[DiKIskander]

Название: Длань Провидения
Размер: Миди
Состояние: Завершен
Фандом: Ориджинал (вселенная Родномира)
Рейтинг: NC-17
Жанры: Драма, Фэнтези, Экшн (action)
Описание: В этой повести рассказывается о судьбе великого князя Ратибора и его встрече с мифической Дланью Провидения – невидимой рукой судьбы, которая одним своим прикосновением меняет судьбы людей и даже целых государств. От героя зависит будущее целой империи, но будет ли его ждать успех или полный крах – всё зависит от воли Провидения.

 

Предупреждение: В повести описывается эпоха аналогичная нашему Средневековью, поэтому присутствуют жестокие и кровавые моменты, присущие данной тёмной эпохе. Вдохновением для данной работы послужил великолепный сериал "Игра престолов", поэтому не удивляйтесь, если заметите знакомые черты сериала. Так всё было задумано. 

 

Глава I: Битва у озера Темнояр

           "В своих многочисленных путешествиях по Гиперборее я часто встречал в народном творчестве существующее с древних времён предание о Длани Провидения – невидимой всесильной руке судьбы, что вмешивается в жизни людей, внезапно поворачивая события в другое русло, изменяя то, что, казалось, должно было неизбежно случится. Но Провидение требует жертву за свою помощь и цена этой жертвы бывает непредсказуемой".

(Сократ Борисов. Отрывок из «Сборника народного фольклора гиперборейцев»)

 

 

           Бой. Закованные в панцири ряды судимирской пехоты, подняв над головами имперские штандарты, не ломая сомкнутого строя щитов, прорубали мечами ряды мятежников, вклинившись между двумя их полками.
           Над полем боя стоял страшный гул от бесконечного лязга стали и тысяч глоток, вопящих боевые кличи, стонущих от боли, выкрикивающих приказы и бранную ругань. Земля тряслась и вздымалась под воздействием ярких чародейских заклинаний, а свинцовое небо то и дело становилось ещё темнее от летящих туч, стрел и арбалетных болтов. Холодная сталь со звоном встречалась со сталью, впивалась в плоть, ломала кости и обагрялась кровью. Огонь и молнии чародеев разрезали воздух, сверкали цветными вспышками, поражая сотни ратников на той и другой стороне.
           – Давайте, братцы, наседайте! – кричал седовласый воевода, подбадривая своих воинов. – Опрокинем предателей воду! Мы – элита пешей рати! Вспомните, как от нас с обгаженных портках драпали бравые рыцари, которые только на турнирах могут друг друга копьями щекотать… Вперёд! Расширьте эту брешь так, чтобы кавалерия могла въехать туда парадным маршем. 
           Неизвестно, подействовали ли слова воеводы на судимирцев, либо обстоятельства улыбнулись им, но, в конечном итоге, им удалось прорубиться прямо в тыл центра армии мятежников, расчленив её на две половины. Общий натиск усилился, имперская рать теснила неприятеля к песчаным берегам озера, чьи мутные воды простирались далеко за горизонт, и невозможно было разглядеть противоположных берегов. На флангах шла беспорядочная перестрелка конных лучников и небольшие столкновения лёгкой конницы.
           Так к своей кульминации близилась битва у озера Темнояр – генерального сражения армии императора Родомира и беловодских мятежных князей, поднявших одно из самых крупнейших восстаний в истории империи Велимиров. Обманутые продуманными манёврами имперской армии мятежники оказались в ловушке, как загнанные звери, запертые по флангам двумя реками и упирающимся в спину великим озером Темнояр. Но и затравленный зверь мог дать достойный отпор и больно укусить охотника. Единственный путь к спасению лежал по тракту через город Анфисаполь, который заслонила собой имперская армия.
           Мятежники сражались геройски, отчаянно, но всё же тщетно, пытаясь вырваться из капкана, скрыться, собрать новые силы, получить помощь от союзников из-за океана и вновь продолжить борьбу. Император не мог допустить этого, он вознамерился одним ударом полностью уничтожить мятежную армию и подавить восстание.
           Ставка императора Родомира находилась на высоком травянистом холме, откуда открывался превосходный вид на поле боя и водную гладь озера. В десяти верстах позади холма белели стены города Анфисаполя.
           Император, закованный в позолоченную латную броню, вместе со свитой наблюдал с вершины холма за ходом сражения. Его пурпурный плащ, выделявшийся среди алых плащей его дружинников, развевался по ветру, как и красное знамя империи над лагерем. Другим человеком, который резко контрастировал с остальной массой людей на холме, был мужественный длинноволосый северянин в сильно выделявшем его белом плаще.
           Императору Родомиру было всего сорок лет, он был ещё молод, полон сил и амбиций. Как и большинство Велимиров, прямых потомков Ильи Великого, он был физически крепким мужчиной, который одним своим видом вдохновлял воинов на подвиги. Большую часть своего правления он провёл в военных походах в заокеанскую Дамурию, фактически передав управление империей своей супруге, императрице Седлене, и придворным советникам, чьё руководство в конечном итоге привело к Беловодскому восстанию. Расхлёбывать всю эту кашу пришлось самому императору, спешно прибывшему из Дамурии вместе с закалённой в битвах армией.
           Император внимательно следил за ходом сражения, не двигаясь с места. Вопреки устоявшейся привычке, он не ринулся сломя голову в бой, поведя за собой всю армию и первым врываясь в ряды неприятеля. Подобное часто происходило в сражениях с дамурийцами, когда император первым влетал на коне во вражеские шеренги, разрубая головы мечом, а за ним, сметая всё на своём пути, волной прокатывалась стальная дружина алых плащей – личная гвардия монарха. После пролёта конницы выживших в рядах вражеской пехоты не наблюдалось. За подобное безрассудство монарха любили солдаты, считая, что государь не жалеет себя, проливая кровь наравне с обычными ратниками. За это же его часто осуждали приближённые, хотя открыто высказать императору своё недовольство имели смелость только лишь некоторые.
           Одним из таких людей был его старый друг и боевой товарищ Ратибор из рода Строимиров, великий князь Борейградский. Только он и великий князь Станислав, младший брат императора, имели право обращаться к монарху на «ты». Такую привилегию государь не давал даже собственной супруге и детям.
           – Они обречены, Ратибор, – заключил Родомир, отняв от лица зрительную трубу с волшебными окулярами. – Неужели Тихомир настолько глуп, что не понимает очевидного? Ещё немного и мы утопим его армию в озере. А кто останется в живых, тех отправим на плаху. Кто предал один раз – предаст и в другой. Изменникам веры нет и не будет.
           Выслушав императора, Ратибор дёрнул свой развевающийся на ветру белый плащ, и произнёс:
           – Не слишком ли сурово, государь? Эти ратники сражаются по приказу своих сюзеренов, которым давали присягу, но они твои подданные.
           – А их сюзерены присягали на верность империи и предали её, – холодно ответил император.
           – В этом нет сомнений, государь. Но ратникам не будет нужды соблюдать присягу, если головы их князей расстанутся с телами. Нужно не раздумывая казнить организаторов мятежа, даже если они пожелают сдаться, а в первую очередь великого князя Тихомира.
           – Я так и собирался сделать, – кивнул Родомир и обратил внимание на приближающегося всадника.
           Прискакал гонец, спрыгнул с коня, поклонился до земли и обратился к императору:
           – Великий государь, судимирцы опрокинули резервы мятежников в центре и проредили дорогу к их лагерю. Воевода Слепхов просит ударить кавалерией и обезглавить армию неприятеля. 
           – Трубите атаку императорской дружины! – с задором и горящими глазами воскликнул Родомир. – Я сам проведу их бой.  Хочу лично вонзить меч в сердце предателя и клятвопреступника Тихомира. Коня мне сюда, живо!
           Надев позолоченный шлем, выполненный в виде раскрытой пасти бурого медведя, император залез в седло буланого боевого коня и с улыбкой обратился к Ратибору:
           – Останься тут, старый друг, и пригляди, чтобы на флангах наши полки не останавливали натиск. Никогда раньше я не жаждал крови врага, как жажду крови этих предателей.
           – Государь, ты знаешь, – ответил Ратибор, шагнув вперёд, – я не люблю стоять в тылу, когда другие сражаются. Окажи честь своему другу, позволь мне оседлать коня и поскакать в атаку рядом с тобой?
           – Уже соскучился по битвам, Ратибор? – засмеялся Родомир, удерживая буланого. –  Не волнуйся, ещё будут сражения на твоём веку да получше этой скучной заварушки в сотню раз. Помнишь, как мы плечом к плечу рубили инсулаев под Джошкунэром? Тогда снежное поле стало красным от крови. Вот это была настоящая битва! Должен признать, как бы я не ненавидел атлантийцев, я считаю их достойными противниками. С кем ещё можно устраивать такие кровавые бани? Ни с кем. Остальные бегут, как шелудивые псы, едва завидев наши штандарты.
           – Врагов всегда хватает, государь. Тем же дамурийцам вряд ли приходится по вкусу, что армии чужаков с других континентов ведут между собой войну на их территории, сражаясь за принадлежащее им золото и земли. Я бы на их месте взялся за оружие, но они этого не делают. Боятся.
           – Называешь всё своими именами, друг. Всегда уважал тебя за прямоту. Я тоже буду честен и скажу, что не собираюсь долго засиживаться дома, заплывая жиром и обжираясь медовухой. Накажем виновных в мятеже, отдохнём, а затем снова сядем на корабли, вернёмся в Дамурию и продолжим драться с антлантийскими королями за наследство Джэведского шахства. Но сначала нужно избавиться от этой проблемы, – он указал рукой в сторону сражения. – Если Провидение мне сегодня улыбнётся, то я лично зарублю Тихомира и привезу сюда его голову. Заболтался я с тобой, Ратибор, прямо как ярморочная бабка. Поговорим после боя в моём шатре за чаркой вина. В бой, мои бравые воины! – закричал он дружинникам. – Пустим кровь самых гнусных людей на свете, потому что нет в мире ничего хуже предательства!
           – Алая кровь, честь, отвага и верность императору! – гвардейцы хором закричали свой боевой девиз.
           – Да прибудут с тобой боги, государь! – пожелал Ратибор и отступил назад, чтобы не мешать выезду из лагеря гвардейцев.
           Император заулыбался, кивнул и пришпорил коня. За ним ровным строем поскакали в бой эскадроны тяжёлой кавалерии. Длинной рекой из развевающихся алых плащей они спустились с холма и влились в общую массу сражения.
           Красная лавина сначала медленно, затем ускоряясь и переходя в галоп, вошла клином в брешь в рядах мятежников, которую прорубила и расширила судимирская пехота. Сметая всех неприятелей на своём пути, гвардейцы ворвались в тыл мятежной армии, сминая последние резервы беловодцев в центре. Затем лавина алых плащей разделилась на несколько потоков. Два из них развернулись в обе стороны по крутой дуге и широким фронтом ударили по тылам фланговых полков мятежников, сея панику и смерть. Третий поток никуда не сворачивал, как красная стрела, уходил глубоко в тыл вражеской армии, туда, где почти у самого берега озера стоял лагерь мятежной армии.
           Ратибор не сомневался: император был среди тех, кто ринулся на лагерь. Не прошло и десяти минут, как алые плащи ворвались в ставку неприятеля. Вскоре показались языки пламени и над лагерем мятежников стали подниматься чёрные столбы дыма.
           Пожар в лагере стал для мятежников непроизвольным сигналом уже не к отступлению, а паническому бегству. Армия рассыпалась, пожираемая имперской пехотой и красной лавиной гвардейской дружины. Многие бросали оружие, сдаваясь на милость победителей. Некоторые из самых отчаянных, в основном дворяне, спасались бегством, скидывая с себя броню и оружия, бросаясь прямо в воду и сражаясь друг с другом за рыбацкие лодки. Они боялись гнева императора, прекрасно осознавая, что монарх покарает их в первую очередь, невзирая на титулы и знатность крови. Только здесь можно было увидеть невообразимую картину, как два князя со свитами бьют друг другу морды, оспаривая право на владение старой гнилой лодкой, отнятой у рыбаков в соседней деревушке. Другие, не самые умные, хотели вплавь пересечь озеро, но вскоре разум возвращался к ним, и они отбрасывали эту самоубийственную идею, надеясь вырваться по суше, пересечь дельту реки Красной и скрыться в ведагорских лесах. Но лишь самым проворным и тем, кто сохранил коня, удалось уйти. Большинству повезло меньше.
           Имперская армия вышла к берегу озера Темнояр, полностью растворив на пути всё войско мятежников, кого оставив мёртвыми и умирающими на поле, а большинство взяв в плен. На этом сражение должно было завершится. Придворные сановники в лагере уже поздравляли друг друга с победой.
           Все, кроме Ратибора.
           Ратибор не был охвачен общей радостью. Его глаза глядели вдаль, обратившись к берегу и догорающему лагерю мятежников. Его что-то тревожило.
           – Вот и всё, мятежники разбиты окончательно и бесповоротно, – обратился с улыбкой к Ратибору боярин Анаклет из рода Ширяевых, глава имперского совета.
           Ратибор словно не слышал его слов. Взгляд великого князя приковала к себе алая лавина, которая спешила к их лагерю. Но что-то было нет так: они возвращались не как победители, гарцуя между рядов пленных, они бежали стремительным галопом, загоняя лошадей, стремясь поскорее оказаться в лагере. 
           – Что с вами, ваше высочество? – задал вопрос Ширяев, так и не удостоившись внимая великого князя. – Неужели вы не рады, что мятеж подавлен?
           – Мятеж, который случился по твоей вине, советник, – неожиданно выпалил Ратибор, повернув голову и гневно сверкнув серыми глазами. – Ты и вся твоя разжиревшая шайка, наживавшая богатства, пока государь сражается за океаном. Именно вы довели до того, что беловодцы взялись за оружие и выступили против собственного государя. Именно на ваших руках кровь гиперборейцев, пролитая во время этого восстания. Теперь вашей вольности пришел конец. Полетят головы… и не только мятежных князей.
           Анаклет смутился. Его губы сжались в гневе, его красивое лицо стало пунцовым и передёрнулось. Он откинул ладонью назад прядь чёрных волос, но так и не проронил ни слова. Сказанное могло погубить его.
           Ратибор недолюбливал Анаклета и относился к нему с презрением, называя «паршивым чиновнишкой». Назначение боярина Ширяева на должность первого советника империи вызвало у Ратибора удивление и негодование. Он пытался отговорить императора и предлагал своих кандидатов, но для государя решающим стало слово его супруги императрицы Седлены, пожелавшей, чтобы советом управлял давний друг её семьи.
           Красная лавина уже поднималась по склону холма. Ратибор вновь забыл об Анаклете, всецело переключив внимание на имперскую дружину.
           Первым в лагерь влетел на своём вороном старый воевода Всеслав Ярополков, командир алых плащей, выходец из крестьянского сословия. Он был без шлема, бледен как смерть.
           – Что произошло? – спросил Ратибор, видя взволнованный вид военачальника.
           – Государь ранен! – ответил Всеслав, спрыгивая с взмыленного коня. – Никон! Где Никон? Где, мать его в зад, лекарь? 
           – Здесь я! – откликнулся, выскочив из императорского шатра, личный чародей-лекарь государя.
           Ратибор бросился вперёд вместе с лекарем.
           Дружина въехала в лагерь. Впереди на своём коне скакал император. При первом взгляде могло показаться, что с ним всё в порядке, раз он самостоятельно держится в седле и не падает, но затем все в лагере увидели, что на императоре нет шлема, а с правой стороны из его шеи торчит чёрный арбалетный болт. Он находился в сознании, но от слабости повис на гриве коня, а алая кровь стекала по доспехам, капая на холку животного.
           – Спаси Светомир! – воскликнул чародей, подбежав к императору. – Снимите его и занесите в шатёр!
           Ратибор и несколько дружинников аккуратно сняли Родомира с седла и понесли к шатру. В лагере повисла тишина. Говорил только лекарь.
           – Государь, вы потеряли много крови. Сейчас я её остановлю, не волнуйтесь.
           Чародей применил лечебное заклинание, и кровь перестала литься из раны императора.
           – Да чтоб тебя за ногу, Никон! – хрипя, выругался Родомир. – Хрен с этой кровью! Вынь у меня из шеи этот металлический кусок дерьма! Чтоб их тварей… Прикажите казнить всех пленных арбалетчиков.
           – Сейчас-сейчас, государь…  Аккуратней несите его! Сейчас-сейчас, я всё сделаю. Андрей, – крикнул он своему помощнику, – тащи инструменты! Живее!
           Когда императора уложили на кровать, и лекарь стал готовиться вынимать стрелу, Ратибор вышел наружу и обратился к Всеславу.
           – Как это произошло? – спросил он, гневно пиля взором воеводу. – Почему не охраняли? Где его шлем?
           – Обижаете, ваше высочество, – ответил оскорблённо Всеслав. – Я не был бы воеводой императорской гвардейской кавалерии, если бы не мог защитить государя. Мы не виноваты… то есть почти не виноваты.
           – Рассказывай.
           – Ворвались мы в лагерь, порубили всех, кто пытался сопротивляться, и тех, кто сдавался кстати тоже. Государь велел не щадить предателей и трусов, что прятались за спинами ратников. Убили всех и подожгли…
           – Ближе к делу.
           – У главного шатра настигли мы великого князя Тихомира. Старый лис был обречён, но сдаваться живым не хотел. Предложил поединок, и государь согласился, обрадовавшись возможности лично прирезать предателя. Нам велел не вмешиваться и отойти в сторону. Дрались они не долго, но яростно. В конце концов император вонзил меч в Тихомира и вспорол тому пузо до яиц.
           – Так как же он оказался с арбалетным болтом в шее?
           – Подождите, я не закончил. Упал значит Тихомир, кишки свои раскидав. Государь тут говорит – «хочу взглянуть в твои глаза, предатель!», – снял шлем и пригнулся к умирающему, глядя глаза в глаза. Тихомир, собачий сын, ухмыльнулся и подох. Тут то эта мразь, арбалетчик, выскочил из бочки, как чёрт из ларца, и выстрелил в государя. Мы его суку на куски разрубили…
           – Проклятье! Тихомир знал, что император захочет лично в поединке его прикончить, поэтому подготовил эту ловушку. Эх, Родомир, Родомир, благородство дорого тебе обходится.
           – Что прикажите, ваше высочество?
           – Отправляйся к другим воеводам. Скажи, что император жив, но ранен. Пусть занимаются своим делом. Собирают убитых и раненых… И да, ещё прикажи казнить всех пленных арбалетчиков. Ты слышал приказ императора? Развешай их на деревьях по всей округе, чтобы местные жители видели.
           – Так точно, ваше высочество.
           Воевода ловко вскочил на коня, показав, что возраст для него лишь цифры, и умчался прочь.
           Ратибор вернулся в императорский шатёр, где уже столпились все придворные и советники, что находились в лагере. Были здесь и три сына государя: Владислав, Светозар и Борис. Они присели у его ложа с противоположной стороны, чтобы не мешать лекарю.
           Никон уже извлёк арбалетный болт из шеи Родомира и с интересом осматривал его наконечник.
           – Как самочувствие государя? – спросил Ратибор, протиснувшись сквозь толпу и подойдя к лекарю.
           – Ваше высочество, – прошептал Никон, подмигнув на придворных, – они мне мешают. Я не привык работать при зрителях, как в каком-то блядском театре. Тут дело жизни и смерти, а они меня отвлекают своими советами. Прогоните их, либо я вышибу их отсюда чарами, невзирая на титулы и положение в обществе.
           – Господа, прошу всех выйти, – деликатно обратился Ратибор к присутствующим. – Государю нужен покой. О его состоянии вам сообщат позже.
           Никто не смел ослушаться. Придворные молча стали удаляться. Сыновья тоже поднялись и хотели выйти.
           – Нет, пусть они останутся, – тяжело дыша проговорил император.
           – Да, пусть княжичи останутся, – закивал лекарь, обнюхав наконечник болта. – Они пригодятся. Как хорошо, что они оказались здесь. Очень хорошо.
           – Мои сыновья, – с гримасой боли заулыбался Родомир, глядя на черноволосые головы юношей. – Все в мать пошли.
           Лекарь отвёл Ратибора в сторону, чтобы их не слышали, и показал арбалетный болт.
           – Наконечник был покрыт ядом, – сообщил он с тяжелым вздохом. – Очень редким. Возможно, привезённым не из Гипербореи. Я могу вылечить раны, даже такие практически смертельные, в шею, но с ядом всё становится сложнее. Нам повезло, что государь здоров и физически крепок.
           – Сукин сын Тихомир всё продумал, – шепотом выругался Ратибор и стиснул в гневе зубы.
           – Я наложил чары, замедляющие действие яда. Но кровь заражена, её нужно выводить заклинанием. Учитывая, что он и так потерял много крови, эта процедура может привести к его гибели.
           – Ищи другой выход.
           – Да, он есть… даже два. Я могу изучить состав яда по этому наконечнику и подыскать подходящее противоядие, но на это уйдёт уйма времени, которого у нас нет. Даже несмотря на замедление, яд продолжает распространятся, медленно, но продолжает. Если бы я вовремя не наложил чары, государь уже бы скончался в муках. 
           – А второй?
           – Можно перелить ему недостающей крови от сыновей, потом вывести зараженную кровь чарами, затем снова перелить кровь, чтобы восполнить ту, что была заражена. Они его отпрыски, поэтому их кровь подойдёт лучше любых других родственников.
           – Второй вариант подходит. Действуй… И ещё… Ничего не говори императору о яде. Пусть думает, что он просто ранен. Нельзя его волновать. 
           Лекарь кивнул и вернулся к ложу императора.
           – Княжичи, – обратился он к детям монарха, – вашему отцу необходима ваша кровь, которая поможет ему скорее выздороветь. Кто из вас хочет пожертвовать её? Хотя желательно, чтобы вы все трое передали ему немного своей крови.
           – Я хочу! – вызвался цесаревич Владислав, опередив братьев.
           – Это обязательно, Никон? – спросил Родомир, переведя болезненный взгляд на лекаря. – Я уже чувствую себя лучше после твоих заклинаний и снадобий.
           – Вы потеряли много крови, государь. Нужно её восполнить. Ну-с, приступим. Подайте свои руки. Будет немного больно.
           Лекарь достал из своей сумки с инструментами острый хирургический нож, обеззаразил его чарами, сделал аккуратные надрезы на венах Владислава и Родомира, а затем прочитал заклинание:
           – Корвь харизати живити.
           На сомкнутых руках сына и отца загорелись багровые чары, но тут же внезапно потемнели и потухли.
           – Этого не может быть, – проговорил лекарь, в негодовании выпучив глаза. – Корвь харизати живити, – повторил он заклинание, но эффект был тот же.
           – В чём дело, Никон? – спросил император, тяжело моргая посиневшими веками.
           – Простите, государь, простая заминка, – залопотал взволнованно лекарь. На лбу у него выступил холодный пот. – Заклинание не срабатывает. Я не знаю… Эээ, я знаю, я всё исправлю. Позвольте, я попробую произнести это заклинания с вами, Светозар и Борис.
           Лекарь поочерёдно провёл со Светозаром и Борисом ту же процедуру, что и с цесаревичем Владиславом, но заклинание не срабатывало. Чародей помрачнел, став темнее тучи.
           – В чём дело, Никон? – вновь спросил Родомир, участив дыхание. – У тебя не выходит? Ты забыл, как правильно делается заклинание?
           – Да, государь, я кое-что делаю не так, – уклончиво ответил лекарь, – но я всё исправлю. Вам нужно отдохнуть, тогда заклинание обязательно сработает. Позвольте мне переговорить с великим князем?
           – Позволяю.
           Лекарь подошел к Ратибору, стоящему у выхода из шатра, и многозначительно взглянул на него. По взволнованному виду чародея, великий князь понял, что тот хочет сообщить ему нечто важное.
           – Заклинание не действует, – дрожащим голосом произнёс Никон.
           – И что это означает? Объясни.
           – Поймите, князь, заклинание «корвь харизати живити» действует только между родственниками с одинаковой группой… Кровь подразделяется на группы, об этом знаем только мы чародеи-лекари. Возможно, чародеи будущего усовершенствуют это заклинание, и можно будет передавать кровь не только от родственников, но и от других людей с той же группой. У юношей та же группа, что и у государя. Я проверял. Она должна бы подойти, но…
           – Что ты хочешь этим сказать? – спросил Ратибор, раскрыв в изумлении глаза.
           – Они не его дети.

