Отражения удачи-1

Примятая трава расправлялась на глазах, вытягиваясь, поднимаясь все выше. Каждая травинка словно бы в одночасье стала жестче и заострилась на конце. Теперь поляна напоминала ощетинившегося ежа. Резкий, душный запах разогретой солнцем земли казался до невозможности чуждым там, где царил прохладный, тенистый сумрак, где дневной свет терялся в густой листве.
Трое, сидящие под деревом, умерли лишь несколько дней назад, но тела уже их усохли, съёжились, словно вяленые рыбины, а одежда, выкрашенная в яркие, крикливые цвета, выцвела и побледнела.
Он думал, что когда увидит все сам, то сразу поймет в чем дело и ему станет легче. Он увидел. Понял. Но легче не стало.


— Вообще-то никто и не говорил, что будет легко. Когда наклевывается такой большой куш, даже ребенок должен сообразить, что просто пойти и забрать свои денюжки не выйдет. Да, никто не говорил… Но забери меня рогатый бог, они могли бы и не спускать собак! Все знают, как добропорядочные ловцы Удачи относятся к собакам! Гляди-ка, Шани, у меня на штанах прореха, да в самом срамном месте!
— Помолчи хоть немного, Айк. Была бы у тебя хоть капля мозгов — ты бы не полез напролом за этой безделицей. Ты подцепил какую-то охранную гадость, ещё там, во дворце. По ней нас и нашли.
— Охранную? Х-ха! — Айк на бегу потряс когтистой лапкой, презрительно морща светлый подвижный нос. Никто, даже он сам, не знал, к какому народу может принадлежать круглоухое круглоголовое и большеглазое существо в половину человеческого роста, с ног до головы покрытое рыжеватой шерсткой, завивающейся игривыми колечками на затылке. Сам Айк упорно именовал себя чистокровным человеком, на что чистокровный человек Шани, в данную минуту шагающий рядом, обычно хмыкал, но молчал.
— Даже если бы я что-то и подцепил, как ты изволил выразиться, то почему нам не заплатили? Они сразу спустили собак, даже не удосужились позвать нас в дом, завершить сделку как следует, по обычаю. Вместо этого нас — ловцов Удачи — травят собаками, как последних бродяжек! Или ворьё! Нет, ты представляешь? Какой удар по моему самолюбию! — Айк театрально закатил глаза, блеснув белками в свете фонаря.
— И отогнав нас подальше, отзывают псов. — Шани сделал пару неуверенных шагов. Остановился. — Я больше их не чувствую.
— Превосходно. Уф, ненавижу собак! Жуткие твари!
— Есть и похуже. Если бы нас продолжали преследовать эти волкодавы я чувствовал бы себя спокойнее, право слово. Тогда я хотя бы знал, чего…
Пламя толстой свечи под тонкими слюдяными пластинками фонаря замигало, забилось золотистой бабочкой. Ни один порыв ветра не мог сделать с зачарованной свечкой, защищенной прямоугольными пластинами, то, что делала тень присутствия того, что было послано за ловцами. Только тень. Встречи лицом к лицу с этим существом ещё не пережил никто.
— Бежим! — Айк взвизгнул противно, резко, ну точь в точь, сорвавшаяся пила по камню, но не двинулся с места. Шани его понимал — неверный круг желтого света сейчас казался единственным безопасным островком. За секунду до того, как свечка вспыхнула в последний раз, один чистокровный человек выхватил из лапок другого рубиновое ожерелье и швырнул его в морду надвигающейся тьме.
А потом фонари разом погасли по всему пригороду. Погасли навсегда — слюдяные перегородки сплавились в бесформенные комья, перемешавшись с растаявшим воском.


— Шани?
— М-м-м.
— Шани, сдается мне, мы живы. А? Живы?
— Похоже на то. Чем это так воняет?
— Очистками.
— Чем?
Воняло действительно очистками. А ещё гнилыми овощами и ещё чем-то сладковатым и тошнотворным. Шани приподнялся на локте, сощелкнул с рукава картофельную кожуру. Айк, устроившийся на плоском белом камне, с брезгливым выражением на подвижном личике, отскребал коготками со штанин какую-то белесую кашу.
