[Энди-с-Лицом]

 

Страх — самое древнее и сильное из человеческих чувств,

а самый древний и самый сильный страх — страх неведомого.

Г. Ф. Лавкрафт

 

Из отчётов полярной экспедиции Мискатоникского университета

2 сентября 1930 года

Экспедиция в составе двух кораблей, «Аркхема» и «Мискатоника», оборудованных для плавания в антарктических водах, отплыла из Бостона, двигаясь вдоль североамериканского побережья. На борту имеются пять самолётов, модифицированных для полётов в условиях низких температур, несколько собачьих упряжек, 55 ездовых собак, бурильная машина проф. Пэбоди, установка для растапливания льда, палатки, запас бензина и авиационного керосина, палатки и другие необходимые вещи. Планируем пройти вдоль побережья до Панамского канала, оттуда двинемся на Тасманию. В Хобарте, столице Тасмании, собираемся последний раз пополнить припасы.

 

Само путешествие пока не кажется особо впечатляющим. Морские просторы раскинулись вокруг, так что берега не видно, хотя мы пока не слишком от него удаляемся. В отсутствие других занятий члены экспедиции предаются праздному досугу. Есть, конечно, те, кто занимается чтением и подготовкой того или иного рода, но главным образом люди или слоняются по палубе, или ведут долгие беседы, полные предвкушений грядущих открытий.

 

Единственным событием, достойным отдельного упоминания, явилась лишь находка незарегистрированного пассажира — некой Элизабет Од. Её нашли в трюме, среди запасов провизии. Дайер был в ярости, рвал и метал, а Дуглас, наш капитан, счёл необходимым прочесть лекцию о том, насколько необдуманным был поступок девушки. Дайер предлагал высадить её в первом попавшемся порту (в первые пару часов — без денег и вещей), но потом успокоился и сменил гнев на милость, так что у нас на одного участника экспедиции стало больше.

 

20 октября 1930 года

Пересекли Южный полярный круг. Капитан Дуглас, командующий «Аркхемом», старый морской волк, не раз бывавший в этих широтах, устроил по этому поводу торжество в традициях китобоев. Под вечер вдалеке показались первые ледяные торосы, а на утро следующего дня в паре миль к востоку проплыл огромный айсберг. Мы впервые могли наблюдать характерные для этих широт атмосферные явления: на какое-то мгновение айсберг представлялся огромным замком причудливой формы, чьи крепостные валы взмывали в небо на несколько сотен футов. К сожалению, заснять это не удалось, но эмоции были незабываемы. Температура постоянно падает, дует пронизывающий ветер. Многие предпочитают не выходить лишний раз на палубу. Если честно, с ними трудно спорить, но что будет дальше? Скоро температура станет ещё ниже…

 

Смена погоды и природных условий на всех действует по-разному. Кто-то в полном восторге, а холода будто и нет вовсе, а кто-то явно оказался не готов к резкой смене климатических поясов. Даже Дайеру не нравится холод и гнетущее впечатление, которое порой производят проплывающие айсберги и ледяные торосы, но он держит себя в руках. Завидую матросам и капитану — они привычны и к холодам, и к пейзажам, а на чудеса полюса обращают не больше внимания, чем на лёгкий дождик где-нибудь в Бостоне. С другой стороны, они лишены того возбуждения, которое одолевает всех при виде полярных миражей.

 

8 ноября 1930 года

Мы подошли к заливу Мак-Мердо. Второй день на горизонте маячит вулкан Эребус. Зрелище просто потрясающее! Огромная ледяная гора растёт, кажется, из самого моря, подпирая курящимся пиком пронзительно-голубое небо. Вид горы чем-то напоминает гравюры японской горы Фудзи, но здесь впечатление намного сильнее. От подножия вулкана протянулись ледяные обрывы, по которым неумолчно скользит ветер. Звук ветра действует давяще: я слышал о таком эффекте, объяснить который наука пока не в силах. За кромкой ледяных обрывов скрываются бескрайние пустоши, но нам они пока не видны. Уже предвкушаю полёт над Антарктидой. Корабли пристали к берегу, где можно высадиться. На лодках перевезли с кораблей снаряжение, разобранные самолёты, припасы и другое необходимое оборудование. Помимо прочего мы прихватили с собой три радиостанции, не считая передатчиков на самолётах. Разбили лагерь и начали готовить самолёты. Четыре из них перенесут нас ближе к центру материка, а один планируем оставить здесь в качестве запасного на случай экстренных происшествий. База в заливе будет промежуточная, оставляем здесь двух человек. Готовимся к восхождению на гору.