 

Глава II: Зимняя палата

           Шаги тяжелых сапог по каменным ступенькам крыльца Зимней палаты заглушались гулом дождя, барабанившего по шатровой медной кровле, так называемой Ледяной лестницей. Великий князь Ратибор возвращался в свою столичную резиденцию, где он и его семья проживали, когда гостили в Ильяграде. Подобные приезды случались крайне редко, поэтому палата порой пустовала по несколько лет.
           В эту осень всё изменилось. Великая княгиня Екатерина, узнав о том, что её муж возвращается вместе с императором из затянувшегося дамурийского похода, вместе со всей семьёй перебралась в столицу. Старая Зимняя палата вновь ожила, стала такой, какой она была во времена Ильи Великого, когда по её комнатам и большому торжественному залу беззаботно носились дети первого правителя империи Велимиров. Теперь этим же занимались младшие дети великого князя Ратибора.
           Ратибор молча поднимался по лестнице, машинально отчитывая все тридцать три ступени, хотя его мысли заняты были совершенно другим:
           «Сказать или не сказать о том, что они не его дети? Сказать, что Седлена ему изменяла, а может продолжает делать это и по сей день? Что это даст? Такая новость будет ударом для него и ускорит его смерть. Нет-нет, я не должен ничего говорить… не должен… Но какой же я друг, если скрою от него такое предательство? Он должен поверить. На протяжении веков у Велимиров рождались голубоглазые и светловолосые дети… «Чародейская кровь Велимиров доминирует» – так говорили всегда. У Родомира нет законных детей. Есть три бастарда Седлены. Кто их отец? С кем разделяла ложе распутная императрица? С красавцем Анаклетом? Вполне возможно. Я обязан вывести их на чистую воду и не допустить, чтобы в случае смерти Родомира на трон империи сел чей-то бастард».
           Он прибыл из Имперского дворца, где продолжал бороться за свою жизнь император Родомир. Все придворные чародеи пытались нейтрализовать лечебной магией действие яда, но им удалось только замедлить его, как это ранее проделал личный лекарь. Выводы самого Никона, определившего состав смертоносного яда, были неутешительны – для создания противоядия требовались редкие травы, растущие в горах Северной Дамурии. Разумеется, найти эти травы в Гиперборее или привести их быстро из-за океана не представлялось возможным. Поэтому единственным путём для спасения Родомира оставалась родная кровь близкого родственника. Её мог дать только великий князь Станислав, младший брат императора, который должен был прибыть со дня на день.
           Сторожившие вход стражники в белых плащах молча развели копья, пропустив великого князя. В парадных сенях Ратибора встретила жена, обняла его за шею, прижалась щекой к его бородатому лицу, а затем отпустила, так и не прикоснувшись к нему губами, чего Ратибор с нетерпением ждал после долгой разлуки. Тут он осознал, что после сражения успел снять с себя только доспехи и с того времени не менял одежду, почти постоянно находился в седле, сопровождая раненого императора в столицу. От него несло конским потом.
           Княгиня раскраснелась, хотя обычно сохраняла благородный бледный оттенок кожи, присущий северянам. Было видно, что эмоции переполняют её изнутри: выдавали горящие глаза, ставшие ещё ярче из-за выступивших слёз. Но она сдерживалась, соблюдая приличия и внешнюю холодность, прекрасно понимая, что всплеск радости в такой момент, когда совсем рядом во дворце умирает глава империи, будет неуважением. 
           – Как здоровье государя? Надеюсь, что ему лучше? – спросила Екатерина, вытирая платком слёзы с глаз.
           – Он борется, он сильный – ответил Ратибор, но в его голосе не было особого оптимизма.
           – У нас гости, Ратибор, – сообщила княгиня, не удержавшись и прикоснувшись ладонью к вздымающейся под одеждой груди мужа. – Как ты просил в своём письме, я пригласила на ужин великого князя Олега. Вскоре придут и другие гости. Идём. Он первый заметил тебя за окном и сообщил мне.
           Она повела его в большой торжественный зал со сводчатыми потолками, богато украшенными фресками, где были расписаны сюжеты из жизни первых четырёх императоров.
           – Папуля! – закричала маленькая русоволосая девчушка с большими серыми глазами, стрелой промчалась по залу и бросилась на руки Ратибору.
           Она не сдерживала своих чувств. Обвив шею отца, она расцеловала его бородатое лицо, вогнав в краску закалённого в боях воина.
           – Как же ты выросла, Аксинья, – заулыбался Ратибор, держа на руках дочь. – Как будто прошла целая вечность с тех пор, как я видел тебя бегающей под стол двухлетней малявкой. А теперь видишь какая ты вымахала. Глазом не успею моргнуть, как уже замуж выдавать тебя придётся за заморского принца. 
           – Я не хочу за заморского принца, – замотала головой девочка, достала из кармана платьица пряник, дала откусить разок отцу и стала сама его жевать.
           – Аксинья, тебе нельзя сладкое, – возмутилась княгиня. – Кто тебе разрешил брать пряники?
           – Меня великий князь Олег угостил. Представляйте, он рассказал мне, что Ледяную лестницу назвали так, потому что сам Илья Великий в студёную зиму поскользнулся и прокатился попой по ступенькам. Того, кто делал лестницу… зохчий, вроде бы его звали, отругали и заставили всё переделать. 
           – Аксинья, – вновь бросила гневный взгляд на дочь княгиня, – нельзя так говорить про великого императора.
           – Рад видеть тебя, Ратибор, – поприветствовал вышедший из тени на свет свечей Олег из рода Богуславичей, великий князь Ирийский.
           Это был мужчина средних лет со сверкающей лысиной, обычным лицом, но благородной осанкой и манерами. Одет он был в украшенную золотыми узорами узкую тунику с длинными рукавами и тёмно-зелёный плащ.
           – И я тебя, Олег, – ответил Ратибор, опустив дочь на пол. – Аксинья, отправляйся с мамой в трапезную. Нам с князем Олегом нужно побеседовать наедине.
           Когда княгиня и княжна ушли, мужчины крепко обнялись, как старые друзья, похлопав друг друга по спине.
           – Давно не виделись, Ратибор, – сказал Олег, выпустив из объятий друга. –  Кажется, прошло четыре лета с тех пор, как ты в последний раз заглядывал в Ильяград. Зря ты не переезжаешь сюда навсегда. Бросай свой холодный Борейград и перебирайся в столицу. Зимняя палата прекрасна. – Он с восхищением оглядел украшенные фресками стены и сводчатые потолки. – Очень жаль, что мне не часто приходится здесь бывать. Это здание ровесник империи. Пятьсот лет прошло, а всё стоит нерушимо. Хотя бывали тут пожары, уничтожившие часть исторического облика. Вот эти фрески, повествующие о жизни Ильи и первых императоров, написаны около века тому назад двумя талантливыми художниками. Когда-нибудь и мы станем историей, – закончил он свою тираду глубоким вздохом.
           – А ты умеешь играть словами, Олег. Я про «отруганного» зодчего, если ты не понял.
           – Ну, не буду же я говорить ребёнку, что того зодчего избили до полусмерти, отрубили ему руки, а затем вообще залили глотку расплавленным серебром – той наградой, что он получил за строительство. Илья, если верить летописям, был не в курсе и ничего не приказывал, но ты же знаешь таких горе-зачинателей, что готовы в лепёшку расшибиться или кого-нибудь расшибить, чтобы вызвать благосклонность у монарха. Должен признать, потом эту лестницу переделали так, что с неё больше никто не падал. Мало кто хотел повторить судьбу несчастного зодчего… Но ты, очевидно, пригласил меня поговорить о более важном деле, чем обсуждение истории этого прелестного творения зодчества? – спросил Олег, перейдя на более серьёзный тон. – Опустим это лирическое вступление и приступим.
           – Да, Олег, – ответил Ратибор, взглянув прямо в глаза собеседнику, – обсудить чрезвычайно важное дело и попросить о помощи.
           – Это касается государя?
           – Да.
           – Слушаю.
           – Он умирает, как ты знаешь…
           – Не пойми меня неправильно, Ратибор, но я не удивлён подобному исходу. Когда-нибудь это должно было случится, учитывая склонности Родомира к излишнему риску: это, по меньшей мере, неразумно для правителя гигантской империи. Мы с тобой не раз говорили ему, что не стоит нестись сломя голову на противника, пусть этим занимаются другие, но он не слушал и всё всегда делал по-своему. И вот результат: стрела в шее и экзотический яд, который невозможно нейтрализовать. К сожалению, теперь мы ничего не можем поделать, кроме как наблюдать и молить Светомир… Прости, друг, – осёкся Олег, вспомнив, что Ратибор, как и большинство борейцев, по-прежнему верует в старых богов.
           – Если Родомир умрёт, – невозмутимо продолжил Ратибор, – то на трон взойдёт его старший сын Владислав…
           Ратибор замолчал, обдумывая, как лучше сформулировать свою мысль.
           – И что? – заинтригованно спросил Олег.
           Сделав глубокий вздох, Ратибор произнёс всё ровным, холодным голосом:
           – Владислав не может стать императором, потому что он не из рода Велимиров, а бастард императрицы Седлены и, скорее всего, главы имперского совета боярина Анаклета Ширяева. Светозар и Борис – тоже их бастарды.
           У великого князя Олега отвисла челюсть и едва не вылезли глаза на лоб.
           – То есть как?! – воскликнул он в негодовании. – Ты уверен в этом? Они не дети Родомира?
           – Абсолютно, в этом нет сомнений, – утвердительно ответил Ратибор. –Люди могут ошибаться, но магия – нет. 
           – Магия? Поясни, пожалуйста.
           – Никон, личный чародей-лекарь государя, случайно выяснил это, когда пытался заклинанием передать императору кровь его сыновей, а она не подошла. Чары показали, что они не его родня. Потом он несколько раз всё перепроверил и пришел к окончательному выводу: дети императора – не дети императора. 
           – Провалиться мне на этом месте, Ратибор! – воскликнул Олег и хлопнул ладонью себе по бедру. – Вы с Никоном раскрыли невероятное предательство императрицы Седлены. Измена мужу – преступление которое карается смертью. Ты уже сообщил императору?
           – Нет, и не собираюсь этого делать, пока он… не выздоровеет. Эта новость убьёт его быстрее яда. Но надежды на благоприятный исход практически нет, как с горечью сообщил мне Никон. Слишком поздно. Ты прав, Олег, Родомир погубил себя сам. Я не стану омрачать последние часы его жизни известием об изменах жены.
           – Согласен, – кивнул Олег, – в таком состоянии для него будет смертельно узнать, что его жёнушка ставит ему рога и плодит ублюдков. Ты кому-нибудь ещё говорил об этом?
           – Только тебе, Олег.
           – И правильно, что только мне, потому что подобная информация может стоить жизни всем, кто о ней знает. Не вздумай проболтаться жене и детям. Чем меньше людей об этом знает, тем лучше. Если Родомира не станет, Седлена будет рубить головы тем, кто хоть на капельку усомнится в том, что её дети законные наследники. Мы должны соблюдать осторожность, если не хотим окончить жизнь под топором палача. По глазам вижу, что ты неспроста рассказал мне всё. Говори, что ты намерен предпринять?
           – Если нашего государя коснётся Длань Провидения, и он чудом останется в живых, то я лично сообщу ему об изменах жены. Но, если он умрёт… Олег, мы обязаны это сделать. Империей должны править Велимиры…  настоящие, имперской крови. У тебя в Ильяграде есть верная тебе дружина, во много раз больше сопровождающей меня личной охраны. Если Родомир умрёт, ты должен помочь мне заключить под стражу императрицу, её сыновей, Анаклета и всех его сторонников в имперском совете. Мы запрём их в глухом подземелье, объявим миру правду о супружеской неверности Седлены, придадим её имперскому великокняжескому суду, а затем коронуем Станислава.
           – Ты хочешь сделать императором этого молодого распутника, которому только и надо, что любиться с девками и пировать с друзьями? – Олег неодобрительно покачал головой. – Не удивлюсь, если окажется, что у него уже не меньше десятка бастардов, которыми он одарил купцовых дочек и актрис бродячих театров. Любая дрянь готова раздвинуть ноги перед младшим братом императора.
           – Он единственный законный наследник империи, – настаивал Ратибор. – Если мы верны своему государю, то наш долг не дать бастардам занять его трон. Что ты надумал? Твои люди помогут мне?
           – Пока не знаю, – ответил Олег, задумчиво потерев гладкий подбородок. – Я не могу спонтанно принять такое важное решение. Знаешь ли, участвовать в перевороте крайне опасно для жизни, а у меня здесь семья, и у тебя, кстати, тоже. Мне нужно подумать. Дай мне время хотя бы до конца ужина.
           – Дам. Поговорим после ужина.
           После разговора с Олегом, Ратибор отправился в личные покои, где его с нетерпением ждали дети: старший сын Мстислав, которому только исполнилось восемнадцать лет, четырнадцатилетний Далибор и шестнадцатилетняя красавица Радослава или просто Рада. Пятилетняя Аксинья носилась по палатам со своей тряпичной куклой, но как только пришел отец, она вновь бесцеремонно запрыгнула к нему на руки, пользуясь привилегией маленькой любимицы. Ратибор не видел детей три лета и теперь хотел наверстать упущенное. Передав капризную Аксинью в руки матери, он поочерёдно обнял крепкими отцовскими объятиями сыновей, поцеловал в лоб расцветшую Раду. Он обнимал своих детей, он знал, что они его дети, и для этого не нужно было магии, ведь всё было написано на их лицах, как две капли похожих на родителей.
           Он с горечью думал о Родомире, императоре огромной державы, талантливом полководце, чьё величие не спасло от предательства собственной женой.
           «Клянусь честью, друг, что не позволю бастарду взойти на трон твоих отцов», – мысленно поклялся он императору, окончательно решив действовать.
           В какой-то миг у Ратибора появилось желание всё бросить, пойти во дворец и всё прямо рассказать Родомиру, пока тот ещё жив, но затем он вновь убедил себя, что будет лучше, если император останется в неведении. Он не хотел причинять ему ещё большую боль.