— Вот дрянь! Нет, ну Шани, какая гадость, а? Как же мы с тобой вляпались из-за этой побрякушки, будь она неладна! В следующий раз так и скажем — заброшенные дворцы, мол, не наше дело. Так и скажем, а Шани?
— Угу. — отряхивающийся Шани и в добрые времена напоминающий свою геральдическую птицу — врана — черноглазый, худой, длинноносый, сейчас приобрел особенное сходство с ним. Пара настоящих воронов, увлеченно долбящих говяжий мосол с остатками мяса, даже не стали взлетать, когда человек прошествовал в двух шагах от них. — Интересно, где мы?
— Мне не интересно, я знаю. Мы на мусорной куче, позади рынка. А вот как мы сюда попали — это уже вопрос.
Внезапно Айк обеспокоенно, часто задышал. Сунул лапку в один карман, в другой. Сорвал со спины заплечный мешочек, торопливо распутал крученые завязки.
— Ожерелье! Шани, ожерелье…
— Знаю. Я его выбросил.
— Что-о? Когда? Зачем?
— Если бы мы его не отдали, нас бы сожрали за милую душу. Ну хватит, хватит, перестань голосить, словно девица. Жизнь дороже побрякушки.
— Оно-то так, — Айк разочарованно шмыгнул носом, туго стянул завязки и забросил мешок за спину, — Да… Ладно, это дело провалилось, что теперь?
— Пойдем ловить Удачу дальше, — Шани оправил куртку, пожал плечами. — На наш век дворцов, подземелий, усыпальниц и прочего добра — хватит.


— Видок у вас судари, не слишком-то. — Толстый, краснолицый трактирщик, перетиравший мягкой тряпкой деревянные кубки, красноречиво, выразительно повел мясистым носом. Двое оборванцев, заглянувших на закате в «Веселую Свинью», одарили его одинаково гневными взглядами. — Я обед вам притащу, а вы поедите, да смоетесь…
— Мы ловцы Удачи и не привыкли к подобному обращению, — высокомерно бросил черноволосый, худой как палка человек. Второй — низкий, коренастый, покрытый шерстью — сразу и не поймешь — жертва колдовства или же просто какая-то странная тварь, выразительно оскалил крепкие желтоватые зубы.
— А чем докажете? — нагло и развязно поинтересовался трактирщик. — Ловцы — они ходят в шелках да бархате, а не в рванье вонючем. Нищие вы! Пшли прочь отсюда!
— Это, чтобы вы не сомневались в нашей платежеспособности. — На темные доски в пятнах подливы и пива упала серебряная монетка. — А это, чтобы не возникало сомнений в нашей… профессии.
Трактирщик, накрывший ладонью монетку, и подумывающий — не выгнать ли все-таки странную парочку, беззвучно охнул. Маленький кинжал — чуть больше указательного пальца, вонзился в доски, пробивая насквозь потную ладонь пожадничавшего человека. Бывалые воины говорят, страшная боль не ощущается сразу. Хозяин трактира взвизгнул, не хуже животного-символа своего заведения, побледнел, ожидая, что вот-вот и хлынет кровь, боль вцепится в руку зубастым зверьком…
— Не волнуйтесь, почтенный, — волосатый карлик неприятно усмехнулся. — Как вам известно, оружие ловцов — не для людей.
Побледневший, разом утративший свое ленивое высокомерие, засуетился хозяин, как будто встречал дорогих гостей. Кликнул девок, они поднесли человеку вина, а волосатому — свежую простоквашу, как тот и заказал. Жаркое вынес сам, дрожащими руками, чудом не сронив на присыпанный опилками земляной пол широкое деревянное блюдо, а после, за стойкой, с долгим, тупым удивлением рассматривал свою, совершенно невредимую ладонь и пробитую ровно посередине серебряную монетку.
— Вот жулик! — Айк слизнул усы из простокваши темным языком и подпер голову кулаком. — Ведь с самого начала решил прикарманить себе наши монеты и угостить нас вместо обеда пинком под зад. Жулик, а?
Шани кивнул, скользя рассеянным взглядам по плетенкам чеснока и перца, по букетикам сухих трав, развешанных под крышей — от нетопырей и визгунов. Нетопырям трава не слишком мешала — пара черных маленьких коконов висела совсем рядом с одной из плетенок, а визгунов никто никогда не видел, поэтому считалось, что свою охранную роль букетики выполняют с лихвой.