 

Участники экспедиции

1. Семьюэль Бейкер (Kurasagi);
2. Эни Купер (Алма);
3. Дейл Айсвинд (Darth Kraken);
4. Ивар-Адальстейдн Йоуханессон (Джедай Кайра);
5. Джон Хантфорд (Spectre);
6. Джейк Ыкалук (Laion);
7. Михайло Романович (Nikras);
8. Элизабет Од (Янесса);
9. Амелия «Эм» Либерти (Stasog);
10. Эфраим Аристедес Кёрц (Spaceboy);
11. Брук «Луни» Кристал (Beaver);
12. Жозефина «Мышь» Лин (Серебряная);
13. Эрнст Яковлевич Лазаревич (FromDarkTime).

 

События

Восхождение на Эребус

Полёт к хребту

Вперёд, вниз!

Пещера

Находки во тьме

Могилы под снегом

Через перевалы

Хребты безумия

День 1

День 2

День 3

День 4

День 5

Конец игры

Эпилог

 

Регламент игры

Описание ролей:

• Главный Безумец (1) — человек, влияние Старцев на которого почти полностью разрушило психику. Полностью подчинен воле Старцев и следит, чтобы остальные подчинялись ей. Имеет решающее слово в выборе цели. Не может быть обнаружен проверкой шерифа.
• Безумцы (3-1=2-1=1) — те, кому не повезло попасть под влияние Старцев. Теперь они убивают по их приказу.
• Доктор (1-1=0) — член экспедиции, чьи медицинские навыки позволяют лечить тех, кому угрожает опасность. Может лечить себя. Может лечить одного игрока два и более раз за игру. Не может выбирать одну и ту же цель два раза подряд.
• Знатоки Легенд (2-1=1-1=0) — когда-то они увлекались эзотерической литературой и чтением древних манускриптов, содержащих полные жути легенд... Но теперь они, опираясь на древние знания, могут определить волка в стаде овец. Правда, вожака жуткой стаи они различить не могут.
• Мирные (6-1=5-1=4-1=3-1=2) — обычные участники экспедиции, не понимающие, что происходит, но стремящиеся выжить изо всех сил.

Очерёдность ходов:

МИРНЫЕ -> ДОКТОР -> ЗНАТОКИ ЛЕГЕНД -> БЕЗУМЦЫ

 

Регламент игры:

• Длительность первого игрового дня — 30 минут, каждый следующий на пять минут короче, минимальная длительность дня — 10 минут.
• Длительность игровой ночи — 10 минут. Начиная с ночи, следующей за первым днём продолжительностью 10 минут время ночи сокращается до 5 минут.
• Менять голос можно не более одного раза в день. Воздерживаться нельзя. Отсутствие голоса считаются как голос против себя.
• В случае ничьей голосование считается проваленным, оба игрока остаются в игре.

 

Игра завершилась победой мафии!

По всем вопросам обращаться к Мастеру игры или в тему обсуждения FOX-мафии.

Сообщение отредактировал Endgamer: 31 января 2016 - 11:38

[Beaver]

Предсказательница все не останавливалась:

 

Четыре негритёнка пошли купаться в море,

Один попался на приманку, их осталось трое.

 

А Брук обвела присутствующих печальным взором.

- Джон, вы пытались спасти свою сообщницу?

[FromDarkTime]

Вы мгновенно поддержали мою версию с Жозефиной, когда Самюэль  поменял голос на Элизабет. И если у меня были личные мотивы не голосовать за мисс Од, то  Ваша доверчивость потрясает.

 

- О, прекрасные слова, юноша. Вот только Жозефина с самого начала не вызывала у меня доверия и хороших чувств. Она агрессивна и вспыльчива, и вполне могла быть одной из убийц. А вот ваши с Элизабет отношения, при новых обстоятельствах, совсем другой разговор. Я вас сейчас не обвиняю, нет. Напротив, это было бы слишком просто, будь вы с той девушкой заодно.

[Spectre]

- Джон, вы пытались спасти свою сообщницу?

 

- Сообщницу? Притворюсь, что не слышал вас, Брук, - ответил Джон.

[Nikras]

(переголос)

- И Брук все же внушает мне больше доверия. Увы, господин Джон.

[FromDarkTime]

- Повторюсь, я не верю никому из присутствующих. Молчание Семьюэля и Михайло меня искренне раздражает. Но не хочу распылять излишне голос, тем более мисс Брук помогла найти одного из убийц. Джон.

