[Энди-с-Лицом]

 

Кто сражается с чудовищами, тому следует остерегаться,

чтобы самому при этом не стать чудовищем.

И если ты долго смотришь в бездну, то бездна тоже смотрит в тебя.

Фридрих Ницше, «По ту сторону добра и зла»

 

Отголосок один. Приют охотника

 

Мне снятся собаки,

Мне снятся звери,

Мне снится, что твари

С глазами как лампы

Вцепились мне в крылья

У самого неба...

Nautilus Pompilius, «Падший ангел»

 

Свет луны тихим, незыблемым и неторопливым потоком расплавленного серебра затапливает небо и прохладным дождём проливается на землю, превращая весь подлунный мир в зыбкое сновидение, словно подёрнутое тончайшей кисеёй тумана, нежного и робкого, ускользающего, стоит чуть сфокусировать взгляд. На этой кисее замысловатым узором раскиданы блёстки — лунные лучи отражаются в каждом предмете, буквально во всём, вызывая желание запечатлеть хоть как-нибудь эту картину лунной ночи… но, в то же время, естественно, что никаких красок не хватит, чтобы передать скольжение этих тихих бликов, их танец в застывающем воздухе, их незаметные пристальному взгляду движения и дрожания…

 

Ваши глаза открываются, возможно, именно из-за необычайно яркого света луны — откуда бы вы не прибыли, здесь, в Ярнаме, ночное светило кажется ярче, чем на родине, и много больше. Оттого, наверное, нигде, кроме Ярнама, нет такого количества стихов и песен, посвящённых луне. Вам кажется, что и сейчас негромкая мелодия играет на самой границе слуха, исходя от этого самого лунного диска. Куда-то пропали сдавливающие взгляд стены канцелярии Соборного округа, где вы подписали контракт на Охоту, пропал и странный человечек, забравший ваш контракт и проводивший в другую комнату, где…

 

Вы недоумённо смотрите на запястье, куда впилась игла. Никаких следов не осталось, и такая лёгкость, с которой вас приобщили к величайшему богатству Ярнама, оставляет некоторую обескураженность. Вы проделали столь долгий путь… ради всего пары минут, не оставивших видимых следов.

 

Вы поднимаете взгляд и пытаетесь определить, куда забросила вас кровь Ярнама. Это место… умиротворяет. Небольшой холм, покрытый десятками надгробий со стёршимися от времени или вовсе отсутствующими надписями, зарос буйной растительностью, за которой явно никто не ухаживает. У каждого надгробия горит по меньшей мере одна свеча, а некоторые камни могут похвастаться целым десятком. Разбитая тропинка, переходящая в потрескавшиеся ступени, упирается в высокие двери небольшого строения, стилем напоминающее вычурную пышность Соборного округа. Стены заросли плющом, здание словно прикрывает свою старость ветвями растущих вокруг приземистых деревьев, чьи ветви отбрасывают длинные тени на неподвижную, сероватую то ли от лунного света, то ли от болезни траву. Несколько фонарей отбрасывают ровные огненные кружочки света, гармонирующие с общей панорамой серебряного сада. Сад окружён невысокой оградой, за которой стелется уже куда более плотный туман, позволяющий разглядеть лишь глухие стволы деревьев и всё ту же сероватую неаккуратную траву. Позади вас имеется и калитка, от которой в туман убегает тропинка. Метрах в десяти она разделяется, и на перекрёстке можно заметить покосившийся дорожный указатель с четырьмя стрелками.

 

Но вы продолжаете разглядывать это странное — почему-то оно именно что странное — место. Другая дорожка отходит от главной у ступеней в дом, и на ней стоит небольшой каменный фонтан. Вместо воды там плещется жидкость, напоминающая сконденсировавшийся лунный свет: она излучает своё сияние, а временами сквозь поверхность проглядывают уродливые лица. Впрочем, никакого страха необычный фонтан не вызывает. Пройдя мимо, вы поднимаетесь по ступенькам и касаетесь дверей, покрытых тонкой резьбой. Тяжёлые створки, кажется, только и ждали вашего прикосновения, чтобы легко распахнуться.