— Господ ловцов ожидают две бадьи с подогретой водой, — хозяин был сама вежливость. — Господа изволят.?
— Изволят! Бр-р-р, шерсть целый день сохнуть будет, ну зато хоть вонять перестанет. Шани, идем! Шани?
— Сейчас… — напарник чистокровного человека привычным движением запустил руку в густую шевелюру. Что-то настораживало его во всем этом, что-то неправильное, лживое пряталось в тенях под самой крышей, скользило в нервных, торопливых движениях подавальщиц, вплеталось в многоголосый гул завсегдатаев. Гул! Шани прислушался, тряхнул головой — не разобрать ни слова в мерном гудении, словно не люди, а огромные шмели собрались в старом трактире.
— Иллюзия, — наконец-то сформулировал свои подозрения Шани.
— Что?
— Прислушайся к голосам!
Айк повернулся к напарнику и внезапно стал очень ярким, словно в заведение жадного трактирщика заглянуло солнце и озарило ловца, вызолотив каждую шерстинку, осветив огромные серые глаза с черными крапинками на радужке, глядевшие вопросительно и изумленно. Трактир в мгновение ока обесцветился, распался, как карточный домик, как декорации бродячего театра. Шани вздрогнул, глубоко вздохнул, хватая ртом воздух… и очнулся.


— Ну и здоров же ты дрыхнуть, напарник! — выражение подвижной мордочки Айка было совершенно умиротворенным — ни следа недавнего тревожного изумления, совершенно чистый мех поблескивал на утреннем солнышке, озарявшем сухую степь и уходящий к горизонту тракт, на обочине которого расположились ловцы.
— Трактир был? — неуверенно поинтересовался Шани, приподнимаясь на локте и остро чувствуя, что совсем недавно происходило то же самое.
— Был, был. Да сплыл. — Айк помрачнел, потеребил завязки своего мешка, лежащего на траве. — Рогатый бог, что это за штучки? Я подумал, что вздремнул ненароком, хотел было тебе, как проснешься, рассказать забавный сон, а тут ты сам спрашиваешь, да ещё и смотришь так неприветливо, словно тот трактирщик. Хэй, может ты уже и не Шани, а? Сколько стоит сытный ужин и теплая постель для бедного ловца Удачи, господин хозяин нарисованного трактира?
— Перестань придуриваться, — благородный вран устало потер подбородок, пытаясь собрать в кучку разбегающиеся мысли. Последнее дело… страшная тварь… иллюзия, причем иллюзия высшего класса, если он не распознал, не почувствовал сразу. Ещё чуть — и впрямь уверуешь в рогатого бога — кто ещё смог бы навести такой морок? Шани досадливо встряхнулся, поднимаясь на ноги и озираясь по сторонам. Куда же их занесло?
Тракт, даром что неширокий, был наезженным — весь испещрен многочисленными отпечатками тележных колес, следами копыт, сапогов — старыми и совсем свежими, а значит, вел к одному из торговых городков, коими пестрела карта Дальногорья.
Ловцы переглянулись. Айк шмыгнул носом, присел на корточки, пересыпал горстями нагретую землю, сорвал травинку, пожевал, скривившись сплюнул горький белый сок.
— Вроде настоящая. А, Шани? Настоящая?
Вран пожал плечами. Простенькие заморочки, на скорую руку создаваемые бродячими колдунам на ярмарках, развеивались от банального «не верю». Более сложные фантомы — эффектные, многокомпонентные, включающие в себя звуки и запахи, требовали всего лишь выхода из поля миража, которое никогда не достигало в диаметре больше пятисот шагов. Как только ты покидал его границы, то мог увидеть со стороны большой прозрачный пузырь, переливающийся многоцветными разводами, внутри которого был заключен пласт искусственной реальности, который, впрочем, был весьма недолговечным. Секрет длительных иллюзий, которые исчезали бы только тогда, когда завораживаемый не просто чувствовал, но и осознавал неправильность происходящего, были недосягаемой мечтой многих поколений волшебников. Считалось, что сотворение подобного миража обеспечило бы его создателя непоколебимой властью — ведь многие разумные предпочли бы красивую иллюзию реальной жизни, подкрепляя, подпитывая её своей убежденностью и верой, следовательно, разоблачения ждать не приходилось.