 

Глава III: Ужин и ночь

           На ужин в Зимнюю палату пришли около десяти человек, включая великого князя Олега. Это были знакомые Ратибору князья с женами, воеводы и влиятельные бояре. Каждый из гостей подходил к Ратибору, чтобы выразить ему своё почтение и перекинуться парой любезных фраз. На заискивающие улыбки он отвечал не скрываемой презрительной ухмылкой. На войне он отвык от светской жизни, да и никогда не любил её.
           Среди гостей была семейная пара, которую Ратибор видел в первый раз – рано поседевший мужчина с длинными волосами и красивая рыжеволосая девушка с зелёными глазами.
           – Боярин Григорий из Лияграда, – представился хриплым голосом седой мужчина, отвесив поклон Ратибору. – Моя супруга Тайя. Для меня честь познакомиться с вами, ваше высочество.
           Поцеловав руку прекрасной Тайи, Ратибор почувствовал резкий, пьянящий запах роз, от которого у него закружилась голова.
           – Мы наслышаны о вашем благородстве, ваше высочество, – произнесла милым голоском Тайя, одаривая великого князя чарующей улыбкой. – Мы с мужем в Ильяграде проездом, нам был необходим ночлег. Благодарим вашу супругу за приглашение на ужин, и вас за то, что дали своё дозволение переночевать. Мы отблагодарим вас за гостеприимство.
           – Мой дом всегда открыт для гостей, – любезно ответил Ратибор, хотя никак не мог припомнить, когда он давал своё разрешение.
           За ужином шла негромкая беседа, больше похожая на поминки. Главной темой оставалось плачевное состояние императора, и практически неизбежное приближение его трагической смерти. Говорили о возможном скором восхождении на трон пятнадцатилетнего Владислава и об изменениях в имперской политике, которые могут произойти после этого. Рассказывали о непрекращающиеся казнях пленных мятежников на Белой площади, о вспышках болезней на юге и прочих событиях. Но тема постоянно возвращалась к императору и последствиям, которые могут произойти, если его не станет. Никто открыто не утверждал, что император умрёт, ибо подобное нельзя было озвучивать. Все прикрывались маской предположений и строили догадки. Страх болезненных перемен опутывал умы. Абсолютно все были уверены, что такая скоротечная смерть Родомира будет ужасной трагедией для империи и её союзников по всему миру. 
           Ратибор изредка отвечал на вопросы, когда спрашивали его мнение, но большую часть ужина он оставался молчалив, как и великий князь Олег. Его тошнило от речей о возможном будущем без Родомира, когда император был ещё жив.
           Безмолвны оставались и боярин Григорий с супругой Тайей.
           – Всё это скверно пахнет, – сказал захмелевший полноватый князь, отпив ещё вина из чаши. – Едва мы подавили одно восстание, как сразу же могут вспыхнуть другие. Все боятся Родомира и его карающего меча, но с его смертью все предатели снова подымут головы, с яростью желая разодрать империю на клочки. Анаклет наломал дров своей налоговой политикой и отъёмом земель, ополчив против себя добрую половину Гипербореи, которая спит и видит его с отрубленной головой. А Владислав ещё совсем мальчишка, ничего не понимающий в политике.  Кто будет бояться его меча?
           – Негоже, – вставила белокурая женщина, супруга кареглазого воеводы, – говорить такие вещи о том, кому вы, князь, возможно скоро будете давать клятву верности. Этому молодому человеку не нужно будет самому внушать в людей страх, когда за его спиной будет стоять верная ему имперская армия.
           – Но этой армией, – не унимался полноватый князь, – нужно будет управлять, причём, делать это грамотно. И не всё можно решить силовым путём. Государь должен иметь политическое чутье, чтобы знать, когда нужно ударить кнутом, а когда угостить пряником. Сомневаюсь, что Владислав обладает этими талантами. Он будет находится под влиянием своей матери, а та будет нашептывать ему слова паршивца Анаклета. Новые император – новые проблемы в государстве.
           – А мы на что?! – воскликнул кареглазый воевода. – Не в первый раз на трон садится молодой император. Сами управимся со всеми проблемами. Если кто будет что-то каркать против него, тем заткнём глотки своими мечами.
           – Кто это «мы»? – вмешался в разговор высокий рыжебородый боярин. – Вас, уважаемые мои, к управлению государством на арбалетный выстрел не подпустят. Исключая, конечно, присутствующих здесь уважаемых великих князей, которым мы все по гроб жизни обязаны.
           – Я просто обобщаю…
           – Врешь!
           – Следи за языком…
           Перепалка за столом неожиданно разгорелась, как иска попавшая в стог сена. Опьянённые большим количеством вина, знатные гости кидались словами, перерастающими в откровенную ругань.
           Великие князья сохраняли горделивое молчание, как и оставалась безучастна семейная пара из Лияграда.
           – Болваны чёртовы, – прошептал боярин Григорий, комментируя происходящее.
           Ратибор услышал его слова и утвердительно кивнул.
           – Довольно! – неожиданно рявкнул он, ударив кулаком по столу. – Замолчите вы! Мне противно слушать ваши речи. Не будь вы моими друзьями и знакомыми, я бы всех вас заковал в кандалы и бросил в темницу за измену… Рано вы хороните императора Родомира, его сердце ещё бьётся, как бьётся и моё сердце, преданное империи… Вино на вас так горячо подействовало? Так я вас окуну в ледяную воду… Постыдитесь высказывать свои гнилые мысли в присутствии двух великих князей, иначе последствия могут стать для вас необратимыми.
           Гости замолчали и виновато опустили головы. Очень вовремя в трапезный зал вошел один из слуг и с поклоном обратился к великому князю. 
           – Ваше высочество, прибыл гонец из дворца. Он ждёт вас в большом зале.
           Встав с места, Ратибор молча кивнул Олегу, который тоже поднялся и ответил тем же жестом. Оба великих князя вышли.
           В большом торжественном заде, где ранее прошла беседа Ратибора и Олега, ожидал молодой императорский дружинник в алом плаще.
           – Что-нибудь случилось? – спешно спросил Ратибор, приблизившись к гонцу.
           – Ваши высочества, – ответил тот с поклоном, – меня прислал чародей-лекарь Никон, дабы я сообщил вам о том, что лечение государя не привело к положительным результатам. Императору стало хуже, и он…
           Гонец запнулся, не осмеливаясь озвучить плохую весть.
           – Говори!
           – …и он вряд ли доживёт до завтрашнего дня, – хмуро закончил гонец.
           Ратибор закрыл глаза, зажмурившись на секунду, и скривил в недовольстве губы. Он не мог поверить, что всё это происходит в реальности, не мог поверить, что императора не станет. До сих пор в нём теплилась надежда на благоприятный исход, но теперь она погасла.
           – Что-то ещё? – спросил он сдавленным голосом.
           – Государев тиун Бахрамей просит вас прибыть утром во дворец. Он сказал, что передаст вам лично в руки завещание государя, когда оно будет записано и заверено подписью императора. 
           – Хорошо, – кивнул Ратибор, – передай Бахрамею, что я буду утром… И ещё, скажи своему командиру воеводе Всеславу, что я желаю его видеть. Сейчас же.
           – Будет исполнено, ваше высочество.
           Гонец ушел.
           – Я гляжу в твои глаза, – произнёс загадочно Олег, – и вижу в них огонь. Я всё хорошо обдумал, все «за» и «против», и решил, что никогда себе прощу, если не окажусь в центре тех событий, что ты, друг мой, собираешься провернуть. Что ты задумал?
           – Я знал, что на тебя можно положиться, Олег, – улыбнулся Ратибор их хлопнул друга по плечу. – Времени мало, очень мало. Слушай меня внимательно и запоминай: сейчас ты отправишься к своим воеводам и велишь им срочно собрать всю дружину. Сколько у тебя людей в городе?
           – Около двух тысяч зелёных плащей.
           – Прекрасно. У меня всего сотня. К утру наши люди должны располагаться в дворцовом квартале, готовые по первому сигналу ворваться в Имперский дворец. Скажи им, что это приказ императора.
           – А как же городская стража?
           – Ты меня порой удивляешь, Олег. Ильяград хоть и имперский город, но находится внутри твоего великого княжества, дарованного твоему отцу императором Владимиром Сильным. Ты лучше меня знаешь, что городская стража твоих людей не тронет и засунет языки в задницы по твоему приказу.
           – Да, ты прав… Только есть одна загвоздка. Дело в том, что в восемь часов утра я должен присутствовать на завтраке во дворце, сидеть за одним столом с советом, императрицей и её детьми. Моё отсутствие заметят и могут заподозрить неладное.
           – Хорошо, тогда я получу завещание императора, а затем сам поведу твоих людей. Через полчаса, когда завтрак будет почти окончен, я войду в Гриднечный зал с твоими зелёными плащами и заключу под стражу всю кодлу, что будем там сидеть. Исключая тебя, конечно. Главное, чтобы алые плащи остались в стороне. Об этом я позабочусь. 
           – Значит, решено, совершаем дворцовый переворот?
           – Если ты знаешь другой способ, как не пустить бастарда на трон империи, так озвучь его?
           – Не озвучу, потому не знаю иного способа. Я сделаю всё так, как ты просишь. И да поможет нам Светомир! Пусть ты в него и не веришь.
           – Увидимся завтра, Олег.
           – Да, увидимся завтра.
           Пожав друг другу руки, великие князья разошлись в разные стороны большого сводчатого зала. Олег исчез в сенях, а Ратибор вернулся в свои покои, не удосужившись даже попрощаться с гостями ужина.
           Спустя двадцать минут в Зимнюю палату прибыл воевода Всеслав Ярополков, деревенский мужик, достигший предела собственных мечтаний, сделав блестящую военную карьеру от простого ратника до командира императорской гвардии. После получасовой беседы с Ратибором, Всеслав покинул палату, вышел на Ледяную лестницу и пробурчал себе под нос:
           – Ишь ты как всё у них благородных закручено. Я сам нынче при титуле, но всего этого не понимаю. Моё дело телячье – вести кавалерию в бой и защищать государя, не жалея своей жизни.
           Зимняя палата погрузилась в сон. Не спал только великий князь.
           Ратибор сидел в рабочем кабинете, обдумывая завтрашний день, как он может отразиться на будущем империи. В какой-то момент он вновь захотел отправиться во дворец не ожидая утра, прямо сейчас, чтобы успеть попрощаться с государем, поговорить с ним в последний раз и сказать правду. Да, он решил больше не утаивать от Родомира измену Седлены, и спросить его дозволения, прежде чем вводить ирийскую дружину во дворец. Это было самое правильное решение, и Ратибор корил себя за то, что не пришел к этому выводу сразу.
           Накинув на себя тёплый кафтан, ибо на улице было прохладно, он вышел в тёмный коридор и вдруг наткнулся на свою супругу.  
           – Катерина, – спросил он удивлённо, – ты почему не спишь?
           – Слишком много ночей я провела в пустой постели без мужа, – ответила княгиня завораживающим тоном. – Это я должна тебя спросить, куда ты собрался в столь поздний час?
           – К государю, – ответил Ратибор и виновато опустил глаза.
           Только сейчас при тусклом свете догорающих свечей он заметил, что на его супруге только полупрозрачная ночная рубашка… и больше ничего. Она была прекрасна в полутьме, словно нимфа из остропольских мифов.
           Она прильнула к нему и крепко прижалась, горячая, трепещущая. Он почувствовал сладость её губ, почувствовал её запах и загорелся желанием.
           – Свет очей моих, не ходи никуда, – умоляюще прошептала Екатерина, – останься со мной сегодня. Государю нужен покой, как и тебе. Я знаю, что вы задумали с Олегом. Ты весь вечер был сам не свой. Женское чутьё не обманешь. Только Провидение знает, что может случится завтра. Останься со мной, умоляю.
           – Ты права, душа моя, – не устоял Ратибор под любовными чарами супруги, – мать моих детей, я должен провести эту ночь с тобой. Никто не знает, что произойдёт после восхода солнца.
           Взяв супругу на руки, он отнёс её в спальню, ласково усадил на краю кровати, сбрасывая с себя одежду. Она быстрым движением сняла через голову ночную рубашку и оказалась совершенно нагая, пышущая жаром, аппетитная. Ратибор вспомнил юность и горячие ночи двух молодых людей, которые только стали супругами, но уже страстно любили друг друга, что было редкостью для людей их высокого положение. И вот сейчас Екатерина вновь стала такой же молодой, снова желанной, как тогда, как будто с того времени не прошло почти двадцать лет жизни.
           – Я люблю тебя, – прошептала она, закатив глаза в экстазе, когда они слились в одно целое.
           Сыпались поцелуи, не прекращались ласки. Ратибор вдыхал пьянящий аромат своей супруги. Страсть поглощала их и не выпускала из своих сетей, пока они не наверстают всё время разлуки. И даже прохладный ветер, веющий из приоткрытой двери балкона, не мог охладить их горячие тела.
           Ночь была жаркой, раздавались стоны, но никто их не слышал – толстые стены, выстроенные для долгих осад, а дети и слуги спали внизу. Весь верхний этаж был только в распоряжении великокняжеской четы.