[Энди-с-Лицом]

• Эрнст — Джейк
• Джон — Брук, Михайло, Эрнст
• Брук — Джон
• Семьюэль — Семьюэль

Ночь, 5 минут.

[Kurasagi]

- Джон

[Энди-с-Лицом]

Джон, отправленный к Дайеру, от волнения говорил не слишком разборчиво… но вот обвинять его в убийствах было бесполезно. Он был невиновен.

 

А вот виновные уже могли особо не таиться. Их попытка убить доктора Михайло Романовича единожды провалилась… но рабы воли древних тварей были слишком упорны — упорней доктора. Это и сыграло роковую роль...

 

Игра завершилась победой мафии!

[Энди-с-Лицом]

 

В когтях безумия

Эпилог

 

Дайер дрожащими руками поправил воротник теплой куртки. Странно, но последние полчаса она совсем не грела, позволяя безжалостному холоду забираться за воротник и ледяными пальцами стискивать горло, лишая воли к жизни. Люди гибли от рук… то ли людей, то ли уже нет. И это не давало покоя. Видимо, последнюю мысль он высказал вслух, потому что сзади неожиданно откликнулся сидевший до того неподвижно Ивар:

 

— Уже не люди, — тихо, не повышая голоса, сказал он, уставившись куда-то в стену. Оттуда вот уже две минуты неслись бесконечно далекие трубные звуки. — За такое время Старцы давно убили в них все человеческое. Я читал о таком, — голос стал хриплым, словно ученому стало трудно говорить, — но никогда не воспринимал всерьез. Если книги не врут, шансов у нас почти не осталось. Надо бежать, пока по наши души не пришли сами… они. Их не свяжешь веревками! — голос Ивара внезапно взметнулся до потолка, а сам ученый вскочил, указывая пальцем на двоих плененных убийц. — Этих бросим! Они уже не люди! Посмотрите на них! — все присутствующие в комнате невольно бросили взгляд на Элизабет и Амелию. Девушки пребывали в странной прострации, покачиваясь из стороны в сторону в такт далеким сигналам. Губы их шевелились, но разобрать, что они говорят, было невозможно.

 

Дайер открыл было рот, чтобы возразить, но не успел вымолвить ни слова: в проеме появились Джейк и Семьюэль с белыми, как снег, царствующий в этих краях, лицами, искаженными гримасой ужаса. Семьюэль бормотал что-то неразборчивое, руки судорожно сжимали излюбленную трубку, табак сыпался на пол. Джейк пребывал в не меньшем душевном волнении, но мог хотя бы говорить, пусть сбивчиво.

 

— Они… Эрнст… Брук… там… Михайло… — срывалось с его губ. Дайер начал догадываться, какая новость их ждет, но поверить все еще не мог. — Они убили его… Вместе! Подошли и просто… Даже не пытались скрываться!

 

— Поняли, что победили, — обреченно закончил Ивар за Джейка, вновь обретая бесстрастность. — Надо уходить. Всем вместе.

 

— Но там ведь остались… — начал Денфорт.

 

— Мертвецы! — рявкнул Ивар. — Им все равно, нам еще нет. Уходим, или все здесь погибнем!

 

— Ивар прав, — медленно заключил Дайер. — Надо бежать. Оттуда — опасно, — он указал на один из двух бывших в комнате дверных проемов, тот, что вел к выходу… где ждали Эрнст и Брук. — Придется найти другой выход. Собирайтесь. Этих… — он посмотрел на Элизабет и Амелию, — оставляем.

 

Непонятно было, слышали ли его обвиненные в убийствах, но будто в ответ на слова Дайера, они принялись в унисон кричать непонятную фразу, навсегда врезавшуюся в память всех участников экспедиции. Позже Денфорт вспомнит, что Эдгар По в своем самом длинном произведении, мистической «Повести о приключениях Артура Гордона Пима», упоминал, что такие звуки издавала огромная белоснежная птица, вестница рока, обитавшая на склонах антарктических гор. Но сейчас вскрик лишь ускорил бегство, заставив полярников безрассудно броситься во тьму бесконечного лабиринта древнего города. А за спинами продолжало раздаваться странное «Текели-ли! Текели-ли!»