 

Внутри небольшое помещение напоминает помесь старой библиотеки, лаборатории и мастерской. Одну стену украшают видавшие лучшие времена стеллажи, уставленные томами с книгами. Книги же высятся растрёпанными стопками на полу, на небольших столиках и старых деревянных стульях, сохранивших налёт былого изящества. Пыльные тома и пожелтевшие свитки явно не умещаются в маленькой комнате, но хозяину этого места тяжело расстаться с таким богатством. А быть может, он просто не обращает внимания на беспорядок. Напротив стеллажей с книгами стоят полки с всевозможными инструментами, образцами материалов, странными механизмами, частями огнестрельного и холодного оружия и прочим хламом. Отдельный шкаф занимает коллекция банок, заполненных формалином. В пожелтевшей мутной взвеси плавают заспиртованные органы и части тел… то ли людей, то ли зверей. Точно человеческие, пожалуй, только глаза. Имеется здесь и небольшой верстак с набором отвёрток, ровными рядами склянок и пробирок, чьё содержимое прочно и давно забыто, судя по слою пыли. На верстаке покоится недоделанный пистолет.

 

Оружию разве что отводится в этом запущенном помещении особая роль. По стенам, не занятым шкафами и полками, на грязных кремовых обоях висят несколько десятков клинков странной формы и огнестрелов. А парочка агрегатов явно относится к удачным (или не очень) гибридам и того, и другого. Многие клинки кажутся совмещёнными с механизмами, так что можно предположить, что безобидные лезвия способны раскладываться во что-то куда более смертоносное. Выбор же огнестрельного оружия разнится от старомодных мушкетонов длиной с локоть взрослого человека до чего-то, отдалённо напоминающего ручную пушку. Всё оружие пребывает в прекрасном состоянии и сверкает в свете многочисленных свечей, освещающих комнату без окон.

 

В глубине комнаты расположен то ли алтарь, то ли пышное надгробие: за множеством свечей высится статуя женщины в полный рост. Взгляд печальных глаз опущен вниз, и вся её поза словно говорит о неизбывной грусти. Статуя выполнена с необычайным мастерством, кажется, вот-вот длинные ресницы скроют глаза… но статуя продолжает ронять невидимые слёзы печали на старый, грязный пол. В углу рядом со статуей лежит ещё один необычный предмет: человеческая кукла, чьи черты до боли похожи на лицо статуи. Она облачена в изящный, хоть и довольно старый наряд, но в больших зелёных глазах не разглядеть искры жизни.

 

В углу, за драпировкой, притаилась дверь и узенькая лестница на второй этаж, скорее напоминающий мансарду. Четыре комнаты разделены тонкими перегородками и коридорчиком, в котором двое человек разминутся с большим трудом. Хлипкие двери на ржавых петлях давно не используются, а за ними царит пыль и забытьё. В одной комнате почти всё пространство занимает некогда роскошная кровать, которую неведомо как затащили в этакую келью. Кровать выглядит так, словно на ней не спали годами. Ещё одно развалившееся чудо спального искусства, куда меньших размеров, стоит в комнате напротив. Остальные две совсем уж каморки завалены ящиками, выпавшими из книг листами, слитками стали и какого-то странного, ни на что не похожего металла и прочим мусором.

 

 

Из нижней комнаты есть ещё одна дверь. Выйдя в неё, вы попадаете в царство лунного света — настолько ослепительна луна над большой поляной, так хорошо видны на светлом лике ночной принцессы тени её тревог и волнений. И море, море маленьких осколков луны раскидано по большой поляне, сотни, тысячи крохотных белых цветочков покрывают её ровным, ярким ковром, сияющим отражением белизны луны. Зрелище столь впечатляющее, что вы не сразу замечаете пожилого человека, сидящего в инвалидном кресле на крыльце рядом с вами и так же заворожённо взирающего на буйство лунных красок. Он облачён в старый, но чистый костюм, смятая шляпа прикрывает белоснежные седины. Левая штанина потёртых брюк болтается обвисшей ветошью вокруг деревяшки — у старика нет одной ноги. Он медленно поднимает на вас глаза.