Пока Шани размышлял над природой странной иллюзии и мучительно прислушивался к себе — вдруг интуиция подаст голос и поможет увидеть очередную неправильность, практичный Айк перетряхнул свой заплечный мешок, придирчиво проверяя — не пропало ли что, а после потянулся к сумке напарника.
К чести Айка надо заметить, что он ни на миг не усомнился в словах друга, даже в ту секунду, когда нащупал что-то тяжелое и прохладное и, сдвинув брови, извлек на свет давешнее ожерелье.
Несколько минут напарники молча глядели на драгоценность.
— Недалеко, видно, ты его выбросил, — сумрачно вздохнул чистокровный человек. — Вернулось, видишь… А ну-ка, я его сейчас…
— Если вернулось раз, вернется и второй, — заметил Шани. Напарник, размахнувшийся было, чтобы зашвырнуть драгоценность в ковыль, медленно опустил лапку.
— Ох, не хочется мне снова лезть в ту душегубку, — пробормотал он. Благородный вран согласно кивнул. Возвращаться в полуразрушенный дворец, лабиринты под которым были напичканы разнообразными ловушками, ему тоже не хотелось, но что поделать? Ловцы Удачи с малых лет, среди многочисленных правил и кодексов, первым делом усваивали простую непреложную истину — заколдованные на возвращение предметы, как правило, несут с собой лишь неприятности, избавиться от которых можно только одним способом — вернуть артефакт на место. Смерть тех предприимчивых ловцов, которые пытались нажиться на продаже «неразменных» артефактов, как правило, была долгой и неприглядной.
Почесав затылок, Айк протянул ожерелье напарнику. Благородный вран аккуратно опустил украшение в сумку, перешагнул через канавку, тянущуюся вдоль обочины, опустил глаза, присмотрелся к полотну дороги.
— Айк, напомни-ка мне, что сейчас происходит в мире? — странным голосом попросил он.
— На юго-западе Дальногорья идет война с нарии. Пограничные поселения постоянно переходят из рук в руки. Четыре города сожжены взбесившимися драконами, возле Тухлых Болот второй год гуляет мор, — быстро и четко, словно отвечая наизусть затверженный урок, откликнулся Айк. — Какая-то банда засела в Вековечных лесах и время от времени выбирается на торговый путь, ведущий от Красноселья к столице. Поговаривают, у них работает осведомителем кто-то из высокопоставленных чиновников, иначе с чего бы они грабят только обозы с драгоценностями, пряностями или тканями, а повозки с дегтем, веревками, кухонной утварью и прочим — пропускают беспрепятственно. А что?
— Посмотри на путь. Все следы — в одном направлении, видишь? И свежие, и старые.
— А обратно — ни одного, — подхватил Айк. — Словно все эти… ну, кем бы они ни были, от кого-то бежали.
Напарники переглянулись.
— Мор? — неуверенно предположил чистокровный человек.
— Не знаю. Я не слышал о наплыве беженцев с Тухлых. Да и строго говоря, вообще о беженцах не слышал, потому тебя и спрашивал. А ведь такие вести вмиг разносятся по городам и весям, оседая в питейных заведениях, до коих ты у нас большой охотник.
— Значит, никто из них не добрался до города? — в ужасе взъерошился Айк — даже рыжие колечки на затылке встопорщились ежиными иглами. Шпильку друга он привычно пропустил мимо ушей — в кабаках ловцы Удачи, соблюдая обет, не пили ничего крепче молодого вина, да и то в весьма умеренных количествах, а в том, чтобы посидеть в тепле да почесать язык с завсегдатаями, Айк беды не видел.