 

 

Из опубликованного дневника Уильяма Дайера

 

Тогда мы не думали, насколько рисковали, без всякой подготовки вторгаясь в обнаруженный нами на полюсе город. Его размеры поражали, если пролетать над каменным лабиринтом на самолете, изнутри же переплетения комнат, коридоров, наклонных ребристых пандусов, заменявших лестницы, проходов и залов напоминало лабиринт минотавра. С другой стороны, даже учитывая численное превосходство над оставшимися у выхода убийцами, мы бы ни за что не рискнули встретиться с ними лицом к лицу. В конечном итоге, мы, наверное, поступили верно, хотя спустя полчаса бешенной гонки по руинам нам так не казалось. Подгоняемые то утихающими, то нарастающими трубными звуками, издаваемыми — в этом ни у кого сомнений не возникало — найденными нами в толще земных пород и льда существами, оказавшимися героями самых древних, самых страшных легенд, мы пробежали не меньше десятка миль, прежде чем нам хватило сил остановиться и подумать, как выбираться из ловушки.

 

Нам самом деле, вариантов было не так уж много: никто и примерно не представлял, куда занесли нас ноги, и оставалось идти наобум, надеясь, что провидение выведет нас на верхние этажи, не скрытые под толщей льда, откуда можно было выбраться из зданий и вернуться к самолетам.

 

Блуждание по мраку древнего города до последних мелочей осталось в памяти каждого из нас. Циклопические строения сменялись как в калейдоскопе, неизменными оставались лишь бесконечные барельефы на стенах, изредка прерываемые картушами с точечным орнаментом сродни тому, что был на странных мыльных камнях, обнаруженных нами ранее. Барельефы были выполнены в чуждой человеку стилистике, но мы поневоле отмечали невероятное мастерство резчиков. Также невольно мы начинали всматриваться в резные изображения, пытаясь понять замысел древних творцов. И хотя существа, вырезавшие эти бесконечные ряды изображений, ничем не похожи на нас, кое-что мы, к несчастью, поняли.

 

 

Главной темой барельефов была история, к которой Старцы, видимо, относились весьма трепетно. Многое оставалось непонятным, но за долгие часы, проведенные нами в недрах города, у нас сложилось представление об истории этого народа. Если верить барельефам, Старцы прибыли на Землю около миллиарда лет назад, когда планета едва остыла после долгого периода вулканической активности. Крылья Старцев позволяли летать не только по воздуху, но и преодолевать космические пространства с невероятной скоростью. Первые пришельцы высадились как раз в районе Антарктиды, так что с тех пор эта земля считалась священной. Очень быстро Старцы заселили большую часть планеты, выстроив огромные города и на суше, и под водой — плотность тканей и особенности внутреннего строения позволяли им жить как на поверхности, так и в глубинах океана, без труда выдерживая огромное давление толщ воды. Для своих нужд они использовали создаваемую из неорганических элементов протоплазму, обладающую зачатками разума и способную принимать любую форму по желанию Старцев. Денфорт и Йоуханессон вспомнили о жутких шогготах, которых даже автор «Некрономикона» считал безумным вымыслом первобытных людей. Из остатков такой протоплазмы развилась вся земная жизнь, чему Старцы не мешали, лишь изредка изменяя имеющиеся виды для своих целей или безжалостно уничтожая те, которые им угрожали.

 

Долгое время Старцы оставались единственными властителями планеты, пока из глубин космоса не прибыли другие существа, напоминающие осьминогов. Они захватили северные области Земли, вытеснив Старцев с суши. Развязалась война, в которой обе стороны понесли огромные потери. В конце концов Старцы и те, другие, заключили договор, по которому северное полушарие отходило осьминогоподобным, а за Старцами оставались исконные антарктические земли и дно океанов, где им никто противостоять не мог.

 

Рассказывали барельефы о восстании шогготов, во время которого пришли в упадок многие города. На барельефах изображались искореженные тела Старцев, убитых их же рабами, а также образцы некоего страшного оружия, которое позволило Старцам одержать победу в войне.

 

Но постепенно у Старцев началась деградация. Многое из того, что знали первые представители этого народа, было забыто, в частности, был утерян секрет космических путешествий. Искусство также было в упадке — некоторые барельефы, относящиеся к более позднему времени, явно уступали в мастерстве исполнения ранним. Они в декадентской манере повествовали об упадке общества, появлении неких тайных угроз, изображение которых, видимо, подпадало под строгое табу: то и дело попадались изображения Старцев, в ужасе отшатывающихся от чего-то, чему никогда не находилось места на барельефах, а в одной комнате художник нарушал табу, изображая далекие горы, лежащие где-то в ста пятидесяти милях от города, вызывавшие благоговейный ужас у жителей города. С них некогда текла река, ныне замерзшая, но некогда бывшая основной артерией города. По всей видимости, именно она размыла в породе целую систему пещер, на одну из которых мы наткнулись в процессе бурения. Мы не стали строить предположения относительно того, что таилось за этими гигантами, которые, если верить искаженной перспективе, вздымались еще выше обнаруженных нами хребтов, в ясную погоду виднеясь на горизонте из города.

