным голосом парировала Ивелла. - Это против моих правил.
- Ишь, какая правильная! У меня тоже есть свои правила, крошка. И первое из них - беспрекословное послушание. Не нравится, можешь уходить. Волки Имперского заповедника будут несказанно рады такой гостье.
Словно в ответ на его речь тишину вечернего полумрака разорвал протяжный волчий вой. Девушка вздрогнула. Помявшись с ноги на ногу, она взвесила все "за" и "против".
- Я согласна, - скривив лицо, недовольно вздохнула она.
Все прошло гладко. Вытирая о траву кинжал, Бруверт заметил:
- И не так это тяжело, как кажется, детка. Помни: в нашей профессии нет ничего важнее наживы. Следуй этому принципу, и не пропадешь, - эту приговорку он повторял чуть ли не каждый день. Эльфийка лишь грустно покачала головой.
Дальше все шло как обычно, а, возможно, еще лучше. Денег, вырученных от продажи награбленного, хватало, чтобы ночевать в лучших отелях Сиродила, пить дорогие вина и даже купить вьючную лошадь. Имперец уже начинал всерьез подумывать о том, чтобы оставить свой привычный образ жизни, купить домик на берегу Абессинского залива и заняться хозяйством. Жалел он лишь о том, что придется расстаться с веселой девушкой, без общества которой он уже с трудом себя представлял.
К концу весны они вновь оказались в Корроле, где вор планировал совершить последнее крупное ограбление. Узнав о выборе Бруверта, босмерка удивилась: в городе были дома и побогаче. Однако у вора были веские причины вламываться именно туда, о чем он и сообщил напарнице в вечер накануне своего последнего дела.
- С этим ублюдком Валлирием у меня давние счеты. Мы росли на одной улице. Он старше на несколько лет, а потому частенько бивал меня на глазах у своих друзей. Так продолжалось в течение почти десяти лет. Двадцать лет назад, когда я еще не был тем, кем являюсь сейчас, я увел его жену. Я не любил ее, нет. Она была просто милой мордашкой, весьма глупой и пустой. Тогда я посчитал, что это будет достаточной мерой наказания за годы унижений. Но я ошибался. Однажды вечером, когда она возвращалась в город после променада, он просто-напросто прирезал ее. Деньги его семьи сделали свое грязное дело. Пара улик в моем доме, клевета, и вот я уже в тюрьме. Слава Ноктюрнал, сбежал через полгода. И вот теперь, когда я многому научился и многого достиг, совесть не даст мне уйти на покой, пока Валлирий не заплатит за все сполна.
***
Охранники тихо сползли на пол, поддерживаемые крепкими руками имперца. На этот раз он шел впереди, тенью скользя по темным коридорам поместья. Слуги крепуо спали, и вот две фигуры молча проскользнули на верхний этаж, в господские спальни. Замок смазан и тихо взломан. Человек на кровати мирно посапывает, лежа на боку. Где-то в этой комнате, прекрасно знал вор, должны храниться договоры о крупных поставках скумы. Вот та работа, которой жил Валлирий, полуседой коловианец с мужественными чертами лица, изрытого язвами - следы перенесенной в молодости оспы. Бруверт знал: не состоится сделка, и его врагу придется отвечать в лучшем случае деньгами, в худшем - головой. Только где же эти документы? Копаясь в шкафу, вор краем уха услышал тяжелый топот за спиной. Резко обернувшись, он увидел капитана городской стражи в сопровождении двух патрульных. Лунный свет играл на стали легионерского клинка, уткнувшегося имперцу в грудь. Не думая о собственной участи, он окинул помещение беглым взглядом, ища Ивеллу, искренне надеясь, что та успела ускользнуть. К немалому его удивлению, девушка как ни в чем не бывало стояла у изголовья кровати, опираясь на плечо проснувшегося Валлирия, и ехидно ухмылялась.
- Бруверт Сентилий, вы обвиняетесь в убийстве восьми человек, грабеже, взломе, мошенничестве и неуплате налогов. Прошу Вас, проследуйте за мной, - властно произнес капитан.
Имперец стоял, не в силах пошевелиться. Взгляд его уперся в лицо продолжавшей улыбаться девушке. Губы бесшумно шевелились. Наконец, собравшись, он смог выдавить из себя несколько слов:
- За что?
- Ты многому научил меня. Но один урок я усвоила особенно хорошо, - она протянула в сторону Валлирия руку, в которую тут же опустился тяжелый мешочек монет. Опытный глаз вора определил: не меньше пятисот септимов. - В нашем деле, дорогой, нет ничего важнее наживы, - она залилась смехом.
Трясясь от ярости, он выхватил кинжал и шагнул вперед. Удар латной рукавицы отправил его в забытье.
***
Неделя в тюрьме пролетела незаметно. Суд постановил, что имперец должен быть лишен жизни через отрубание головы. Он ни о чем не жалел. Бредя к месту казни под негромкие окрики стражников, Бруверт думал лишь о проваленном деле.
Процессия остановилась. Капитан произнес обращение к собравшимся, после чего повторил приговор. Имперцу предоставлялось последнее слово.
- Развяжите мне руки. Я хочу умереть, чувствуя себя свободным.
Капитан отдал приказ. Один из сопровождающих стражников приблизился к осужденному и разрезал путы. Приговоренного подвели к плахе и легким, но упрямым нажимом на спину поставили на колени.
Оторвав в первый раз за тот день взор от земли, Бруверт посмотрел на зевак. В разноликой толпе были и дети, и женщины. Лица присутствующих не выражали ничего, кроме жажды зрелища и хищного интереса. Все, кроме одного. Лица Ивеллы. Увидев ее, мужчина вздрогнул, а когда их взжгляды встретились, его сердце забилось так быстро, что стало трудно дышать. Вор стиснул зубы, безуспешно стараясь унять кипящую в нем ярость.
Палач, здоровенный рэдгард, крутанул над головой секирой, примеряясь к ее весу. Отсвет солнечного луча, искаженный отточенным лезвием, упал на лицо имперца, заставляя прищуриться. Толпа застыла в ожидании, глядя на сгорбленную и сломленную фигуру некогда неуловимого вора. Капитан повернулся к палачу, отдавая приказ. "Вот и все", - пронеслась шальная мысль в голове Бруверта.
Лязг вынимаемого из ножен клинка, шепот стали, пронзающей плоть, вскрик, падение тела. Одновременный звон и блеск еще нескольких мечей. Удары металла о металл, снова падение тела. Тяжелый стук в висках. Страх, предательски замедляющий движения. Азарт. О, дивная новизна роли жертвы! Ласка теплого ветра. Открытые ворота. Свобода!
Резкий свист. Толчок в спину. Полет. Темнота.
- Natan и Огненная душа нравится это