— Или не добрался… или же снова иллюзия, — протянул вран. — Иллюзия! — повторил увереннее, громче. — И вот почему я так считаю: чтобы заставить тронуться с места население крупного поселка, нужна серьёзная причина. Тракт лишен пограничных камней, значит от эпицентра войны — далеко. Драконы взбесились несколько лун назад, а большая часть следов — по меньшей мере трехдневной давности. Остаются Тухлые Болота и свирепствующий мор, но в таком случае слухи о большом количестве людей и нелюдей хлынувших в любой торговый городок, среди которых найдется обязательно десяток-другой больных, через пару месяцев охватили бы все Дальногорье. Этого не происходит. Вспышек эпидемии в городах не было. О внезапно опустевшем поселке тоже никто не говорил. Поэтому…
Дорога взвихрилась, обернулась вокруг лодыжек жемчужно-серыми дымными струйками, трава вмиг пожелтела, осыпалась трухой. Линия горизонта изогнулась чудовищной ухмылкой и врану почудился тихий, досадливый шепот: «Опять угадал…» Шани коротко всхлипнул и опять провалился в забытье.


Очередное пробуждение оказалось не из приятных — благородный вран очутился в воде. Собственно, это даже водой было сложно назвать — так, лужа, чтоб её. Но тонкая рубашка сразу промокла насквозь, и влажная, холодная ткань неприятно облепила тело.
Айк по обыкновению обнаружился рядом — уже в сознании, мокрый и жалкий. Шерсть свисала сосульками, ясные глаза потускнели.
— Хоть бы на сухое меня перетащил, — проворчал Шани поднимаясь.
— Куда? — безнадежно вопросил ловец. — Я для тебя и так выбрал местечко посуше. Тут, знаешь ли, не вода на земле, а земля на воде. В Тухлых мы, Шани. Не смотри так, не сомневайся. Я эту трясину поганую с кривыми деревьями где хочешь узнаю.
Пока рубашка сушилась на сучке ближайшего деревца — тонкого, хилого, с уродливо искривленным, чуть ли не в штопор закрученным стволом, Шани молча страдал — его заживо ели комары. Айк был далек от подобных сложностей — прожорливые монстры досаждали ему только своим писком, неизменно запутываясь в густой шерсти, при попытке атаковать.
С четверть часа ловцы молчали. Шани, ёрзая на относительно сухом клочке почвы — штаны уже тоже начали подмокать — и время от времени хлестко охлопывая себя по плечам, почему-то особенно глянувшимся кровожадным хищникам, смотрел по сторонам в поисках очередной странности или нестыковки, тем не менее каким-то особым внутренним чутьём понимая — просто и легко уже не будет. Неведомый маг наверняка учел предыдущие промахи, да и сюда их отправил не случайно. Что такого неправильного, лживого можно увидеть в болоте? Крапинок на спинках квакшей больше, чем обычно? А сколько их вообще должно быть? Шани нервно хмыкнул. Мысли скакали и путались, Знать бы ещё кто этот мастер иллюзий и что ему надобно от них с Айком. Если волшебник прицепился к ним из-за ожерелья-обратки, мог бы так не стараться — отдали бы и торговаться не стали. Кстати, где оно? Ага, теперь уже в наружном кармане сумки. Словно выбраться пытается, уйти.
— Да кто ж тебя держит, — со злой досадой рявкнул вран, заставив подскочить напарника. Заслон тишины прорвался. Айк не выдержал.
— Вот же дрянь, Шани. А, Шани? Вот же впутались мы на потеху рогатому богу, — запричитал он, обхватив круглую голову пушистыми лапами и раскачиваясь из стороны в сторону, как детская игрушка. — Вот же занесло нас в тот дворец треклятый, вот же поверили слухам. Ай-й, что же теперь делать, а Шани? Нет, Шани, молчи, подожди, я знаю, знаю. Ты говорил… — на мгновение Айк умолк, хватая ртом воздух и сглотнув тугой комок продолжил непривычно высоким голосом, едва не срываясь на визг. — Охранка там, во дворце. Это я виноват. Я тут останусь, ладно, Шани? А ты иди, может, хоть тебя выпустят.
— Прекрати, — попросил Шани очень ровным и спокойным голосом. — Сейчас же.
Напарник умолк сразу, послушно, по-детски глядя в рот благородному врану. Ждет, что я прикажу — вдруг с ужасом понял Шани. Скажи ему — иди в трясину топись — пойдет ведь и утопится, потому как за эти несколько секунд вбил себе в голову, что виноват. Внезапно, благородный вран ощутил злость. Чистую здоровую злость. Он нарочито неторопливо поднялся с кочки, медленно снял с сучка рубашку, облачился, подтянул шнуры сумки. Айк зачарованно наблюдал за ним, поводя круглой головой.