 

Около пятисот тысяч лет назад, как мы предположили, на планете наступило похолодание. По полюсам бич холода ударил раньше, и Антарктида постепенно превратилась в обитель холода. Жители города до последнего боролись с холодом, но все же были вынуждены бросить свои дома. Барельефы рассказывали, что Старцы выстроили новый город в огромной подземной каверне, размытой за миллионы лет рекой. Там, во тьме подземных вод, они создали точную копию мегаполиса. Наземный город некоторое время использовали как летнюю резиденцию, но со временем она была полностью заброшена. Мы не испытывали никакого желания спускаться в темные глубины и проверять, сохранился ли новый город, тем более что это, скорее всего, стоило бы нам жизни.

 

Через несколько часов, наполненных видом бесконечных барельефов и сменяющих друг друга комнат нам удалось найти помещение с окнами, выходящими наружу. С помощью веревки мы спешно спустились на ледяной наст и двинулись к самолетам. Идти пришлось довольно долго, но мы не думали про усталость, стараясь как можно быстрее покинуть руины. Нас подгоняли возобновившиеся трубные звуки, исходившие из недр бесконечного подземного лабиринта. Создавалось ощущение, что за нами идет охота. Добравшись до самолетов, мы со всей возможной поспешностью погрузились на один из них — готовить все четыре машины к полету у нас не было ни сил, ни желания, ни времени: звуки, казалось, все время раздавались ближе, доводя измученных людей до исступления. Даже когда двигатель взревел, а шасси оторвалось от ледяной поверхности, беспокойство нас не покинуло.

 

Больше всего пострадал бедняга Денфорт. Он увидел, или подумал, что увидел, нечто, что вызвало сильнейший нервный срыв. Ни тогда, ни позже, когда мы готовились опубликовать все сведения о нашей экспедиции, дабы избежать новых попыток проникнуть за хребты безумия, он не рассказывал об увиденном, отнекиваясь и замыкаясь в себе. Его психика в тот момент, когда самолет поднялся над городом, взяв курс на перевалы, пережила страшный удар, навсегда лишивший его покоя на всю оставшуюся жизнь. Весь остаток пути, пока мы возвращались в лагерь, пока составляли тщательно выверенное послание на «Аркхем» с выдуманной историей крушения трех самолетов и гибели их экипажа, пока сворачивали экспедицию и летели в залив, даже во время плавания в Бостон он был немногословен, отказываясь даже с нами, посвященными в жуткие тайны Антарктиды, обсуждать произошедшее. Только много позже он постепенно пришел в себя, хотя прежняя цепкость мысли и спокойствие ушли от него навсегда. Он участвовал в составлении этого дневника, с нами перебирая сделанные за хребтами безумия фотографии, несколько раз даже участвовал в тихих разговорах о судьбе оставшихся в древнем городе людей, которые мы вели в последнее время, читая новости о готовящейся экспедиции Старкуэтэра-Мура, которую мы обязаны остановить. Но никогда в разговорах он не касался того момента. Изредка мы слышали от него сбивчивое бормотание, в котором можно было разобрать фразы вроде «черная бездна», «резные края», «протошогготы», «пятимерные, наглухо закрытые конструкции», «мерзкий цилиндр», «древний Фарос», «Йог-Сотот», «исходная белая студнеобразная структура», «космический оттенок», «крылья», «глаза в темноте», «лунная дорожка», «первозданный, вечный, неумирающий» и прочий бред. Когда он приходил в себя, он отказывался что-либо объяснять.

 

Помнится, когда мы летели над Хребтами Безумия, небо хмурилось, и хотя я ни разу не посмотрел вверх, но, думаю, клубившиеся снежные вихри принимали там фантастические очертания. Быстро бегущие облака могли усилить, дополнить и даже исказить картину, виденную в тот роковой миг Денфортом, а воображение — с легкостью разукрасить ее еще больше, а к тому времени, когда он впервые случайно заикнулся о своем кошмарном видении, оно успело также обрасти аллюзиями из его давнего чтения эзотерической литературы. Не мог узреть он так много в одно мгновение.

 

Тогда же, над хребтами, он истошно вопил одно и то же – безумные, услышанные нами одновременно слова: «Текели-ли! Текели-ли!»