 

Глава IV: Рассвет

           Открыв глаза, Ратибор увидел свет, просачивающийся сквозь полог.
           Наступило утро.
           Екатерина спала рядом, прижавшись и положив руку ему на грудь. Он с приятной теплотой чувствовал её дыхание на своей коже. Аккуратно убрав с себя её руку, он присел, натянул подштанники и поцеловал жену в лоб. Откинув полог, он встал с кровати и вышел на балкон, выходящий на большой императорский парк. Пахло утренней свежестью. Он вдыхал воздух полной грудью и любовался рассветом.
           Время ещё было.
           Вдыхая свежий воздух и любуясь рассветом, Ратибор не заметил, как Екатерина подкралась к нему сзади, одетая снова в ночную рубашку, крепко обняла со спины и поцеловала в бородатую щеку. Потом она взяла его за руку и встала рядом, прислонившись бедром к балюстраде.
           – Спасибо, – прошептала она, ласково глядя ему в глаза и поглаживая ладонью по груди.
           – За что ты меня благодаришь? – спросил, улыбаясь, Ратибор.
           – За эту ночь.
           – Разве жена должна благодарить мужа за исполнение своего супружеского долга?
           – Нет, не должна, но я благодарю.
           Она ещё раз поцеловала его в щеку, коснулась ладонью его лица и прошептала:
           – Спасибо за всё. Проведение тебя не забудет сегодня.
           Отпустив его, она направилась обратно в комнату, а он проводил её восхищённым взглядом, любуясь формами, которые только подчёркивала полупрозрачная ткань ночной рубашки.
           Екатерина скрылась за дверью, а Ратибор остался, вдыхая утренний воздух и ощущая идущий от вечнозелёных деревьев хвойный аромат.
           Неожиданно из парка подул ледяной ветер, и Ратибор почувствовал аромат роз, резкий, проникающий в сознание. У него закружилась голова, в глазах всё помутнело, а в шею ударила острая боль, и его едва не стошнило. Не хватало воздуха, он чуть не свалился с ног, ухватившись за балюстраду.  Но затем внезапно боль утихла, и он облегчённо откашлялся.
           – Что это было? – спросил он сам себя, выпрямившись и глубоко вдохнув свежий осенний воздух парка.
           Так и не найдя ответ, Ратибор вернулся в спальню. Екатерина лежала в кровати. Уснула. Он её не видел за пологом, но знал, что она там. Решив её не беспокоить, Ратибор тихим шагом покинул спальню и спустился в оружейную, где спал его оруженосец.
           – Просыпайся, болван, – разбудил его пинком Ратибор.
           Слуга вскочил, как ужаленный, но не проронил ни звука, и стал спешно одевать господина в его лучшие доспехи, покрытые серебром. Ратибор вложил меч в ножны и перекинул за спину длинный белый плащ. Теперь он предстал в том привычном виде, в каком его знали друзья и боялись враги – великий князь Борейградский, богатырь Севера. Из брони он не стал надевать только шлем.
           Взглянул на часы: без десяти восемь. Пора.
           Во дворе, выстроившись в две шеренги, его ждали дружинники в таких же белых плащах. Их было около ста человек. Ратибор жалел, что не взял с собой остальные три тысячи дружинников, оставшихся в Беловодье. После битвы он думал исключительно о том, чтобы доставить раненного императора в столицу.
           – Ваше высочество, мы готовы выступить, – доложил капитан, приложив к груди в армейском приветствии сжатую в кулак латную перчатку.
           – Со мной во дворец пойдут только десять человек, – распорядился Ратибор. – Остальные должны охранять мою семью. Если что-то пойдёт не так во дворце, вы должны увести мою семью из города и не останавливаться, пока не достигнете Борейграда. Меня не ждите. Ясно излагаю, Павел?
           – Ясно… Но как же, ваше высочество, не ждать то?
           – Ясно, я спрашиваю, излагаю? – повторил сурово Ратибор.
           – Так точно, ваше высочество.
           – Вольно. За мою семью головой отвечаешь, Павел.
           Выбрав десятерых из шеренги, Ратибор хотел уже выдвинуться, как послышались быстрые шаги лестнице, и сквозь арку выбежал его старший сын Мстислав. На нём были надеты ратные доспехи, остроконечный шлем с наносником, меч на поясе и белый плащ за спиной.
           Ратибор встретил сына холодным, осуждающим взглядом.
           – Отец, разреши мне пойти с тобой, – попросил Мстислав, упав на колени перед родителем и склонив перед ним голову.
           – Не разрешаю, – лаконично ответил великий князь.
           – Но, отец, я могу помочь…
           – Чем помочь, Мстислав? – Ратибор иронично взглянул на сына. – Я отправляюсь к государю.
           – Прости меня за дерзкие слова, отец… Я ещё молод, но далеко не дурак... Я вижу и знаю, что ты идешь туда, где может случится бой.
           – Ты меня задерживаешь. Вернись к матери.
           – Нет, я пойду с тобой. Я умею сражаться, ты знаешь. Ты сам учил меня.
           – Ты в своём уме, сын? – Ратибор начинал выходить из себя. – Если мы возьмёмся за оружие, то только в самом худшем случае. Ты должен остаться с матерью, братом и сёстрами.
           – Ты рассказывал, что вступил в бой, когда тебе было шестнадцать лет, и убил в том бою первого противника. Ты уехал на войну в Дамурию, когда мне было пятнадцать. Сейчас мне уже восемнадцать, а я до сих пор не был в бою.
           – Да что ты знаешь о том, что случилось со мной, когда мне исполнилось шестнадцать? Мой отец бросил меня в гущу боя, как щенка, а когда я вернулся к нему, весь в синяках и ссадинах, с рассечённым лбом и кровью на мече, он сказал: «Бореец должен убивать людей. Молодец, сынок». Тогда я его ненавидел за это. И всё, чего я хотел, так это быть со своей молоденькой женой. Если бы меня убили в тот день, ты так и не появился бы на свет... Я не хочу, чтобы ты повторял мою судьбу. Иди прочь. Успеешь ещё повоевать на своём веку. 
           – Не уйду.
           – Почему?
           – Потому что я твой сын. Потому что я такой же упёртый, как и ты. Я твоя кровь и плоть.
           – О, боги! – не выдержал отец. – Встань же, встань.
           Мстислав поднялся с колен.
           –  Будь я проклят, если ты не истинный Строимир, сын, – сказал Ратибор, похлопав по щекам Мстислава. – Ты упёрт, как твой сварливый дед. Ладно, я возьму тебя с собой, только смотри мне, – пригрозил он указательным пальцем, – без геройства. Шагу не делай без моего приказа. Ты понял меня?
           – Да, отец, понял, – кивнул Мстислав обрадовано.
           – Выдвигаемся! Мы уже опаздываем, между прочим, по твоей вине.
           Великий князь с сыном и десятью дружинниками выдвинулись в сторону имперского дворца, чей шпиль с развевающимся флагом империи был хорошо виден с того места, где строилась вся сотня. Чем ближе они приближались к красным стенам дворца, тем сильнее нервничал Ратибор, обычно сохранявший спокойствие даже в самых кровавых битвах.
           Новый имперский дворец построенный императором Пересветом, дедом Родомира, в отличие от старого дворца Илья Великого, стоящего у Белой площади, был больше замком, чем просто дворцом, о чём говорили его крепостные стены, форма почти идеального квадрата и окружающие его со всех сторон каналы, играющие роль рвов. Дворец находился на искусственном острове, куда можно было перейти по подъёмным мостам, охраняемым часовыми. Объяснение такому странному положению дворца была довольно простое: император Пересвет, получивший психологическую травму в детстве, во время бунта городской черни, ворвавшейся в старый дворец, решил построить отдельный хорошо защищённый замок, который будет отрезан от остального города водной преградой.
           Перейдя один из каналов по мосту, ведущему к небольшому двору у восточного фасада, Ратибор со дружиной и сыном увидел стоящий неподалёку от входа отряд ратников в зелёных плащах. Алые плащи, сторожившие на мосту и у наружных дверей, не препятствовали ни Ратибору, ни людям великого князя Олега. Помимо них у входа стояли два десятка всадников в тёмно-вишнёвых плащах, одетых в лёгкие чешуйчатые доспехи отстроградского типа. Они косо поглядывали на ратников великого князя Олега, но сохраняли молчание.
           – Эвреклидская дружина, – прошептал Ратибор, узнав принадлежность всадников в тёмно-вишнёвых плащах по гербу на их одежде: амфоре и ветви оливы на фоне вьющегося винограда. – Выходит, великий князь Станислав уже прибыл.
           Навстречу Ратибору с приветственным жестом вышел капитан зелёных плащей.
           – Здравствуйте, ваше высочество, – сказал он. – Вы как раз вовремя. Мой господин уже на завтраке у императрицы.
           – Сколько вас? – спросил Ратибор, проведя взглядом вдоль ирийской дружины.
           – Здесь сто человек, ваше высочество. За каналом у всех мостов разбросаны ещё наши люди. Нас почти две тысячи. Алых плащей тут больше - во дворце около шестисот человек... цельный полк. Остальные разбросаны в других казармах по всему дворцовому кварталу. Вместе их около четырёх тысяч всадников. Если захотят нам вломить, то вломят крепко. Не забудем.
           – Не бойтесь, их командир на нашей стороне.
           – Мы поняли это, ваше высочество, иначе бы эти ребята уже топили нас в том канале. Чего прикажите? Когда выступать?
           – Ждите моего сигнала, а затем заходите во дворец. Мстислав, останься здесь. Я пойду туда один.
           – Но, отец! – возразил княжич.
           – Здесь останешься, кому я говорю. Я иду к государю.
           Оставив сына и своих людей вместе с зелёными плащами, Ратибор вошел во дворец, перешел по арочному коридору в северное крыло, поднялся на третий этаж, пересёк галерею и, наконец, попал в личные покои монарха, где он вчера оставил Родомира.
           В спальне находился лекарь Никон, ни на минуту не отходивший от императора, и несколько его коллег чародеев, изнурённых бессонной ночью. Кроме него здесь находился государев тиун Бахрамей – личный секретарь императора.
           Сам государь лежал раздетый в большой кровати с убранным для удобства пологом, его белокурая голова упиралась в мягкую шелковую подушкой, а глаза закрыты посиневшими веками. Он не шевелился, не дышал. Его кожа была бледна, как утренний иней, а набухшая рана на шее обмотана белой тканью.
           В комнате находился ещё один человек, чьё присутствие Ратибор заметил не сразу. Стоя на коленях у ложа и уткнувшись светловолосой головой императору в грудь, рыдал молодой человек лет двадцати, одетый в позолоченные доспехи и тёмно-вишнёвый плащ, – великий князь Станислав из рода Велимиров, младший брат государя.
           Ратибор всё понял – Родомир скончался.
           Услышав скрип двери, Станислав резко вскочил, выпрямился по струнке и зыркнул на Ратибора полными слёз голубыми глазами. Он спешно оттёр слёзы, приподнял властно подбородок и придал своему смазливому лицу суровый вид, хотя его покрасневшие глаза выдавали его.
           – Где ты был, Ратибор? – гневно задал вопрос Станислав. – Почему тебя не было рядом, когда твой государь умирал? Ты должен был быть здесь, как верный пёс, сидеть и скулить у его ног.
           Ратибор смерил брата императора презрительным взглядом. При других обстоятельствах он бы высказал всё этому молодому человеку, но не здесь и не сейчас.
           – Когда он умер? – спросил он.
           – Ровно девять минут назад, – ответил Никон, вытирая платком слёзы с глаз. – Я сделал всё, что мог, но было поздно.
           – Он был в сознании?
           – Да, в сознании. Он всю ночь бредил и бился в агонии. Под утро мне с трудом удалось обуздать его боль, и поговорить с ним. Он, как и хотел вчера, продиктовал завещание господину Бахрамею и подписал его. Исполнить завещание он приказал вам... Государь был расстроен, что вас нет рядом.
           Ратибор с сожалением опустил голову, ему стало стыдно, что он развлекался пол ночи с женой, когда его долг велел ему быть здесь.
           «Глупец! – стал мысленно ругать себя Ратибор. – Нужно было вчера идти во дворец, а не волочится за юбкой, как озабоченный подросток. Чем я только думал? Хотя понятно, каким местом. Идиот!»
           – Ваше высочество, – обратился тиун Бахрамей, протягивая свёрнутый лист бумаги, – в своём завещании государь назначает вас имперским регентом до времени достижения его старшим сыном Владиславом возраста восемнадцати лет.
           – Эту должность должен занять я, – снова озлобленно произнёс великий князь Станислав. – Мой брат был под действием яда, когда диктовал вам это завещание. Если бы я был рядом, он бы назначил меня регентом империи. Я ведь прав?
           – Уверяю вас, ваше высочество, государь был в ясном уме, – холодно и невозмутимо ответил тиун Бахрамей, привыкший к высокомерию некоторых приближенных императора. – Завещание записано по всем правилам, заверено подписью и печатью государя, что не оставляет сомнений в его законной силе.
           – Но ведь наш уважаемый великий князь Ратибор из рода Строимиров откажется от этой должности в мою пользу? – задал вопрос Станислав, давая понять, что не потерпит отрицательного ответа.
           Ратибор молчал. Он был погружен тем, что наблюдал за бездыханным телом императора. Внутри росла печаль, он был готов заплакать, но не мог, поскольку не умел, не помнил, когда последний раз лил слёзы. Он также прекрасно понимал состояние кипящего от гнева Станислава, человека, потерявшего только что последнего близкого человека. Он знал, что, когда эмоции стихнут, великий князь Эвреклидский предстанет в другом облике.
           – Я обратился к тебе, Ратибор! – закричал Станислав, сверля северянина глазами.
           – Нет, – холодно ответил Ратибор.
           – То есть как «нет»?
           – Нет, потому что я не могу передать тебе должность, которую не имею. Я не могу быть регентом империи при взрослеющем Владиславе, потому что он не имеет прав на трон, как и его младшие братья. У государя нет законных детей. Все трое – чужие бастарды.
           – Что ты сказал?! – воскликнул Станислав, изумлённый от услышанного. – Эта сучка Седлена наплодила с кем-то этих детей?
           – Да, так есть, – подтвердил Никон. – Я ручаюсь за это. Можно обмануть доверчивого мужа, сказав, что дети, рождённые от другого мужчины, его дети, но нельзя обмануть магию, которая всё видит по крови. Как это ни прискорбно, но у императора Ратибора нет законного потомства. Простите, что не сказал вам об этом при встрече. Я дал клятву хранить эту тайну.
           Станислав изменился в лице, он тяжело задышал и от волнения задрожал всем телом. Присев на край кровати, он взялся за голову, сделал глубокий вдох, облегчённо выдохнул и произнёс спокойным тоном, резко разнившимся с его прежними выпадами:
           – Прости, Ратибор, я тебе нагрубил и повёл себя как последний ублюдок, алчущий власти. У ложа мертвеца преступно вести такие речи. Гнев порой затмевает мой разум.
           – Не стоит просить прощения, государь, – сказал Ратибор, обратившись к Станиславу уже как к монарху. – Вы единственный законный правитель империи Велимиров.
           – Так и есть, – сказал Станислав, подойдя к Ратибору. – Только эта шлюха с гостеприимной мандой, – он указал в сторону, где находился будуар императрицы, – так просто власть не отдаст. Её ублюдки по закону остаются наследниками империи. Я подниму армию вассалов и буду мечом отстаивать свои права на трон.
           – Государь, таких крайностей не потребуется. Мы с великим князем Олегом скоро позаботимся о том, чтобы вы спокойно взошли на престол… очень скоро. Вы видели его людей во дворе. Не пройдёт и получаса, как мы заключим под стражу императрицу, её сыновей и весь совет. Они будут заперты в глубокой темнице, а мы тем временем докажем всему миру, что Седлена изменница и её бастарды не имеют никаких прав на престол.
           – Нужно уничтожить выбледков, –потребовал Станислав. – Всех до одного, и императрицу тоже. Её карманный совет тоже нельзя щадить.
           Ратибор смутился, побледнел и завертел отрицательно головой.
           – Я не стану убивать детей, – категорично заявил он. – Я не сражаюсь с детьми и безоружными.
           – Что? Благородство не позволит? – упрекнул Станислав в язвительной форме. – Если ты не убьёшь её детей, тогда она убьёт твоих. Попомни мои слова, князь.