— Вину, значит, на себя решил взять, — спокойно констатировал ловец Удачи. — Храбрец, ничего не скажешь. Сам себя тоже храбрецом мнишь?
Айк обалдело затряс головой, уставился на напарника.
— Правильно, — ласково улыбнулся Шани. — Потому что трус ты. И себялюбец.
Дождавшись, пока мина на лице друга сменится с туповато-покорной на обиженную, благородный вран подошел вплотную к чистокровному человеку и сильно тряхнул его за плечи, так, что у бедняги клацнули зубы.
— Умереть он видите ли решил, — рявкнул Шани, что было мочи. — И меня бросить! Здесь, в этих топях гиблых! А не подумал, герой, что я отсюда в одиночку ни в жизнь не выберусь? О себе только и мыслишь! Благородство явить решил? Да в домовине видал я такое благородство! Вот выберемся отсюда и будешь… благородничать в свое удовольствие!
Шани орал до тех пор, пока не заметил, что в глазах напарника появилось осмысленное выражение и только после этого позволил себе перевести дух, не отпуская, впрочем, Айка.
— Шани, — чистокровный человек устало потер лоб, — Ты извини, ладно? Не знаю, что на меня нашло, вот правда не знаю. Просто топь эта гадостная, ожерелье проклятущее и иллюзии вдобавок! У меня уже такое чувство, что ещё чуть — и сдвинусь окончательно.
— Не у тебя одного, — ловец отпустил напарника, подхватил сумку, огляделся. — Нам нужно уходить отсюда. Чем скорее найдем что-нибудь подозрительное, тем скорее поймем — иллюзия это или нет.
— Я поведу, — быстро кивнул Айк. — Я знаю, как ходить по Тухлому, я когда-то… В общем, идем, Шани!


Он шел на зов, но дорога вечно подводила его — растягивалась в мили, когда до цели оставалось два шага. Понимание гнало его вперед и тогда он побежал. Кажется, он кричал, а может просто воздух вырывался из горла с клокочущим хрипом. Он мчался вперед, пока хватало сил — до подгибающихся ног, до колотья в боку, которого никогда не бывало у него-прежнего. Молодого. Сильного. Отличного бегуна. Что ж, хотел вспомнить каково это — быть смертным? Вспоминай.
Он спешил сюда на пределе человеческих сил, нещадно загоняя свою смертную оболочку, но все равно не успел. Взгляд скользил по распростертым телам, машинально отмечая никому уже не нужные подробности. Снова мертвые ловцы, на сей раз — двое. Человек и… тшайрин? Вот уж кого не думал увидеть вновь, их почти уже не осталось, м-да. Молодые совсем — человек едва-едва перевалил за полтора десятка, и куда симпатичнее чем те трое в лесу, потому, что ещё не испорчены богатством, не успели ещё его накопить и распробовать вседозволенность, ценою в две-три горсти золотых монет. Черноволосый высокий парень был явно из благородных — тонкая кость, узкие кисти холеных рук, непривычных ни к сохе пахаря, ни к тяжелому мечу воина. Меч-то ему, впрочем, без надобности, ведь оружием ловца являются исключительно смекалка и нож-хранитель, безвредный для разумных существ. Иного ловцам-людям не полагается. Другое дело — ловцы-нелюди — им от века послаблений больше. Крепенький круглолицый тшайрин ухватился за рукоять анеласа, готовился, видно, защищать и себя, и друга. Да, именно друга, потому что за хозяина или напарника по ремеслу не умирают с таким лицом — и ярость, и страх — за двоих разом, и горькое сожаление. На удивление живая мимика у этих созданий, до сих пор чудится, что выражение лица тшайрина меняется, становясь все более испуганным. Чудится ли?
Он с облегчением выдохнул, негромко обругал свое смертное тело, не умеющее вмещать в себя больше нужного, не почуявшего слабого биения жизни.
Да, эти двое были живы. Ещё пока живы.
Он осторожно склонился над ними, готовый отпрянуть в любой момент — как знать, что им внушит злокозненная тварь, захватившая ловцов. Но нет, мальчишки были на диво спокойны, лежали, обращенные лицами друг к другу, а значит и там, друг друга видели. Наверное, это было хорошо. Он не мог сказать точно, так как по личному опыту знал — видение видению рознь и порою, со своим личным безумием лучше остаться наедине, бороться самолично. Впрочем, пусть будет что будет. Если они вошли туда вместе, пусть не теряют друг друга из виду. Быть может, хоть один сумеет вырваться.