 

— Ах, новый… даже новые! Охотники. Обычно вы приходите по одному, — во взгляде читается усталая забота и некоторый интерес. — Добро пожаловать. Вы, должно быть, заключили контракт. Нынче столько формальностей. Когда-то в этом не было нужды. Меня зовут Герман. Я… друг охотников. Пожалуй, немногие могут сказать о себе такое, а? — грустная улыбка появляется на его лице. — Сейчас особенно. Да и раньше. Впрочем, раньше нас было больше. Раньше здесь было убежище охотников. У нас были инструменты и оружие… осталось не так много, но вы можете взять всё, что придётся по вкусу. Только осторожно, не пораньтесь, — он опять усмехается. — Давно уже здесь не было так много охотников. Кукла будет рада. Она любит, когда сюда приходят новые охотники. Добро пожаловать, да, — он отечески кивает вам и устремляет взгляд обратно на луну.

Охотники

• Эркенбальда (Asgor);
• Фредерик (Gonchar);
• Владислав фон Драксин (Overlord Drazhar);
• Эстефания Кейд (Джедай Кайра);
• Вольфкешлегельстайнхаузенбергердорфоральтерн Варенгевиссенафтферсвессеншафеваррен (Плюшевая Борода);
• Петрика Танасе (Kurasagi);
• Бетти (Beaver);
• Трест Пани Кара (Riddler);
• Рэймонд Сноу (Elli_Pirs);
• Ливтрасир (ortie);
• Рудольф Маркмайл (Сэйлор Инь);
• Карст (Kthulhu).

Отголоски

Охотникам следует выбрать путь.

От убежища дороги разбегаются во все уголки города... по какой идти в первую очередь?

 

Бюргенверт. Колледж, в котором впервые начали исследования крови и её особенностей. После основания Церкви Исцеления колледж растерял былую славу, большая часть учеников покинула его стены, а о ректоре Виллеме давно уже ничего не слышно. Впрочем, кто знает, какие тайны хранят аудитории и классы...

Технически: сюжетно ориентированный ивент, минимум сражений, элементы головоломок.

Главный Собор. Роскошнейшее сооружение Ярнама, откуда влияние Церкви Исцеления распространяется на город и его окрестности. Поговаривают, что из-за болезни доступ к Соборному округу перекроют... возможно, стоит туда наведаться, пока это возможно.

Технически: полубоевой ивент, сложная система ходов.

Старый Ярнам. Самый древний район города, где были возведены первые людские постройки. Ныне превратился в трущобы, откуда началось распространение болезни. Место это опасное и глухое, но именно там охотник сможет найти для себя больше всего работы.

Технически: боевой ивент с полусюжетной системой.

Подземелья Птумеру. Катакомбы, тянущиеся на сотни миль под городом, некогда населённые представителями древней расы птумеру. Мало кто знает, что таят в себе эти ходы, но, говорят, именно там были открыты первые секреты крови...

Технически: сюжетно ориентированный ивент с возможными боевыми элементами.

Больничный район. Некогда туда свозили первых больных чумой. Со временем больных стало слишком мало, а клирики Церкви, пытавшиеся найти лекарство, уже не могли справиться со своими обязанностями. Но кто-то всё ещё пытается помочь несчастным и, возможно, нуждается в помощи.

Технически: сюжетно ориентированный ивент с боевыми элементами.

 

Пояснение: выбор ивента остаётся за игроками. Голосование идёт до полудня 23 февраля. Второй ивент будет проведён вечером того же дня. Персонажи в игре могут обсуждать, куда именно они пойдут дальше, но помните: ваши знания о Ярнаме весьма обрывочны. Возможно, чуть больше могут рассказать Герман и Кукла... возможно.

Правила игры

• Игровой день длится 35 минут, каждый новый день на 5 минут короче предыдущего. Минимальная продолжительность дня — 10 минут. Игровая ночь длится 20 минут, минимальная продолжительность ночи — 5 минут.
• В итогах ночи публикуется только имя выбывшей цели и результаты проверок шерифа и журналиста. Роль выбывшей цели раскрывается в итогах ближайшего дня.
• В игре используется система дополнительных карт. То есть, ролей больше, чем игроков. Таким образом, несколько ролей остаются как бы "висеть в воздухе". Игрок, убитый ночью или выбывший после голосования, получает новую роль и продолжает игру уже в новой ипостаси. Дополнительные карты не могут брать выбывшие мафиози и шерифы.
• Менять голос можно один раз в день.
• Отсутствие голоса считается голосом против себя.

Список ролей

Босс мафии — лидер преступной группировки, знает своих союзников, имеет решающее слово в выборе цели ночью. Не выявляется проверками шерифа. Выявляется проверками журналиста.

Заступник — цель заступника получает защиту от вылета на дневном голосовании. Может выбирать себя. Может выбирать цель более одного раза за игру. Не может выбирать одну и ту же цель два раза подряд.

Красотка — имеет один ход в игре. Называет роль цели, и, если роль угадана верно, цель выбывает из игры. Может быть заблокирована ходом доктора.

 

Доктор — ночью выбирает цель, которая не погибнет от ходов мафии, красотки или шулера. Может лечить сам себя. Может лечить одну и ту же цель несколько раз за игру. Не может выбрать одну и ту же цель два раза подряд.

Шериф — узнаёт у Мастера статус выбранной цели. Ответ ("Мирный" или "Не мирный") публикуется в итогах ночи без указания имени цели. Не может выявить босса мафии.

Журналист — ночью сравнивает статус ("мирный"/"не мирный") двух игроков. Ответ ("Статус совпадает" или "Статус разный") публикуется в итогах ночи без указания имён целей. Статус босса мафии считается "не мирным".

Стерва — при наличии у выбранной цели активного действия блокирует её применение. При выборе участника организованной группы блокирует применение хода всей группы (индивидуальные способности остальных членов группы не блокируются). Активным действием не считается проверка журналиста. Не может выбирать одну и ту же цель два раза подряд.

Насильник — выбранная им цель не может принимать участие в обсуждениях и голосовании этого дня. Может выбрать себя. Не может выбрать два раза подряд одного и того же игрока.

Бессмертный — мирный, который не может быть выведен ходом мафии ночью. Может быть выведен ходом красотки. Может выбыть на голосовании мирных.

 

Шулер — копирует активное действие выбранной цели и переносит его на другую цель, выбранную самостоятельно. Например, шулер выбирает доктора, и в эту ночь у города будет два лечения. Не может копировать одно и то же действие два раза подряд. Может копировать действие на одну и ту же цель два раза подряд.

 

Очерёдность ходов:

МИРНЫЕ -> ШУЛЕР -> ДОКТОР -> СТЕРВА -> МАФИЯ -> КРАСОТКА -> ШЕРИФ -> ЖУРНАЛИСТ -> ЗАСТУПНИК -> НАСИЛЬНИК

 

Игра завершилась победой мирных!

Опубликован мастерский эпилог.

 

По всем возникающим вопросам обращаться в тему обсуждения FOX Мафии или к Мастеру игры.

Сообщение отредактировал Энди фон Мюнхгаузен: 04 марта 2017 - 16:32

[Энди-с-Лицом]

Карст: Руди, Вольфкешлегельстайнхаузенбергердорфоральтерн, Бетти, Эстефания;

 

где там ваш Герман?

 

- Не терпится рассказать мне историю, вечно опаздывающий охотник? - не заставил себя ждать Герман. - Пойдем. Здесь шумно.

• Голосованием мирных из игры был выведен босс мафии Карст.

Игра завершилась победой мирных!

[Kthulhu]

Неужели ты забыл, как нам было хорошо этой ночью?

 

Не понимаю, о чём ты :'D

[Laion]

Руди улыбнулся и вспомнил, как всю ночь Карст, выпивший чаю с весьма интересным зельем, весело представлял себя королем на балу, пока не уснул, упав на рассвете.

[Энди-с-Лицом]

 

Отголосок последний. Сон охотника

ЭПИЛОГ

Возможный саундтрек.

 

— Значит, Эйлин добралась и сюда, а? — голос Германа едва смог перекрыть треск пламени, лижущего стены его мастерской. Огонь, словно живое и очень своенравное существо, кажется, ярился всё сильнее — будто зверя загнали в клетку и не дают ни глотнуть воздуха, ни издохнуть; так и метался он по старым стенам, разгораясь всё ярче и выстреливая высоко в небо яркие искры, стремительно теряющие силу в свете занимающего добрую половину небосвода кровавого диска. — Луна сегодня необычайно жадная, — криво усмехнулся старый охотник, не глядя, впрочем, на небо. Он уставился куда-то под себя — или, скорее, в себя.

 

Трое обвинённых смотрели на него — то ли выжидающе, рассчитывая увидеть подтверждение их опасений, то ли с некоторым испугом. Хотя сейчас от грозного вида Германа ничего не осталось — перед ними был искалеченный старик, согбенный под весом бесконечных ночей и тяжкого лунного света, опутавшего своими тонкими усиками проклятый город. Так они простояли то ли минут пять, то ли целую вечность, в трескучем молчании, каждый — в мире своих тревог. В своём мире. В своём сне.

 

— С куклой вы зря, — наконец нарушил тяжёлое молчание охотник. Голос его отдавал усталой хрипотцой. — Вы-то, конечно, в курсе, но они, — он неопределённо махнул тростью в сторону пылающего дома, за которым ждали остальные теперь уже его собратья по ремеслу, — они, думаю, в обиде. Да и я, хотя знаю не меньше вашего. Да что уж.Ха-ха... Вы подумали, что сможете укокошить меня и кого-то там спасти? Эйлин не отсюда, она многого не понимает... ничего не понимает... она смотрит на эту луну каждую ночь и не чувствует её Присутствия. Оттого вы и проиграли. Подумали, что легко сможете расправиться с одержимыми... а они вас пощёлкали как семечки. Ваше милосердие, охотники на охотников, отдаёт состраданием.

 

Он вновь замолчал, на этот раз медленно переводя взгляд с одного лица на другое. Кажется, он мог даже прочитать мысли, скрытые за длинным вороньим клювом фирменной маски Петры. Как по бумаге, читал он по красивому, аристократичному лицу Фредерика. Даже низко надвинутый капюшон не мог спасти Карста от этого пытливого взгляда.

 

— Только кукла в этом мире способна на чистое сострадание. Вы это-то поняли, вот что интересно? Видели её кровь? Самая чистая в проклятом городе, самая незапятнанная Присутствием, цвета чистого лунного света. В вас должны были зашевелиться подозрения. А может, и зашевелились: то-то вы никак не могли применить по назначению свои "милосердные" клинки. А даже если бы применили... Эйлин всё ещё многого не знает. Об этом месте, — кончик трости опять метнулся к жадным и бессильным языкам. — Тут у каждого свой сон. Пока они видят сны, они не услышат зов звериной крови.

 

— Мы не можем быть уверены в этом, — тихо выступил Карст, за что удостоился отдельного пронизывающего взгляда. — Никто ни в чём не может быть уверен. Кровь беснуется в каждом. Мы видели Гаскойна. Они видели Гаскойна. Им стоит понять, чего мы хотим.

 

— Твоё милосердие не оставляет им выбора, как не оставила вам Эйлин. Вот вы и следуете её слепому приказу — охотиться на охотников, преследовать их с яростью берсерков... ваши глаза закрыты. Жаль, что вы не были у Виллема, он бы многое про это рассказал, — при упоминании ректора Бюргенверта старик на мгновение заходится хриплым смехом. — Откройте глаза. Вы сами становитесь монстрами на своей охоте. Кто охотится на чудовищ, тому следует быть осторожным, чтобы самому не обрасти шерстью. Что с того, что вы отгораживаетесь от бездны своими масками — вы заглядываете глубже всех. Но за маской... ничего не видно. Вам придётся посмотреть ещё раз.

 

— О чём ты? — Карст, кажется, вспоминает о том, сколь грозно способен выглядеть Герман. И то, что пыль в глаза охотник пускать не любит.

 

— Ваша охота продолжается, — просто отвечает старик, и на губах его играет грустная усмешка. — Может, вам нужно больше времени. А им уже хватит. Им пора проснуться, — с почти неразличимым сквозь вой пламени скрипом коляска разворачивается и двигается обратно, к охотникам, оставляя настороженных охотников на охотников позади. — Эркенбальда, спасибо, девочка моя, пойдём, они уже не опасны, — успевает позвать он, прежде чем окончательно скрыться за стеной пламени. Эркенбальда опускает пистолет и быстрым шагом следует за ним, даже не взглянув на своих "подопечных".

 

*   *   *

Возможный саундтрек.

 

Вы не находите себе места с того самого момента, как Герман увёл Карста за дом. Атмосфера спокойствия, до этого исходившая от каждого камня и каждого, печально повесившего белоснежные лепестки, цветка у могильных плит, то ли выгорела в потусторонних подвываниях пламени, то ли растаяла от острого красного света с обезумевшего неба, то ли пропала вместе с Куклой и её тонким приятным голоском, одаривающим каждого невесомым даром милосердия. Как бы не храбрились охотники друг перед другом, но во взглядах всё яснее читалась затравленность и страх... нечеловеческий, противный липкий страх, лишающий вас мыслей и чувств.

 

Страх, сделавший Ярнам чем-то похуже ада — проклятым чистилищем.

 

Когда Герман появился в сопровождении Эркенбальды, вы тут же сорвались с места, чтобы окружить старого охотника, в эту секунду ещё более уставшего и печального, который, наверное, принёс вести. Ответов на вопросы вы уже жаждете превыше всего остального, лишь это желание оказалось способным пережить кошмар длинной, бесконечно длинной ночи.

 

— Охотники... — он не смотрит на вас, предпочитая любоваться набалдашником своей трости, выполненным в виде белоснежного камня с грязными пятнами, подозрительно напоминающими узор лунной поверхности. — Теперь-то я могу вас так называть. Вы прошли через... через охоту. Через ужас ночи. Можете не рассказывать, я видел этот сон сотни, если не тысячи раз. Многие приходили за контрактом... да... многие приходили и придут. Ваш контракт я считаю выполненным. Вы знаете достаточно, а всего знать не позволено никому. Всё имеет слишком большой вес и слишком дорогую цену, — с хриплым смешком он постучал по своей деревянной ноге. — Те, кто пытался вас убить, пока не поняли всего. Ничего, они поймут. И вы когда-нибудь поймёте. Наверное.

 

Он задумался, проводя сухими пальцами по гладкому камню цвета луны, исследуя раскинувшиеся над ними моря и возвышения. Вы не смели нарушить тяжкого молчания старого охотника, хотя вопросы толпились в вашей голове.

 

— Ваш контракт выполнен. Я это подтверждаю, — кивнул он своим мыслям, и полы старомодной шляпы наконец приподнялись, чтобы вы посмотрели в полные грусти глаза. — Я готов отплатить вам. Быть может, вы не сразу поймёте ценность моего дара. В конце концов, пока вы видите сны, вам не грозит бездна. Но любой сон должен закончиться. И для ваших настало время. Настало время проснуться. Будет не очень больно. Наверное. Но бояться вам нечего. Преклоните колени.

 

 

Следуя повелению мягкого, но настойчивого голоса, вы опускаетесь на грязную землю, уже не думая о том, что можете запачкать покрытую засохшей кровью одежду. Луна торжествующе светит за спиной Германа, который с трудом поднимается из своего кресла. Его фигура куда больше, чем казалось, больше даже, чем у обезумевшего и почти скатившегося в облик зверя Гаскойна. Он вытягивает руку с тростью и сдавливает набалдашник. Слышится звон скрытых в тонком металлическом футляре механизмов, и оружие охотника раскрывается в огромную косу, достойную внушительной мощи своего обладателя. Вы ловите алый отсвет на широком клинке, лучшем из всех, что создал в своей мастерской первый охотник.

 

— Время пробудиться, — слышите вы преисполненный печали глубокий голос.

 

Коса опускается совершенно бесшумно — девять раз, прокладывая дорогу к пробуждению сквозь покрасневший воздух.

 

*   *   *

Возможный саундтрек.

 

Тьма расступается. Медленно, словно её мягкие объятия решительно против того, чтобы вы покидали её спокойствие и спасительную прохладу. Впрочем, прохладу вы всё ещё чувствуете — чуть более грубую, пахучую, но куда более живую и почти осязаемую, в отличие от спадающей вуали тьмы. Ветер дует совершенно бесшумно — или это просто зрение напало на вас, не дожидаясь слуха... да, так и есть, ваши глаза не стали дожидаться остальных чувств и раскрыли секрет отступающей тьмы чуть раньше. Но вы постепенно возвращаете власть над своим телом. Медленно вы поднимаетесь на ноги и смотрите куда-то в невообразимую даль, поверх острых шпилей расстилающегося пред вами Соборного округа, куда-то за чёткую границу бритвенных крыш и разномастные ряды черепицы...

 

...куда-то, где над Ярнамом встаёт солнце. Ночь охоты, ночь кровавой луны миновала.

 

 

Отголосок ноль. Новая охота

Возможный саундтрек.

 

Свет луны тонкими нитями расходится из узорчатого окошка под потолком комнатки, дробясь на письменных принадлежностях небольшого человечка, заседающего за непомерно для него большим и тяжёлым столом тёмного дерева. Окошко расположено над его головой, так что его образ словно выгравирован на тёмной стене или он — часть тени, вставленная в оправу цветочных узоров, струящихся по камню. Вы замечаете потрепанный цилиндр и высокий воротник, так что становится понятно — перед вами лишь чиновник, не один из тех, кто трепетно создаёт и хранит тайны этих мест. Но он рад вам, его руки отрываются от подлокотников кресла, протягиваясь к вам словно в предвкушении объятий, хотя и опадают на половине пути, следуя приличиям. Левая бледная ладонь ложится рядом с толстой книгой в старом, но сохранившим богатство переплёте. Луч лунного света отражается от посеребрённых букв: «Краткая история города Ярнама», — читаете вы, желая открыть эту первую тайну.

— О, бледная кровь, — шепчет чиновник достаточно громко, чтобы его голос бил вас по ушам. В комнате не было тихо, на стене гулко тикали часы, раздавался скрип кресла, шорох движений, но вы не замечали этих звуков. — Вы пришли куда нужно. Здесь, в Ярнаме, проводят кровослужения. Вам нужно лишь раскрыть его тайны. Но сперва… — он усмехается, по крайней мере, вы слышите сухой смех. — Сперва мы заключим контракт.

Он достаёт свечу в массивном подсвечнике и зажигает её длинной, выпустившей клуб вонючего дыма спичкой. На стол ложится старый пергамент, по которому скользят ровные, выведенные уверенной рукой письмена. Под текстом выведена размашистая подпись, возможно, самого чиновника, а под ней — оставлено место под новую. Он пододвигает к вам и дорогое перо, торчащее из серебряной чернильницы, пышное, чёрное. Пока вы ставите свой росчерк на пергаменте, перо отчаянно скрипит, будто нехотя ложатся красные линии на неровную поверхность.

— Отлично, охотник, — произносит он, любуясь вашей подписью. Из внутреннего кармана его сюртука появляется брусочек сургуча и массивная печать, бронзовая, позеленевшая от времени. Он принимается разогревать сургуч над свечой. — Добро пожаловать. Осталось совсем немного до того, как вы сможете приступить к обязанностям, — с шипением капает вязкое красное желе на пергамент, и печать с силой вдавливается в получившуюся кляксу. — Вам, разумеется, стоит пройти переливание.

Вы послушно скользите глазами за его приглашающим жестом, чтобы увидеть, как открывается дверь. За ней — небольшое помещение, освещённое светом невидимых вам свечей. В центре красуется больничная каталка, сверкающая новизной и чистотой. На высоком штативе закреплена стеклянная банка с красной жидкостью. От сосуда отходят длинные трубки. Вы понимаете, что вот оно, то, ради чего вы проделали путь. И чуткие тонкие пальцы чиновника уже увлекают вас в ту, вторую комнату.

 

*   *   *

Возможный саундтрек.

 

Под светом луны на крыльцо старой мастерской выезжает коляска. Сколько раз он вот так выходил встречать новых пленников Луны? Он сбился со счёта бесконечно давно. Но сегодня луна сияет ярче обычного. Верный знак того, что ночь охоты началась. Осталось дождаться того — или тех — кто возьмёт в руки совершенно бесполезное оружие. На плечо его ложится всё понимающая рука. Суставчатые пальцы совсем не греют, сколько бы он не был готов отдать за то, чтобы вернуть её. Но он рад и этому прикосновению. Кукла да свет луны — всё, что у него осталось.

 

Она напевает тихую мелодию, похожую на колыбельную. В ней нет слов. Он вслушивается, любуясь луной.

 

Какая же она яркая. В самый раз для охоты.