 

Глава V: Гриднечный зал

           Ратибор шел быстрым шагом во главе группы воинов по украшенному гобеленами коридору имперского дворца. Рядом шагал его сын Мстислав и дружинники северяне, а за ними тянулась длинная вереница зелёных плащей – их было не меньше пятидесяти человек.
           Коридор оканчивался широкой дубовой дверью, возле которой на страже стоял воевода Всеслав, закованный в броню и при оружии. Он выглядел слегка растерянным, хотя желал казаться грозным, но одного взгляда на него хватало, чтобы понять, что он не собирается сражаться.
           – Ты впустишь нас, Всеслав? – сходу задал вопрос Ратибор, и вместе с ним остановился весь коридор, заполненный военными.
           – Мой долг обязывает меня защищать государя, – ответил воевода, гордо ударил себя в грудь кулаком и дёрнул алым плащом.
           – И где твой государь, Всеслав?
           – Лежит мёртвый в своей спальне... Мне уже сообщили.
           – Тогда кого ты будешь защищать здесь? Кто твой новый государь? Помнишь наш разговор? Я всё тебе дотошно объяснил. Ты знаешь, кто истинный государь.
           Всеслав мешкал, он опустил глаза, борясь с внутренними противоречиями, но спустя минуту он не выдержал и воскликнул:
           – Да пошли вы все к ведьминой матери! Я умываю руки… Мои ребята останутся в стороне, пока вы, благородные господа, не определитесь, кто новый император. Государь сделал меня командиром своей гвардии, потому что я лучше всех вёл её бой, охранял его жизнь в пылу сражений и защищал от наёмных убийц в походном лагере. Но мне противны и чужды все эти ваши дворцовые интриги. Я рождён не в палатах, а в деревенском хлеву. Батька мой был кузнецом… Да, я впущу вас, если вы обещаете мне, что там не прольётся ни чьей крови. Я не позволю вам никого загубить. Государь доверил мне следить за порядком в этом дворце, и я буду исполнять свой долг.
           – Я клянусь тебе, что там никто не пострадает… Во всяком случае не по моей вине.
           – Я вам верю, ваше высочество. Вы благородный человек, я всегда вас уважал. Вы не прольёте кровь, если в этом не будет необходимости. Входите.
           – Благодарю тебя, воевода.
           Отвесив поклон, Всеслав развернулся, как на парадном смотре, и двумя руками, лязгая латными рукавицами распахнул двери.
           За дверьми находился большой Гриднечный зал с высоким сводчатым потолком и колоннами. С правой стороны высокие окна, прикрытые шторами, а слева, между колонн, украшенных лепниной, красовались картины в золоченных оправах. С потолка свисали три хрустальные люстры с магическим свечением, а под ними посреди зала стоял длинный стол, вытянутый в форме эллипса.
           За столом находилось около тридцати человек: придворные бояре, князья, чиновники из имперского совета и их жены. Во главе стола, рядом с пустующим креслом императора, восседала черноокая и темноволосая императрица Седлена. Три сына сидели рядом с ней. По правую руку от неё, рядом с креслом императора, на своём почётном месте находился великий князь Олег, а по левую, между ней и детьми, сидел боярин Анакслет.
           Как только двери отворились, все присутствующие, оторвавшись от лёгкого десерта, устремили свои взоры на переступившего порог великого князя Ратибора, чей белый плащ, как облако, скользнул по шерстяным коврам на полу. За ним вошли его люди, Мстислав и зелёные плащи. Подойдя ближе к столу, находясь под вопросительными взглядами потревоженных людей, Ратибор остановился. Часть зелёных плащей выдвинулись вперёд и рассыпались вокруг стола, перекрывая пусть к отступлению, но большая часть осталась рядом с Ратибором. Воевода Всеслав продолжал стоять в коридоре у двери.
           – В чём дело, князь? – громко спросила Седлена, гордо подняв свои чёрные очи на Ратибора. – Как вы смеете врываться сюда с оружием? 
           Она была спокойна, хотя ей следовало нервничать, окруженной вооруженными людьми. Ратибор отнёс причину этого спокойствия к её актёрскому таланту и способности скрывать свои эмоции.
           – Император Родомир мёртв, – сообщил Ратибор, и по столу пробежалась волна шепота.
           Услышав эту новость, пятнадцатилетний княжич Владислав поднялся с места.
           – Вы могли бы сообщить нам этом менее экстравагантно, – съязвила императрица, продолжая сиять уверенностью и бесстрашием.
           Ратибор занервничал, но продолжил.
           – При мне завещание императора, – показал он свиток, – в котором он назначает меня имперским регентом… Но я вынужден ослушаться его предсмертной воли, ибо, умирая, он не знал о коварстве и предательстве близкого ему человека... Императрица Седлена, вы и ваши дети, а также имперский совет, заключены под стражу именем императора Станислава из рода Велимиров. 
           – Станислава? – саркастично заулыбалась императрица. – Хорошего же вы нашли себе покровителя. В чём же моя вина?
           – Олег, может ты скажешь ей? – обратился Ратибор к своему другу.
           Великий князь Олег кивнул с тонкой улыбкой, поднялся с места, глядя прямо в глаза императрицы, и начал говорить:
           – Именем императора я обвиняю вас в измене… –  Он резко повернул голову в сторону Ратибора. –  Вас, Ратибор из рода Строимиров. Вы предали доверие своего государя, чтобы убить законных детей Родомира и возвести на трон распутного Станислава, с которым спланировали данное злодеяния, и хотели вплести меня в свои интриги. Вы – предатель! Мне жаль, что я считал вас своим другом.
           По залу прокатилась волна одобрения.
           Ратибор опешил, вытаращив глаза на уже бывшего друга. Он не верил своим глазам и ушам. Как по команде все зелёные плащи обнажили мечи и окружили Ратибора и его людей со всех сторон. Дружинники северяне тоже вытащили мечи из ножен и встали около своего господина, готовые защищать его целой своей жизни.
           – Бросьте оружие!  – приказал капитан зелёных плащей.
           Ратибор стоял в оцеплении и с пылающей в глазах ненавистью глядел на Олега.
           – Сдать оружие! – ещё громче закричал капитан.
           Ратибор молча отстегнул ножны с мечом от пояса и кинул их на пол. 
           – Мы сдаёмся, – произнёс он сдавленным голосом. – Бросить оружие.
           – Отец, они казнят тебя! Не сдавайся! – воскликнул Мстислав и кинулся с мечом на ратника, который подошел, чтобы подобрать оружие Ратибора.
           Одним выпадом он проткнул шею зелёного плаща, ловко увернулся от удара второго ратника и рубанул с полуоборота, расколов тому наплечник.  Их клинки скрестились. Звон металла прошелся эхом по залу.
           – Прекрати, Мстислав! – закричал Ратибор, пытаясь остановить разгорячённого сына.
           Но было уже поздно: четверо зелёных плащей окружили Мстислава. Один атаковал со спины, но княжич ловким движением руки поставил блок. Зазвенела сталь. Ответным выпадом он саданул соперника по бедру, тот вскрикнул и повалился на пол, схватившись за порезанную ногу. Почти сразу же княжич уложил второго, расколов ему остриём челюсть, и накинулся на третьего, быстро сбив его с ног. Всё шло хорошо, пока в схватку не вступил четвёртый – капитан зелёных плащей. Окрылённый успехом, Мстислав самонадеянно пошёл в атаку на него, надеясь быстро завершить схватку, но он недооценил соперника. Капитан без труда парировал удар неопытного молодого человека, а затем с размаху отсёк наносник на шлеме Мстислава и концом меча перерубил его лицо по диагонали. Мстислав пошатнулся, выронил оружие, схватился за лицо и упал, заливая кровью ковёр.
           Зелёные плащи накинулись на дружинников Ратибора. Северяне отчаянно сопротивлялись, но численное превосходство было не на их стороне.
           Ратибор кинулся к сыну и потянулся к мечу, брошенному на пол. Он хотел сдаться, чтобы уберечь Мстислава, но теперь он желал лишь умереть в бою. Едва он коснулся рукоятки, как почувствовал острую боль в затылке – его ударили навершием меча. Закружилась голова, в глазах всё поплыло, он беспомощно упал рядом с сыном, окунувшись лицом в его кровь. В эту секунду он пожалел, что не надел шлем.
           Мстислав был мёртв.
           Зелёные плащи добивали северян, при этом потеряв убитыми и ранеными дюжину своих.
           Послышался топот шагов. Ратибор кое-как повернул голову и увидел развевающиеся на бегу алые плащи.
           Во главе имперских гвардейцев в зал зашел воевода Всеслав.
           – Прекратить! – закричал он, пытаясь остановить кровопролитие. – Живо! Мечи в ножны!
           – Что вам то тут надобно, сударь? – спросил Олег с усмешкой.
           – Я обеспечиваю безопасность во дворце и не позволю проливаться крови.
           – Как же вы обеспечиваете безопасность, – ощетинилась императрица, – когда сами впустили изменников в этот зал? Если бы не предусмотрительность великого князя Олега, обведшего предателя вокруг пальца, мы бы могли пострадать... Ваша обязанность охранять императора. Вот ваш император, – Седлена указала на Владислава.
           – Да! – закричал черноволосый мальчик. – Я ваш новый император! Вы служите мне. Уйдите прочь, иначе я прикажу вас схватить, как соучастника в измене. 
           Всеслав снова растерялся, он был сильный воин и не знал страха в бою с врагами, но здесь он отступил под давлением всего зала.
           – Я даю клятву верности вашему императорскому величеству, – произнёс воевода, оперевшись на меч и приклонив колено. – И да пусть небеса падут на меня, если я её нарушу.
           – Вы и ваши люди свободны, – властно повелел Владислав. 
           Поднявшись на ноги, Всеслав с сожалением и горечью взглянул на Родомира, завертел головой и вышел прочь. За ним последовали все алые плащи.
           Не успели двери закрыться, как в них влетел взмокший от бега гонец.
           – Станислав бежал! – сообщил он, едва отдышавшись. – Прорвался через мост с несколькими всадниками и ускакал прочь.
           – Идиоты! – взревел Олег, ударив ни в нём не повинного гонца по лицу. – Как вы могли его упустить? Если он доберётся до границ Лукоморья и пересечёт Смородину, то нас ждёт гражданская война. Обыщите весь город, отправьте всадников по всем дорогам, ведущим из Ильяграда. Мы не должны дать ему уйти.
           – Я лично отправлюсь в погоню, ваше высочество, – сказал капитан и вышел.
           – А что с семьей Ратибора? – задал вопрос Олег.
           – Они сбежали из Зимней палаты, – ответил гонец, – вместе с оставшейся дружиной князя. Воевода Стародубов скоро их нагонит.
           – Надеюсь, он знает, что детей и жену нужно брать живыми?
           – Как же, ваше высочество, знает, как иначе то.
           Услышав о своей семье, Ратибор приподнял голову и хотел что-то сказать, но тут же увидел перед своими глазами металлическую подошву сапога.
           Сильный удар, и наступила тьма.

 

Глава VI: Истязание

Холодные капли медленно стекали по каменной кладке темницы, скапливаясь у угла в лужу. Сырые стены плотно покрывала чёрная плесень, чьи колонии надолго обосновались в подземелье и чувствовали себя здесь как полноправные хозяева. В непроветриваемой камере стоял затхлый воздух и вонь от человеческих испражнений. Где-то за стенами скреблись крысы, очень часто и бесцеремонно ползавшие за едой в тарелку, наполненную гнилыми помоями, от которых отказались бы даже свиньи, но с жадностью пожирали крысы и заключённые. Единственным источником света было узкое отверстие, почти у потолка, размером с мизинец. Проникающий в камеру тонкий луч света, сверкая пылью, падал на словно ледяной каменный пол.
           Ратибор сидел на набитом соломой куске ткани, именуемом матрасом, прислонившись спиной к сырой стене и уткнувшись затылком в крупное пятно плесени, прилипая к слипшимся от запёкшейся крови волосам. Его потухший взор был устремлён на луч света – единственное, что он лицезрел дни напролёт, наблюдая за тем, как тот перемещается из одного конца камеры в другой, а затем исчезает. Так происходило из-за дня в день. Сколько времени прошло? Неделя? Месяц? Ратибор не знал, потеряв счёт дням и часам. Кроме луча света в камере два раза в день появлялись тюремщики, которые приносили еду и периодически избивали Ратибора – когда ещё им представится случай истязать великого князя.
           Тарелка с завтраком, если его так можно было назвать, стояла на полу, и пищащие крысы бесцеремонно вытаскивали из неё куски подгнившей конины, едва сваренной на огне, и проглатывали, не замечая присутствия того, кому этот завтрак был предназначен.
           Ратибор не ел два дня, решив закончить свою жизнь голодной смертью. Он потерял старшего сына – эта боль сжимала сердце и не давала покоя. Но семья его жива… Во всяком случае он надеялся, что им удалось бежать. Он молил богов, в которых верил, чтобы они помогли родным спастись, но боги не отвечали, и лишь крысы косо поглядывали на его бормотание.
           Послышались далёкие шаги, приближавшиеся всё ближе и ближе. Вскоре сквозь решетчатую дверь забрезжил свет от факела и в коридоре появился человек, закутанный в тёмный плащ. Лицо его скрывал платок, а руки – кожаные перчатки. Он был один. Крысы, испугавшись света, разбежались по щелям.
           Сначала Ратибор подумал, что это пришли тюремщики, неся с собой ужин и очередную порцию издевательств. Но потом, приглядевшись, он затёкшими руками и ногами подполз к решетке, тяжело схватился за её прутья и, шатаясь, встал на ноги.
           Гость взглянул на измученное лицо великого князя, с которого даже не была смыта засохшая кровь его сына, и поморщился так, что это выражение лица было заметно даже под платком. 
           – Кто ты такой? – хрипло спросил Ратибор. – Если пришел поглазеть на меня, то вот я весь перед тобой, великий князь Борейградский, перед которым склонялись армии. Смотри, вот я какой теперь. Наслаждайся и вали на хер.
           Гость опустил платок, открыл своё лицо и осветил факелом – это был боярин Анаклет из рода Ширяевых.
           – Ты? – Ратибор был изумлён и вытаращил серые глаза. – Какого чёрта ты здесь забыл?
           – Да, я, – незлобно ответил советник. – Решил вас проведать, ваше высочество.
           – Пришел позлорадствовать, червь? – оскалившись, презрительно выговаривал Ратибор. Из-за засохшей крови и грязи его лицо выглядело ещё более жутко. –  Из-за тебя умер император Родомир. По твоей вине началось восстание Тихомира...
           – Ваше право винить меня, ваше высочество. Конечно, вы мне не поверите, если я скажу вам, что я тут совсем ни причём, а империей, за время трёхлетнего отсутствия Родомира, управлял великий князь Олег, заменив императора не только на троне, но и в постели императрицы. Впрочем, на любовном поприще он трудился вместо государя на протяжении двадцати лет, да так хорошо отрабатывал, что зачал Седлене троих ребятишек. Теперь дети Олега будут править империей, а бастарды, которых плодил Родомир, совокупляясь на биваках с крестьянками, будут работать мотыгой в поле... Ирония судьбы… А вы обвиняли меня во всех грехах. Я лишь пешка в руках Седлены и Олега, их приказы я подписывал своим именем, поэтому именно моей смерти желает огромное количество людей.
           – Зачем ты мне это говоришь? 
           – Просто, чтобы вы знали кто ваш истинный враг, а кто я.
           – Я знаю своих врагов.
           – Не достаточно, раз вы здесь, а они не свободе.
           – Хватит! – рыкнул Родомир. – Ты действуешь мне на нервы, как те крысы, что жрали из моей тарелки пару минут назад. Говори, зачем пришел или выматывайся?
           – Мне жаль вас, князь. Вы благородный человек, знающий, что такое честь и достоинство. Вы попали в капкан, он впился в ваше тело, и из него, увы, вам не вырваться. И они сделают вам ещё больнее.
           – Себя пожалей. Я привык к боли.
           – Боюсь, что к такой боли вы не готовы.
           – О чём ты толкуешь?
           – Я пришел поддержать вас, пусть только морально, но поддержать, ибо вас ждут пытки, ужасающие пытки.
           – Я уже сказал, что боли не боюсь.
           – Но такую боль вы ещё не испытывали. Крепитесь, князь, крепитесь… Нужно идти. Скоро они будут здесь. Меня не должны застать.
           Анаклет повернулся, чтобы уйти, но задержался и вновь взглянул на Ратибора.
           – Мне очень жаль, – произнёс он с искренним сожалением в голосе, – что наши судьбы раскидали нас по разные стороны баррикад. Крепитесь.
           Вновь закрыв лицо платком, Анаклет побрёл обратно, и вскоре свет факела угас далеко в коридоре. Ратибор вернулся на своё место и снова уткнулся головой в стену, обдумывая слова советника:
           «Что он хотел мне сказать? О чём предупредить?»
           Мысли Ратибора вновь были прерваны звуком шагов, только на этот раз их было много, они шли быстро, освещая путь нескольким факелами.  Вскоре, как и ожидалось, у решетки появились тюремщики в коричневых костюмах. Открыв решетчатую дверь, они ввалились в камеру, бранясь матом налетели на Ратибора, несколько раз ударили его ногами в живот и по почкам, потом подняли и поволокли прочь. Ратибор выносил всё ледяным терпением борейца.
           Как и предупредил Анаклет, Ратибора приволокли в большой пыточный знал, где рядами стояли приспособления и механизмы для истязания заключённых. Судя по внешнему виду, их не использовали со времени правления императора Пересвета, часто отправлявшего на пытки тех, кого подозревал в заговорах против себя. Чуть дальше в стороне у правой стены лежал стог сены, неизвестно зачем оказавшийся здесь. 
           Ратибора усадили и приковали к железному креслу, привинченному к полу. Рядом стоял столик с выложенными на нём разнообразными ножами, щипцами и прочими инструментами для пыток. Палачи с чёрными мешками на головах готовы были приступить к своему грязному делу.
           Ратибор стиснул зубы и ждал, когда они начнут.
           Но вместо пыток перед ним вдруг предстал великий князь Олег. Ратибор впился в него пылающим от ярости взором, если бы он мог сжигать глазами, то он бы непременно сделал это.
           – Чудна вся наша жизнь, друг мой, – произнёс Олег, пройдясь перед креслом Ратибора. – Когда-то в этих стенах страдающий паранойей император Пересвет нещадно пытал людей. После его смерти взошедший на престол император Владимир разогнал отсюда всех палачей и запер на замок все эти чудесные произведения искусства пыточного дела. Подземелья были заброшены и забыты. И вот, теперь, спустя столько лет, всей этой красоте снова появится применение.
           – Ты больной ублюдок, Олег, – процедил сквозь зубы Ратибор. –  Не называй меня другом. Ты, чёртов предатель! Я доверял тебе больше, чем самому себе. Тебе не запугать меня пытками, я не буду вопить и молить тебя о пощаде.
           – Как же, как же. Все знают о стойкости богатыря Севера. Но давай с тобой поспорим, что ты будешь рыдать, визжать и умолять, чтобы эти славные ребята прекратили? Спорим?
           – Пошел ты, ублюдок! – Ратибор харкнул в лицо Олегу. – Это твои дети – все трое. Я знаю, ты хочешь основать свою династию, стать новым Велимиром, отцом императора...
           – Теперь ты понимаешь мои мотивы? Я забочусь о своих детях, только о них. У нас не было с тобой вражды, пока ты не узнал правду и не стал задумываться о том, чтобы свернуть мою любимую женщину и моих сыновей. Само Провидение улыбнулось мне… коснулось меня в тот миг, когда ты раскрыл мне свои планы. Я думал… боялся, что ты расскажешь всё императору, всё вскроется и алые плащи незамедлительно отрежут мне голову. Но ты же гордый, благородный и сострадающий, всё захотел сделать сам, не тревожа умирающего государя, но только с моей помощью… Ты выбрал не того.
           – Да, я выбрал не того.
           – И чего ты добился? Ты сидишь здесь, в ожидании страшных пыток, что тебя ожидают, всеми забытый и презренный изменник.
           – Забытый? – ухмыльнулся Ратибор. – Нет, Олег, я не забыт. Со мной Борейград, со мной вся Северная Гиперборея. Они не предадут своего великого князя.
           Олег смутился, либо показал вид, что смутился.
           – Да, ты, чёрт возьми, прав! – сказал он с язвительной улыбкой. – Великий князь Воибор, твой двоюродный брат, поднял восстание, объединил все княжества на Снежном полуострове, пересёк с армией реку Пустинью и вторгся в Ведагорье. Он движется сюда, в Лукоморье, чтобы освободить тебя… Проклятый Станислав, ускользнувший от преследования, поднял против нас все четыре великих княжества к западу от реки Смородины. Империя в огне, Ратибор, и всё это по твоей вине. Ты учинил гражданскую войну.
           – Нет, Олег, это ты её устроил, когда совал свой член в Седлену и плодил ублюдков. Ты сделал Родомира рогоносцем… Если бы он был жив, ты бы испытал такие страдания…
           – Кстати, о страданиях! – перебил Олег, хлопнув в ладоши. – Что-то мы заболтались с тобой, а пора бы приступить к самому главному представлению сегодняшнего вечера. Думаю, тебе понравится, – шепнул он на ухо Ратибору и презрительно улыбнулся.
           Ратибор ожидал всего… он думал, что ожидал всего и был готов выносить боль, но такие страдания он никак не ждал. Олег отошел в сторону, чтобы на загораживать собой вид.
           В противоположной части пыточного зала отрылась дверь и двое палачей выволокли за волосы женщину, избитую, в изорванной одежде и не стоящую на сломанных ногах.
           Ратибор с ужасом узнал свою супругу Екатерину.
           – Нет! – закричал он вне себя. – Нет, Олег! Не тронь её! Нет!
           Сердце бешено забилось, по телу прошла дрожь. Он смотрел ошалевшими глазами на жену, пытался вырваться из кресла, но не мог.
           Олег молчал. Палачи содрали с женщины рубашку и начали бить её по спине плетьми, оставляя ужасные следы, раздирая кожу и мясо. Княгиня кричала, вопил её муж.
           – Хороша сучка, – проговорил один из палачей, нанося удар за ударом.
           – Старовата для нас, – сказал второй, не отставая по темпу от товарища.
           Ратибор закрыл глаза и съёжился, чтобы не смотреть.
           – Поднимите ему голову, – скомандовал Олег. –  Заставьте его смотреть. Пусть смотрит на дело рук своих.
           Двое палачей подскочили к Ратибору, рывком выровняли его голову и силой раскрыли пальцами его веки.
           Палачи продолжали бить, раскроив спину почти до костей. Несчастная женщина затихла, потеряв сознание, только тогда истязатели успокоились.
           – Заканчивайте, – приказал Олег, указав на княгиню. – Перестаньте его держать. Думаю, он уже понял, что мы так или иначе заставим его смотреть. Ты ведь понял, Ратибор?
           Один из истязателей кивнул, достал нож, нагнулся и перерезал Екатерине горло. Кровь несчастной струёй полилась на каменный пол.
           Палачи отступили от Ратибора. Он был безмолвен и подавлен, глядя на убитую жену. По его щеке прокатилась слеза.
           – Вот! – воскликнул обрадованно Олег. – Вот и первая слеза богатыря Севера. Начало дано, ведь это был только первый акт выступления. Императрица просила тебе передать, что именно она придумала всё это... Женщины очень мстительные и беспощадные существа, особенно когда кто-то смеет покушаться на их детёнышей. Если ты не возражаешь, то мы приступим ко второму акту. Кстати, вот и она.
           Дверь в той стороне отворилась и в комнату вошла императрица Седлена, вся в чёрном, как подобает при трауре, он раскинула волосы цвета вороного крыла на плечи и взглянула тёмными очами на Ратибора, перешагнула через тело Екатерины.
           – И как наш изменник? – спросила она. – Раскаялся?
           – Думаю, что нет, моя государыня, – отрицательно завертел головой Олег.
           – Тогда продолжайте.
           В ту же дверь палачи ввели испуганного четырнадцатилетнего Далибора, младшего сына Ратибора, и подвели его к странному ящику, сделанному в форме человеческого тела. Мальчик был настолько напуган, что не заметил собственную мать, лежащую на полу, и почти споткнулся об неё, когда его проводили мимо.
           – Зачем вы это делаете? – взмолился Ратибор. – Прекратите это безумство, умоляю вас... Требуйте от меня, что хотите. Я раскаюсь… Признаю, что Владислав император и заставлю Воибора уйти на север. Только не трогайте моих детей… Сжальтесь. Прошу. Вы же тоже мать.
           – Да, я мать! – резко ответила Седлена, сверкнув гневно чёрными глазами. – Я мать детей, которых вы хотели убить и посадить на трон Станислава. Ваши дети страдают за ваши грехи, за ваше предательство. Вы их истязаете, а не я. Поздно умолять о прощении. Вы приговорили своих родных, когда вошли с оружием в Гриднечный зал.
           – Седлена, – вмешался Олег, решив переубедить любовницу, – я бы не стал так рубить с плеча. Он действительно может остановить армию борейцев. Мы добились того, что от него требуется. Если они уйдут на свой промёрзший полуостров, то мы сможем перебросить армии на запад и плотно заняться Станиславом. Подумай, больше половины страны от нас откололо...
           – Нет, ни капли пощады предателям! – закричала Седлена, заставив Олега замолчать. – Продолжайте.
           Палачи толкнули Далибора в ящик и резко захлопнули дверь. Раздался протяжный крик – крик сына, проколотого острыми как иглы шипами, и нечленораздельные вопли отца. Когда крики затихли, из ящика послышались стоны, и полилась кровь.
           – Прекратите, прошу вас, – продолжал умолять Ратибор, а из его глаз лились слёзы, но он ещё не рыдал. – Что вы хотите этим добиться?
           Но императрица не внимала словам.
           – Третий акт! – крикнула она, хлопнув в ладоши.
           В зал ввели Радославу, её под руку вёл сам молодой император Владислав. Увидев мёртвую мать, Рада вскрикнула, зарыдала и закрыла лицо ладонями.
           – Почему ты плачешь? – спросил издевательски Владислав. – Ведь это жена предателя. Разве можно рыдать по жене предателя? Ах, да, я же совсем забыл, что ты дочь предателя. Тогда тебя тоже ждёт кара.
           – Нет, государь! – закричал Ратибор. – Смилуйтесь, не троньте мою дочь! Она ни в чём не виновата. Казните меня… Меня! Пытайте меня, рвите на части, но не трогайте её. 
           – А мы и пытаем вас, – ответил Владислав, – ведь что для человека физические страдания по сравнения с душевными муками, когда он видит, как страдают и умирают дорогие ему люди, его любимые дети.
           – Смилуйтесь… Вы ведь сам ещё ребёнок.
           – Я – император Гипербореи! – гордо произнёс Владислав. – Вы предали доверие моего отца императора Родомира, который считал вас другом. Вы решили отнять трон у меня, его законного наследника. Своим гнусным поступком вы навлекли беду на ваших родных… У вас красивая дочь, очень красивая. Ещё девственница? Да… Молчите, но я знаю... Жаль, убивать такую красоту, так и ни разу ею не воспользовавшись. Ребята, она вся ваша, –   обратился он к палачам. – Не стесняйтесь, ведь это мой приказ.
           Малолетний император-садист горделивой походкой отошел в сторону, а толпа палачей и тюремщиков накинулись на Раду. Грубо срывая с неё одежду, они повалили её на стог сена, – теперь понятно для чего сюда принесённый, –и стали насиловать. Девушка кричала, рыдала, билась ногами и руками, царапалась ногтями, кусалась зубами, но ничего не действовала на толпу охваченных похотью мужиков. Владислав глядел на происходящее с наслаждением. Императрица-мать отвернулась, дабы ничего не видеть, но не приняла никаких мер, чтобы прекратить издевательство.
           Ратибор зарыдал… он не просто рыдал, а выл, как волк, страдая от собственной беспомощности, что он не может прекратить страдания родной крови, но судьба, казалось, смиловалась над ним – один из насильников, слишком увлёкшись, придушил Раду, чем прекратил её страдания и разочаровал товарищей, которые ещё не успели единственный раз в жизни опробовать девушку княжеских крове. Бросив мёртвую девушку на стоге, угрюмые палачи и тюремщики вернулись к своим обязанностям.
           – Приступаем к последнему акту пытки предателя! – Владислав хлопнул в ладоши и самодовольно потёр ими.
           В зал ввели пятилетнюю Аксинью. Сердце Ратибора едва не остановилось, когда он увидел её и представил, что сейчас с ней могут сотворить эти изверги.
           – Остановитесь! – закричал он из последних сил. – Пощадите хотя бы её… Умоляю! Она совсем ребёнок! Не трогайте её… Вы не можете так поступить.
           Аксинью усадили на железное кресло, стоящее рядом с жаровней, и приковали её. Ратибор знал, что сейчас произойдёт. Его глаза глядели на дочь, а душа рвалась наружу. Он не мог вытерпеть, не мог вынесли зрелища, не мог плакать.
           – Папуля, что они собираются делать? – спросила девочка дрожащим голосом. – Папуля, мне страшно. Папуля, дядя Анаклет дал мне отвар, чтобы я не боялась, но мне всё равно страшно... Папуля, тут жарко.
           – Ничего не бойся, радость моя, – выдавил из себя Ратибор, говоря не своим голосом. – Боль… Она пройдёт…
           Ком подступил к горлу, Ратибор не мог больше ничего сказать, лишь смотреть, как палач приближается к его маленькой дочурке и берёт из жаровни раскалённый металлический прут. Отец не смог вынести это кошмарное зрелище и закрыл глаза, ожидая услышать крик своего последнего ребёнка, но в зале вдруг повисла тишина.
           – Она мертва, – сказал палач растерянно, так и не дотронувшись раскалённым прутом до девочки.
           Ратибор открыл глаза и увидел, что его Аксинья замерла с перекошенным лицом и пеной из-за рта.
           Анаклет дал ей яд.
           – Поймайте Анаклета и на плаху его! – закричал Владислав в гневе. – Кругом одни предатели. И этого туда же, – указал он на Ратибора.
           – Подумайте, государь, – вмешался Олег, пытаясь остановить сына, потерявшего всякий контроль над своими желаниями и наклонностями, – Ратибор будет полезен нам живым. Мы можем его использовать, чтобы договориться с Воибором. Если он умрёт, армия борейцев никогда не согласится на мир.
           – Плевать! Пусть приходят, я их всех отправлю в могилы, где предателям самое место. А вы, великий князь, уж больно страстно защищаете изменника… Помнится, вы с ним были заодно, когда он пытался свергнуть меня… Хотелось бы узнать, когда именно вам пришла мысль перейти… перебежать на сторону победителей? Не перечьте мне, иначе тоже отправитесь на плаху, как соучастник заговора.
           Олег задрожал от злости, ему захотелось ударить этого наглого мальчишку по лицу, но он стерпел и склонил голову. Нити контроля над собственным сыном, который не считал его отцом, были утрачены.
           Ратибор погрузился в беспамятство, его безжизненный, потускневший и ничего не видящий взгляд упёрся в пол. Его тяга к жизни оборвалась в тот момент, когда остановилось сердце его маленькой дочери, он больше не видел смысла своего существования и готов был отправиться на казнь. Он не обращал внимание на то, как его отвязывают от стула и куда-то ведут, ему было наплевать, когда его выволокли силой наружу, и глаза ослепил солнечный свет, который он давно не видел.
           При свете дня, все, кто были рядом, увидели удивительную картину –Ратибор поседел, из-под слоя грязи и засохшей крови выглядывали белые, как молоко, волосы.
           Ратибор шел вперёд, не понимая куда его ведут, и вдруг перед ним словно из-под земли вырос эшафот. Он всходит на него по скрипящим ступенькам, его пинают сзади, подгоняя вперёд. Белая площадь полна народа, гул голосов не затихает, слышаться оскорбления, летят гнилые помидоры, а потом и камни. Один из булыжников попадает Ратибору в лицо и отлетает вместе с куском кожи со щеки. Боли больше нет.
           Ратибор увидел стоящие на пиках отрубленные головы, среди которых три были ему знакомы: тиуна Бахрамея, лекаря Никона и старого воеводы Всеслава Ярополкова. Две оставшиеся пики ожидали свои обладателей.
           Только сейчас Ратибор заметил, что перед ним идёт боярин Анаклет – его очередь лишиться головы. Бывший советник встаёт на колени перед плахой и гордо откидывает назад свои чёрные пышные волосы.
           – Надеюсь, моя причёска не помешает вам исполнить ваш долг? – спросил Анаклет у двухметрового палача, держащего в руках огромный топор.
           – Не боись, милок, – ответит хриплым голосом палач, – отрублю по лучшему рецепту. Хрясь и башка в корзине, а ты на небесах.
           – Вот потеха будет для всей Гипербореи, когда узнают, что ненавистный Анаклет потерял свою голову не из-за казнокрадства, а из-за милосердия.
           – Кончай языком молоть! Клади тыкву свою на плаху, иначе тресну прям щас по твоей морде, будешь корячится и долго подыхать с проломленным черепом.
           Анаклет кивнул и положил голову на деревянную колоду, залитую кровью предыдущих казнённых. Ратибор восхитился мужеством этого человека, которого раньше считал «паршивым чиновнишкой».
           – Мне жаль, – выдавил из себя Ратибор, не узнав своего голоса.
           – А мне не жаль, – сказал Анаклет, взглянув на Ратибора, – что я облегчил страдания ребёнка. Я никогда не был тем негодяем, которым меня все считают. Меня бы всё равно казнили рано или… – он не успел договорить.
           Топор палача опустился. Послышался треск разрубленных шейных позвонков, голова Анаклета упала в корзину, а из туловища хлынула кровь, смешавшись с той, что уже была на плахе. Палач пинком откинул в сторону обезглавленное тело советника, жестом приглашая Ратибора.
           – Смерть! Смерть изменнику! Руби! Руби, собаку! – кричала чернь, требуя крови великого князя.
           Ратибор встал на колени перед колодой и провёл презрительным взглядом по толпе. Но тут его словно ударило молнией – он увидел среди черни ту самую боярскую семейную пару, которая была вчера на его ужине: белоголовый Григорий и рыжая Тайя. Они стояли молча, не шевелясь, и смотрели на него завораживающим взглядом. Ратибор вдруг почувствовал резкий аромат роз, который не оставил его до самого конца.  Почему он вновь ощущал этот запах? Что всё это могло означать? Он не успел найти ответ.
           Видя, что осуждённый не спешит класть голову на плаху, помощники палача ударили Ратибора дубиной по спине, затем силой положили его на плаху, придавив сапогом.
           – Вот так и лежи, сука! – выругался один из помощников, отойдя назад, чтобы палач случайно не отрубил что-нибудь у него.
           Ратибор закрыл глаза, в мыслях пробежали образы родных, жены и детей.
           «Я буду скоро с вами, любимые мои».
           Лезвие топора с треском врезалось в деревянную колоду, а голова Ратибора упала в корзину, рядом с головой Анаклета. Палач был мастером. Головы подняли за волосы и насадили на пики, на радость визжащей толпе. Не часто им приходится видеть отрубленные головы великих князей.
           Над окровавленной плахой пахло кровью, мочой и…  розами.

 

Глава VII: Длань Провидения

           – Долг уплачен. Провидение даёт тебе второй шанс, – произнёс звонкий, ласкающий женский голосок.
           Ратибор услышал эти слова, чувствуя страшную, невыносимую боль в шее. Он стал задыхаться, кашлять и махать руками. Боль внезапно прекратилась, он машинально схватился за балюстраду, почувствовал на лице приятное прохладное дуновение ветра. Открыв глаза, он увидел перед собой деревья и восход первых лучей солнца – он снова оказался на балконе Зимней палаты.
           – Чт… чт… что… я… я… жив, – тяжело дыша промямлил Ратибор, не веря в происходящее. – Боги… неужели это ваш мир?.. Провидение, провидение… Проклятье! Ничего не понимаю… Меня казнили… Я умер… Но теперь я жив… И… вернулся в прошлое. В то самое роковое утро».
           Шатаясь и дрожа всем телом, он вернулся обратно в спальню, взглянул на себя в зеркало и увидел, что его голова побелела – молочного цвета волосы спадали на его могучие плечи. Он всё ещё не мог до конца прийти в себя.
           – Катерина! – крикнул он, отдёрнув полог кровати, но супруги там не оказалось, хотя постель была измята после жаркой ночи.
           Вместо этого скрипнула дверь и в комнату вошла княгиня, живая и здоровая. Уже одетая.
           – Ратибор, ты звал меня? – спросила она, даже не улыбнувшись мужу. – О, боги! Проказник Далибор снова украл белую пудру у Рады и, пока ты спал, измазал ею твои волосы Ратибор. Я ему задам трёпку!
           – Катерина! – воскликнул Ратибор, кинулся к жене, крепко обнял её и заплакал.
           – В чём дело? – удивилась женщина, не понимая, чем вызвано такое поведение мужа. – Вчера ты не был таким ласковым при встрече.
           – Как? – пришла очередь изумляться Ратибору. Он выпустил жену из объятий, положил руки ей на плечи и заглянул в глаза. – А как же то, что произошло этой ночью? Ты встретила меня в коридоре…
           – Я? Ты что-то путаешь, Ратибор. Может, тебе тоже приснился кошмар? Я всю ночь провела в постели с Аксиньей, успокаивала её. Бедняжке снились кошмары, и она вскакивала с криком.
           Ратибор был сильно озадачен, на его лице изобразилось недоумение. Он продолжал мыслить:
           «С кем же я провёл эту ночь? Как я мог ошибиться… Это всё магия… колдовство... Хотя, чему удивляться, когда я только что ощущал топор палача на своей шее? Я помню её запах… Это была ты, Катерина, но запах… тот сладостный пьянящий аромат… Боги, ты пахла розами! Как я мог не заметить этого сразу? Нет, это была не ты, а…» 
           – Боги! – воскликнула Екатерина, наконец, приглядевшись к белым волосам мужа. – Это не пудра! Ты… посидел…
           – Не важно, Катерина! – жестикулируя ладонью, Ратибор заставил жену замолчать. – Я позже всё объясню. Скажи мне, наши вчерашние гости, которых ты пригласила переночевать у нас, они ещё не уехали?
           – Какие гости? – княгиня уставила на него удивлённые глаза. – Все гости покинули нас после ужина.
           – Боярин Григорий из Лияграда и его супруга Тайя. Они здесь? Ты пригласила их переночевать…
           – Нет, никаких семейных пар я не приглашала. Я впервые слышу эти имена… Милый, с тобой что-то не так... Нужно обратиться срочно к лекарю. Ты бредишь и у тебя поседели волосы.
           Ратибор опустил глаза и снова погрузился в мысли, не обращая внимания на лепет жены.
           «Их нет...  Но они были… точно были. И видел их только я один... Теперь я всё понимаю. Сказки старухи Афроньи, которая рассказывала мне их на ночь, когда я был мальцом. Провидение… Длань Провидения коснулась меня… Тайя и Григорий – моё Провидение! Аромат роз… Боги! Я провёл ночь с Тайей… теперь я вспомнил её рыжие волосы, горящие зелёные глаза и горячее молодое тело. Она одурманила меня, внушила, что я вижу тебя, Екатерина…  Впервые в жизни я изменил своей любимой жене – принёс свою жертву. Провидение требует жертв за свои услуги. Мне дан второй шанс… дан шанс. Да, теперь я всё изменю!»
           – Мне нужно срочно к государю! – воскликнул Ратибор, очнулся от раздумий и помчался прочь из спальни, оставив супругу недоумевать от происходящего. – Я должен успеть застать его живым!
           Спустившись в оружейную, он пинком разбудил своего оруженосца и заставил его спешно одевать на себя доспехи. На этот раз он надел шлем, отчасти чтобы скрыть под ним свои белые волосы. Вложив меч в ножны, он велел оруженосцу лететь молнией в конюшню и вывести во двор коня. Сам он быстро спустился по Ледяной лестнице и застал свою дружину только строящейся во дворе.
           – Павел, выводи всех лошадей и увози мою семью прочь из города, – сходу приказал Ратибор. – Оберегай их даже ценой собственной жизни.
           – Будет исполнено, ваше высочество, – ответил капитан, выпрямившись. – Господин, а как же вы?
           – Мне нужно свести счёты, а твою задачу я уже тебе разъяснил. Выполнять! – крикнул Ратибор и ловко в броне залез на коня, которого привёл к нему оруженосец.
           – Отец, ты куда? – крикнул сбежавший по лестнице Мстислав.
           – Я еду убивать, – лаконично ответил Ратибор, обернулся в седле и с радостью в сердце увидел своего старшего сына живым и невредимым. Ему захотелось обнять его, но времени не было.
           Острые шпоры впились в бока боевого коня, и животное сорвалось с места. Ратибор скакал к имперскому дворцу по той же дороге, что и шел тогда с дружинниками и сыном. Хотя, когда это произошло, теперь ему было сложно определить. Он склонялся к мысли, что всё, что он помнил об этом утре и последующих днях – было его видением будущего, но таким реалистичным, что он чувствовал боль и ощущал всё так, будто это была реальность… альтернативная реальность, которую повернула вспять рука Провидения.
           Конь скакал быстро. Белый плащ великого князя борейградского развевался, как знамя, за спиной Ратибора. Ратибор увидел колоны зелёных плащей, которые только подходили ко дворцу. Перейдя по мосту мимо имперских гвардейцев, которые не смели его остановить, он подъехал к тому же восточному входу и спешился.
           «Станислава ещё нет – это хорошо!» – подумал Ратибор, заметив отсутствие эвриклидской дружины.
           Оказавшись во дворце, он проделал тот же путь до спальни императора и вошел, почти ворвался в неё, боясь только того, что он опоздал.
           Император был ещё жив. В комнате, помимо Бахрамея, Никона и чародеев, находился воевода Всеслав Ярополков.
           Ратибор вздохнул с облечением, а Родомир повернул к нему искажённое болью бледное лицо. Умирающий был в своём уме, агонию удалось побороть магией, но отсрочить смерть было невозможно – яд продолжать убивать.
           – А вот и ты, старый друг, – тяжело проговорил Родомир, попытавшись изобразить на своём лице улыбку. – Я уже было подумал, что ты, сукин сын, решил меня бросить на смертном одре... Я хочу, чтобы в эту минуту рядом были близкие люди, но Седлена увела моих детей…
           – Государь, – начал говорить Ратибор, сняв шлем и раскидав на плечах белые волосы, – прошу прости меня за то, что я тебе перебиваю, но смерть может прервать нашу беседу в любую секунду. Я должен сообщить тебе то, что тебе не понравится: Седлена изменяла тебе с великим князем Олегом последние двадцать лет. Твои дети – не твои дети. Никон подтвердит. Бастарды все трое.
           Глаза императора расширились, а лицо ещё сильнее исказилось. Он перевёл взгляд на лекаря, который поддерживал лечебные чары на его груди.
           – Да, государь, – кивнул Никон с сожалением, – великий князь говорит чистейшую правду. Я пытался вас спасти, перелив вам кровь ваших сыновей, но в процессе магия выяснила, что они не ваши дети… То, что они дети великого князя Олега, я слышу впервые, подтвердить не смогу.
           – Я должен был это сказать, – проговорил Ратибор и его глаза снова наполнились слезами, – чтобы не оставлять тебя в дураках, государь. На троне должна быть твоя кровь. Надеюсь, ты поверишь своему старому другу. Ты знаешь, я никогда не лгал тебе. Несмотря ни на что я исполню любую твою последнюю волю. 
           – Всеслав, где Олег, императрица и сыновья? – коротко спросил император, уставившись безжизненным взглядом в расписной потолок. 
           – Вместе с советом начинают завтракать в Гриднечном зале, государь, – ответил воевода.
           – Ратибор, – обратился Родомир к другу, повернув к нему голову, – возьми мой фамильный меч и передай его моему наследнику, как знак перехода имперской власти... Скипетр Ильи Великого он получит только во время коронации... Живо, дайте ему мой меч.
           Всеслав передал Ратибору красивый полуторный меч из узорчатой алатырьской стали, вложенный в ножны, окаймлённые золотом и орнаментами из драгоценных камней. Этот меч носил название – Коготь Велимиров. По легенде его для Ильи Великого выковали каменные люди в недрах Рипейских гор.
           – Я передам его… – начал Ратибор, думая, что император не поверил ему и просит передать меч Владиславу.
           Родомир перебил его.
           – Но сначала ты окропишь его кровью… – заговорил император горячо и быстро, – кровью изменницы Седлены, её любовника Олега, троих ублюдков, которых я называл детьми, но в глубине души всегда сомневался в этом… Какой позор! «Императоры Велемиры рождаются с золотом на голове и небом в глазах», – так говорили пять веков, а на моих якобы детях эта традиция оборвалась… Теперь я понимаю почему. Убейте их всех! Ратибор, Всеслав, вы слышите меня, не выпускайте живых из того зала… Я собирался казнить половину совета за то, что они спровоцировали восстание. Всех пустить под меч… Станис… Станислав должен стать императором… Мой брат, моя кровь и плоть… Я… я… умираю… Спасибо за… искренность… Прощайте…
           Предсмертная дрожь прошла по телу императора, его дыхание остановилось, а глаза замерли в одном положении. От страшной агонии его уберегла магия Никона, облегчившая страдания.
           – Прощай, государь, – Ратибор нагнулся, закрыл Родомиру глаза и поцеловал его правую руку.
           Спустя минуту Ратибор подвёл Всеслава к окну и указал на людей Олега, которые окружали замок со всех сторон:
           – Они будут защищать своего господина. Поднимай всех алых плащей, что есть здесь и в дворцовом квартале.
           – Я сейчас же гонцов отправлю, – сказал Всеслав, барабаня латными пальцами по рукоятке меча.  – Все действия отлажены. Через двадцать минут тут будет три с половиной тысячи до зубов вооруженных всадников, не считая шести сотен, что уже во дворце. Государев приказ надо выполнять. Распоряжусь никого не выпускать из зала до нашего прихода.
           Дворец ожил и зашевелился, как потревоженный пчелиный улей. По всем направлениям из дворца молнией вылетели гонцы на резвых жеребцах. Как и обещал Всеслав, спустя двадцать минут по всем мостам на дворцовый остров стала въезжать гвардейская кавалерия. Красная лавина одним своим присутствием стала оттеснять и рассеивать людей Олега, которые осознали, что перевес ни на их стороне и в случае стычки их всех просто перебьют, поэтому воеводы приказали зелёным плащам отходить. Пока всё ограничивалось лишь грубой бранью, которой перебрасывались противоборствующие стороны. 
           Ратибор шел быстрым шагом по тому же украшенному гобеленами коридору. Только теперь за ним следовали алые плащи и их воевода. В нём кипела ярость. В руке он сжимал обнаженный Коготь Велимиров, размахивая им на ходу.
           Толчок двери, и они входят в Гриднечный зал, где за тем же столом в форме вытянутого эллипса сидело тридцать человек. Императрица Седлена, её сыновья, великий князь Олег и боярин Анаклет оставались на своих местах. Открылись двери с противоположной стороны, и оттуда в зал тоже нахлынули алые плащи.
           – В чём дело? – спросил первым великий князь Олег, занервничав, увидев императорских гвардейцев вместо своих людей.
           – Ты ещё спрашиваешь, тварь! – заорал во всё горло Ратибор. Внутри него всё забурлило, а перед глазами проносились сцены пыток и убийства его детей. – Не буду я рассусоливать длинные речи.
           Вложив меч в ножны, он взял у стоящего рядом гвардейца метательный дротик, быстро вскинул его, прицелился и метнул в Олега. Дротик просвистел над столом, вонзился насквозь в плечо великого князя Ирийского и пригвоздил его к спинке стула. 
           – Никому пощады! – взревел Ратибор, вновь вынул из ножен Коготь Велимиров, обхватил его рукоятку двумя руками, и кинуться вперёд, как лев, размахивая белой гривой.
           Это послужило сигналом к началу бойни. Алые плащи с оружием накинулись на гостей и принялись резать всех, кто попадался им на пути. Началась паника, крики женщин, вопли умирающих, звук стали, входящей в плоть, треск разбитой посуды – всё слилось воедино. Полилась кровь, мёртвые падали, живые пытались сбежать, но на пути их встречали острия мечей.
           В этой суматохе Ратибор точно видел свои цели. Первым выпадом он пронзил мечом Бориса, младшего сына Седлены, который даже не пытался скрыться.
           – За Мстислава! – крикнул он, мстя за убитых в той реальности детей.
           Второй удар пришелся по какому-то боярину, что случайно оказался на пути.
           Ещё взмах и Ратибор перерубает грудь Светозару, среднему сыну Седлены. Кровь разлетается в разные стороны, попадает на его плащ и лицо. Её запах одурманивает и придаёт больше свирепости. Он вспоминает пыточный ящик с шипами.
           – За Далибора!
           Владислав пытается убежать, но Ратибор нагоняет его и кончиком меча подрезает сухожилия на ногах. Княжич падает и ползёт вперёд, из его ног сочиться кровь, в его глазах слёзы, он пытается прикрыться рукой.
           – Не делайте этого! – молит юноша о пощаде. – Смилуйтесь…
           – А ты, мелкий ублюдок, был милосерден к моей дочери?! – в глазах Ратиборе промелькнула сцена, как группа палачей и тюремщиков насилуют его старшую дочь, а Владислав с наслаждением наблюдает за этим. – За Радославу! – Взмах меча и Ратибор разрубает княжича напополам, от ключицы до живота.
           Все бастарды Седлены и Олега были мертвы. Ратибор намеренно начал с детей, чтобы они увидели, как и он видел смерть своих детей. Олег сидел прикованный дротиком к стулу, а Седлена, сосущая свидетелем смерти сыновей, рыдала у его ног.
           Подойдя к ним, Ратибор вложил меч в ножны, схватил Седлену за волосы и повалил ей спиной на стол.
           – Не тронь её! – закричал Олег, попытался вскочить, скривился от боли в руке и упал вместе со стулом.
           Не обращая пока внимания на Олега, Ратибор схватил императрицу за горло и стал душить, пристально впившись огненным взглядом в её глаза, чувствуя, как её покидает жизнь.
           – Нравится, сучка приблудная? – проговорил он. – Моей жене тоже не нравилось, когда её хлестали плетьми, а затем перерезали горло. – За Екатерину!
           Придушив императрицу, Ратибор, наконец, вернулся к Олегу.
           – Вы хотели пытать мою дочь раскалённым железом, – сказал Ратибор, придавив Олега коленом к полу. – Мою пятилетнюю девочку.
           – О чём ты говоришь? – хрипел Олег, корча гримасы боли. –  Я же на твоей стороне. Мы вместе хотели заточить в темницу эти шлюху, которая спала с Анаклетом и наплодила трёх бастардов.
           – Врёшь, снова врёшь, – оскалился Ратибор, ударив бывшего друга железной перчаткой по лицу. – Это твои дети, все трое. Ты почти двадцать лет огуливал императрицу за спиной у Родомира. Именно ты, используя пешку Анаклета, последние три лета обогащался и устранял оппонентов, спровоцировав восстание в Беловодье, не случись которое, то, возможно, Родомир был бы сейчас жив. Но ни за это я тебя сейчас убью, далеко не за это, хотя за такие злодеяние по тебе давно плакал эшафот. Нет, я мщу за свою семью.
           – Но я не трогал твою семь… Ааа! – сказал Олег и завопил.
           Ратибор сильным рывков вытащил дротик из спинки стула и руки Олега, причинив тому сильную боль. 
           – Нет, – продолжил грозно говорить Ратибор, – но если бы ты одержал вверх, то ты, твоя любовница и твой старший сынок убили бы мою жену и моих детей на моих глазах. Я видел всё это… Нет, я пережил всё это, покрывшись сединой от всего, что мне пришлось лицезреть. Ты сказал мне тогда, что заботишься только о своих детях… Так вот, я тоже забочусь только о благополучии своих родных, поэтому ты и вся твоя тайная семейка должны умереть. Мне не жаль тебя ничуть, как и твоих отпрысков, которых я убил.
           Схватив Олега за шиворот, Ратибор потащил его к горящему камину.
           – За мою Аксинью! – закричал он и швырнул Олега лицом в камин.
           Великий князь Ирийский завопил от невыносимой боли, его голову объяло пламя, он попытался встать, но Ратибор наступил ему тяжелым сапогом на спину и придавил к полу. Спустя минуту Олег перестал дрыгаться и затих. Огонь перекинулся на одежду.  Ратибор отступил назад и смотрел на обуглившееся, дымящее тело Олега. По залу прошелся запах жаренного мяса.
           – Труп врага всегда хорошо пахнет, – процитировал Ратибор слова одного военачальника старой Терренской империи.
           Тем временем резня в зале была почти завершена. Алые плащи обходили тела и добивали ударами меча всех, кто ещё шевелился. Лишь трое из гостей, зажатые в углу, продолжали сопротивляться, вооружившись подручными средствами, чем вызывали смех у гвардейцев, играющих с ними как кошка с мышкой. Одним из этих оставшихся был боярин Анаклет Ширяев. Он отчаянно отбивался ножкой стула, не имея возможности нанести хоть какие-нибудь повреждения закованным в броню алым плащам.
           – Ребята, дайте я сам его прихлопну, жука навозного, –  подошел к ним воевода Всеслав, с намерением завершить забавную игру подчинённых.
           Не успел он договорить, как гвардейцы разом зарубили двоих, оставив Анаклета для своего командира.
           – Молись, собачий сын, – усмехнулся Всеслав, резко ткнул бронированным кулаком в лоб Анаклета, уронил его на спину и замахнулся для удара мечом.
           – Стой, воевода! – остановил движение Всеслава властный голос Ратибора. – Оставь его в живых.
           – То есть как? – удивился командир гвардейцев, опустив меч. – Государь велел всех отправить к праотцам, а этого же ведь особенно надо. Убив его, мы доставил людям сердечную радость и войску веселье.
           – На сегодня достаточно крови. Ты слышишь меня, Всеслав? Достаточно! Посадите его в темницу. Пусть новый государь решит его судьбу. Сейчас мы практически уничтожили всё руководство империи. Среди этих людей были представители древних знатных родов. Придётся объяснятся перед их родными. Многие не поймут, поэтому ещё немало людей лишаться своих голов в ближайшее время. В империи нужно навести порядок…
           В зал забежал гонец, сначала шарахнулся от стольких тел и вида крови, но затем взял себя в руки и с поклоном обратился к Ратибору:
           – Ваше высочество, ко дворцу с дружинной прибыл великий князь Станислав.
           – Император Станислав, – поправил его Ратибор.
           Спустя десять минут Ратибор вышел через восточный парадный вход дворца и оказался в коридоре между выстроенными шеренгами конных гвардейцев. Всадники приветствовали его восторженными криками и вскидывали к небу руки с оружием. Он шел вперёд походкой победителя, держа в правой руке окровавленный меч императора и размахивая им на ходу. Ветер взвил его белый плащ, почти ставший красным от брызг крови.
           В конце коридора из алых плащей его ожидал отряд эвриклидских дружинников во главе со Станиславом, который спешился и выступил вперёд, сияя на солнце бронёй и золотыми волосами.
           Остановившись перед Станиславом, Ратибор встал на одно колено, протянул ему Коготь Велимиров и торжественно произнёс:
           – Мой государь, этот клинок перед смертью велел вам передать ваш старший брат и наш добрый государь император Родомир. На нём кровь ваших врагов, алчно жаждавших захватить трон ваших отцов и усадить на него незаконнорождённых детей великого князя Олега. Коготь Велимиров может принадлежать только вам – законному государю империи Велимиров.
           Станислав лёгким движением взял меч из рук Ратибора, оглядел его клинок, покрытый свежей кровь, и вскинул его к небу.
           – Да здравствует император Станислав из рода Велимиров! – хором закричало несколько тысяч гвардейцев.
           – Встань, Ратибор, – произнёс Станислав, помогая подняться великому князю. – Вижу, что ты изрядно постарел с момента нашей последней встречи. Не думал, что скоро увижу тебя с молочно-белой головой. Что с тобой произошло?
           – Жизнь потрепала, государь, – сказал Ратибор, встав на ноги. – Вас устроит такой ответ?
           – Да, устроит. И не смей больше обращаться ко мне на «вы». Ты был другом и верным боевым товарищем моего брата. Теперь ты – мой друг. Служи мне также верно и доблестно, как служил Родомиру. Я никогда не забуду, что ты для меня сделал сегодня. Отведи меня к телу моего брата. Я желаю попрощаться с ним.
           Новый император и великий князь борейградский вошли во дворец под овации алых плащей.
           Спустя час, прорыдав в одиночестве на груди у мёртвого брата, император Станислав вошел в Гриднечный зал, где всё ещё лежали тела убитых в резне. Он присел на край императорского кресла, выгнулся вперёд и опёрся на свой меч. Спустя пару минут его нос зашевелился, учуяв что-то необычное, а брови поднялись в недоумении.
           – Никогда бы не подумал, что покойники могут пахнуть розами.

 

Эпилог

           «В 504 лето после трагической смерти императора Родомира его ближайший соратник великий князь Ратибор из рода Строимиров, получивший позже прозвище – Кровавый, вступил в заговор с великим князем Станиславом, младшим братом монарха, и произвёл в Ильяграде дворцовый переворот, совершив так называемую «Резню в Гриднечном зале» или «Кровавый завтрак», где по данным разных историков погибло от сорока до пятидесяти человек. Ряд историков утверждает, что Ратибор Кровавый собственноручно убил императрицу Седлену, супругу покойного монарха, и троих сыновей императора, законных наследников трона: Владислава, Светозара и Бориса. Там же при попытке защитить детей императора был убит великий князь Олег из рода Богуславичей. Позже по приказу нового императора был обезглавлен Анаклет Ширяев, глава уничтоженного имперского совета. Это событие до сих пор остаётся одним из тёмных пятен в истории империи Велимиров.
           Так началось правление императора Станислава III Грозного, противоречивого монарха, которого одни считали тираном, отправившим на казни тысячи людей, а другие – одним из величайших императоров за всё время правления династии Велимиров, укрепившим расшатывающуюся имперскую власть и подавившим на целых два столетия любые сепаратистские настроения в провинциях.
           Ратибор Кровавый служил императору Станиславу почти двадцать лет, подавляя мятежи провинций и сражаясь против атлантийских королей в Дамурии, пока по неизвестной нам причине не попал под опалу и не был вынужден, по настоянию императора, отречься от титула в пользу своего сына Мстислава. После отречения он вернулся с женой Екатериной в Борейград, где прожил ещё около десяти лет в родном Ветреном дворце и фактически управлял великим княжеством от имени своего сына Мстислава, который стал одним из приближенных императора в Ильяграде. 
           Умер Ратибор Кровавый в 533 лето в возрасте шестидесяти четырёх лет, окруженный детьми и внуками. На смертном одре он поведал своим родным о событиях, происходивших в день переворота и резни в Гриднечном зале, и что его якобы тогда «коснулась» так называемая «Длань Провидения» – мифическая рука судьбы, существенно изменяющая важные исторические события. Современная наука отвергает существование подобных могущественных сил, хотя есть энтузиасты чародеи и псевдоучёные, которые утверждают обратное и пытаются доказать, что «Длань Провидения» существует, хотя никаких объективных доказательств так и не было ими предоставлено.
           Мифическая история, рассказанная Ратибором Кровавым перед смертью, разошлась сначала по знатным родам, потом дошла до простого люда, склонного к суеверию, где, обрастая новыми подробностями, стала частью народного фольклора гиперборейцев.
           Особенно ревностно в эту историю верят жители Снежного полуострова, что неудивительно, учитывая, что Ратибор был их земляком и они всячески пытаются его обелить. Дальше всех в обелении Ратибора пошла правящая династия императоров Северной Гипербореи, которые на официальном уровне признали выдуманную историю Ратибора единственным правильным толкованием тех исторических событий. И это тоже неудивительно, ведь династия императоров Даянов является ответвлением борейградской династии Строимиров, а Ратибор – их прямой предок. Последним ныне живущим потомком Ратибора Кровавого считается императрица Русана Анкалитская из рода Даянов».
           (Отрывок из пятого тома книги «История государства Гиперборейского». Автор: Климент Жизнемир, военный-историк-велимирист, специалист по эпохе империи Велимиров. Книга отпечатана в типографии газеты «Глас Истины». Ильяград, царство Лукоморское. 1420 лето).

 

Эта работа на других сайтах: ficbook.net   fanfics.me

Сообщение отредактировал DiKIskander: 27 февраля 2018 - 21:03