Дело шло к рассвету и он обеспокоенно огляделся по сторонам. Скоро пригород начнет просыпаться и двумя ловцами, валяющимися на мостовой, непременно кто-нибудь заинтересуется. Стоит людям сдвинуть с места тела и мальчишки тут же расстанутся там, в отражениях, впадут в панику и тогда пиши пропало. Ещё хуже будет, если кто-то додумается обыскать их и найдет… эту гадость. Нет, придется вмешаться сейчас, раз не успел к сроку.
Случайный прохожий, окажись он в столь ранний час на улочке, смог бы наблюдать презанимательное, но жутковатое зрелище: лежащие без движения ловцы поднялись легко и плавно, немыслимо изогнувшись, чтобы сохранить позы, в которых лежали и так же странно, боком, раскачиваясь и мелко переступая ногами, двинулись вслед за невысоким полноватым человеком. Вскоре странная троица растворилась в предрассветных сумерках и улица снова опустела.


Болото сменилось чахленьким редколесьем — топким, кочковатым, по-прежнему комариным, но Айк заметно повеселел. Круглые уши Ловца стояли торчком, а глаза снова обрели задорный блеск. От недавнего уныния не осталось и следа — чистокровный человек уверенно вел своего друга вперед, время от времени замирая, принюхиваясь, а то и прощупывая дорогу импровизированной слегой — тоненьким, кривым стволом молодой рябинки. Шани устало брел следом, радуясь уже тому, что твердой земли стало хоть немного больше. Ожерелье, переместившееся в задний карман сумы, жгло бок сквозь кожаные стенки и тонкую ткань рубашки; сама же сумка, казалось, была набита булыжниками; напряженные глаза болели — Ловец старательно высматривал что-нибудь абсурдное, чуждое. Так старательно, что скользнул было равнодушным взглядом по широкоплечей фигуре, выступившей из-за деревьев, и лишь через несколько мгновений, опомнившись, остановился, негромко свистнул, привлекая внимание напарника. Айк резко обернулся, выхватывая из ножен анелас. Незнакомец стоял меж двух кривых берез, не торопясь приближаться к Ловцам. Несколько мгновений он пристально изучал ребят, после чего махнул рукой, подзывая напарников к себе.
— Шани? — неуверенно поинтересовался чистокровный человек, не отрывая глаз от неизвестного.
— Надеюсь, ему нравятся рубиновые ожерелья, — криво усмехнулся благородный вран. — Или он пожелает нас ограбить. Пошли.
По мере приближения двух Ловцов, широкоплечая фигура отдалялась, время от времени делая приглашающие жесты, видимо, чтобы ребята не повернули обратно. Айк то и дело оборачивался к напарнику и в его огромных глазах без труда можно было прочесть волнующий его вопрос: «А не дать ли нам дёру, а, Шани? Заманивает же, вот чую заманивает».
Благородный вран неизменно качал головой, удивляясь самому себе. Почему-то следовать за неизвестным казалось ему правильным, и даже необходимым. Так понемножку, шаг за шагом, ребята добрались до круглой, как блюдечко, полянки, частично окаймленной, горящими осенним золотом кустами боярышника. Шани оглянулся. Вопреки его ожиданиям Тухлые Болота никуда не делись, остались позади, отделенные от полянки тонкой колышущейся туманной пеленой.
Незнакомец остановился в нескольких шагах от Ловцов, скрестив руки на широкой груди, и учтиво кивнул в знак приветствия. Айк и Шани, не сговариваясь поклонились. Стоило лишь им распрямиться, как мир вокруг задрожал, поплыл, теряя очертания, а после — и вовсе полетел в бесконечность, то погружаясь в бархатную тьму, то вспыхивая мириадами сияющих огней. Напарники вцепились друг в друга, судорожно хватая ртами воздух и каждый миг ожидая, что почва уйдет из-под ног. И почва действительно ушла, но удар оказался на диво мягким — словно друзья приземлились не на землю, а на пуховую перину. С трудом разжав сведенные судорогой пальцы и отпустив, наконец, друг друга, Ловцы Удачи ошеломленно огляделись. Золотистый костерок, огороженный крупными светлыми камнями, освещал небольшой грот, в котором и очутились напарники.
— Ну вот, — обреченно вздохнул Айк. — Опять странное искать. Что же за беда такая, рогатый бог её побери?
— На самом деле, уже побрал, — весело откликнулся густой сочный бас. — Впрочем, ты прав, юный тшайрин — беда действительно редкостная. Была.
Пламя костра колыхнулось, пригибаясь к земле, словно от мощного порыва ветра, и в пещеру шагнул невысокий полноватый человек. Обошел костер противосолонь, присел на корточки рядом с ловцами.
— Керн, — представился незнакомец и продолжил, словно не услышав, как ахнул Шани при звуках этого имени. — Удачно я на вас наткнулся в отражениях. Повезло. Причем, повезло и вам, и мне — давно уже я ищу это ожерелье.
— Керн? — Благородный вран потряс головой и переспросил снова: — Кернуннос? Рогатый бог?
Человек кивнул, и на мгновение юноше показалось, что вместо невзрачного смертного рядом с ними сидит высокий мускулистый воин в охотничьей одежде из оленьих шкур и короне рогов, венчающих его голову. Благородный вран моргнул — и видение исчезло. Рогатый бог улыбнулся, понимающе кивнул. Шани потянулся к завязкам сумки, но Керн, мягко отстранил его.
— Не трожь. Я сам.
Спустя мгновение, страшное украшение оказалось в руке спасителя Ловцов и в этот миг и Айк, и Шани ощутили неимоверное облегчение.
— Легче дышится, правда? — Проницательно усмехнулся Керн. — Вижу, вам не терпится обо всем меня расспросить? Ну что же. Спрашивайте.
— Зачем ты искал ожерелье? — Пискнул Айк. — Зачем оно тебе?
— Хороший вопрос, — усмехнулся Кернуннос. — Я, видишь ли, решил заняться на досуге вашим ремеслом. Вы — собираете древние вещи и относите их людям. Я — поступаю почти так же, но цель моя — вещи не просто древние, но и опасные. Причем, опасные не только и не столько для обладателя, но и для доброй половины этого мира.
— Мира?
Шани перевел взгляд на украшение, поблескивающее в руках божества.
— Именно. Власть, знаешь ли, чрезвычайно соблазнительная штука. — Керн брезгливо поморщился и крутанул на пальце ожерелье. — Вот эта вещица, к примеру… Заманивает в непознанные глубины разума, создает великолепные, изощренные иллюзии, вытаскивая на поверхность ваши страхи, сводит с ума. Как прекрасно, если правитель тех же нарии перестанет отличать реальность от реалистичного бреда, верно? А если убьёт в отражениях сам себя — и того лучше. Что же для этого нужно? Да так, малость. Всего лишь отправить подарок, приложив к нему покаянное письмецо, мол признаем вашу силу и смиренно склоняемся.
— Ну и мерзость же! — Часто закивал Айк. — Верно, Шани? Верно?
— Верно, — задумчиво откликнулся Шани. — Спасибо, что спас нас, Керн.
— Сказать по правде, спасая вас я рассчитывал на кое-что большее, нежели простая благодарность, — усмехнулся Керн.
Сердце Шани болезненно сжалось. Ну конечно! Чего же ещё ждать от рогатого бога — короля дикой, необузданной природы. Чего же он от них потребует в обмен на их жизни?
— Так что спасение свое вам придется отработать. Я решил вас нанять, — невозмутимо продолжил Кернуннос. — Будете моими личными ловцами Удачи. Я научу вас искать по-настоящему опасные реликвии, вы будете приносить их мне, а я — отправлять туда, где они уже никому не сумеют навредить. Договорились?
Ловцы просияли и одновременно кивнули.
— В таком случае, пока что мы попрощаемся. Отдыхайте. Когда вы мне понадобитесь — я вас найду.

— Айк?
— Шани?
— Мне кажется, или сейчас белый день и мы стоим на городской площади?
— А ещё у нас чистая одежда и полные кошельки? Если тебе это кажется, Шани, то это — лучшая из всех иллюзий, что я повидал. