Лингвокошмар

"Лингвистический взоооооод! Рауняйсь! Ырнооааа!" -- начал было командир, но остановился, оттого, что закончилась слогообразующая энергия. Тут постоял чуть-чуть, посмотрел, чтобы все стояли ровно и четко смотрели над собой, чуть повыше голов товарищей.
"Ольнаа!" -- отпустил командир и закончил разрешением неустоя в музыкально-интонационной последовательности. Пошел к солдатам, проверять, как водится.
"Так, это еще что такое Восклицалин, А?"
"Никак не знаю!"
"Да что ты орешь то?!" -- начал было сам командир.
"Не моогу знать товарищ..." -- неуспел договорить как командор скомандовал: "Восклицалин! Упор лежа на руках приняяать!", и Восклицалин покорился, ибо структурирующая сила командира связывала разрозненные единицы лингвистического взвода.
Прибегает запыханный солдат:
"Тарьщ, вот принес ведра и швабры!"-- и в самом деле принес ведра и швабру.
"Дурак ты хренов Петров(сдержался командир), ты куда это притащил все на плац!?"
"Тащь, да вы сказали..."
"Петров, твою Мать! У тебя этимон какой?"
"Этим.. таррищ, не могу знать, товарищ...", но тут его перебили
"Чего? Греческий совсем не учил, да? Балда, блин ....*%;&*?(дальше немного занесло)"
"Товарищ....да я так, для общего..."
"Для чевобщего? У тебя внутренняя форма, балин, какая, Петров, ты?"
"Ааа...ну так, этот, как его...Камень!" -- с гордой улыбкой воскликнул Петров.
"Ну канешно камень, мать твою, вон иди вместе с Восклицалиным поваляйся!" -- и тотчас же повторил команду к расположению тела Петрова горизонтально над асфальтом плаца, опираясь на вытянутых руках. Потому что камни по европейской философской мысли были лишены остроты и ясности ума, отчего в армиях восточной философской традиции все могло, наверно, обернуться иначе.

Тут командир заприметил было новенького товарища:
"Тааак, а ты, товарищ солдат, кто такой?"
"Рядовой Пральнаписатский, товарищ...."
"Агаа, вот чего, а я-то подумал, что это за видок такой у тебя! Я просто прескриптивистов за версту чую. Не то чтобы метода у них...кхм...у вас отличается, но просто сами по себе подлые бываете! За каждую орфоэпию норовите ухватится, понимаешь" -- отметил командор, глядя рядовому в глаза, и хотя был откровенен, сообщая свое мнение, тем не менее рядовому легче от этого не стало.
"Так, чего там за разговоры, эй, ты чего там предлагаешь?" -- метнул свою просьбу в нерадивого солдата командир.
"Да, ничего, тарьщ"
"Да какой я тебе тарищ, а ну, отвечать по форме!"
"Рядовой Предлогов, эээ, ничего не предлагал, товарищ...!"
"Ах ты да Предлогов, да рядовой! Тебя кто сюда ставил,(даю расшифровку) /йоуп твайу на лево/, ты вон ниже его, вот и встань перед ним!"
Предлогов помялся, посмотрел на стоящего рядом товарища и переменился с ним местами.
"Ну вот, еще раз тебя так увижу, будешь на раз-два у меня тут по строю рокироваться! Так, а Послелогов где?"
"Товарищ, да в конце он!"
"Где в конце *%;&*(ну здесь слишком неприлично)" --рявкнул командир.
"Да в реме!" --свистнуло откуда-то из строя.
"Чегоооо *%;&*(тут скорее ожидаемо), это кто прозюзюкал своей трынделкой тут, а?" -- сказал командор ударив сочно "ы", командир был своего рода новатором, даже в простых фамилиях.
Тут командир начал угрожающе ходить вдоль первого ряда и рассматривать в щелях между солдатами: кто это все-таки мог прозюзюкать. Малейшее шевеление означало виновность и сдавало шутника пуще немецкого акцента при произнесении "цванцихь".
Тут командир увидел было дрогнувшее бедро и хотел, ведомый несдерживаемым желанием, протиснутся через строй, растолкав солдат и расстроив порядок, но напоролся на особо рослого паренька.
"Так, а ты кто?" --вопросил командир.
"Рядовой Браньникъ, товарищ..."
"Бранник, блин, хммм....этот что-ли, из архаистов, так?"
"Такѡ ​ѥсть​, воѥвѫда!"
"Ну-ну!" -- погрозил было ему командир, но его, осматривающего с ног до головы этого рослого солдата, никак не покидало ощущение древности, хоть и все было, словно окрочение, и даже показалось командиру, будто и борода была у этого детины. Но тут, ему, смотрящему ввысь на голову здоровяка, заприметился голубь, что сидел на железной кромке крыши здания, что было за плацем. И теперь его внимание было полностью обращено на голубя, и тот не заставил себя ждать: "ББББЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕ", -- раздалось над всем плацем, да так, что почти весь строй обернулся посмотреть!
"Чего вы смотрите-то, павлины недоделанные *%;&*(грубо но оправданно), где этот ваш ефрейтор, Ономатопеев" -- пропел командир.
"В наряде он товарищ ..." -- опять выстрелило сквозняком из строя.
"В каком, нять, наряде? Он — вот — стоять за чем должен, а не...А кто сейчас там в наряде, а?"
"Младший сержант Оксюморонов, товарищ..."
"Вот твою ж во второй раз, я ж им говорил, да *%;&*(и так понятно), он походу еще и в наряде напиться успел, раз такой бардак" -- додумал уже конец своих мыслей командир. Он еще продолжал спрашивать, где были нужные ему солдаты:
"А Степень-Сравнеев где? -Так в больничке слег, тащ. -Слег значит, вот урод!"
И так продолжалось солнечное утро на плацу для первого лингвистического взвода, воздух становился все теплее, небо только голубее и голубее, а крик прапорщика Соссюрина все громче: и все эти явления природы доказывали своим существованием, что даже самым условным вещам в этом мире достаточно быть незамеченными и нетронутыми, чтобы оказывать воздействие на все законы природы.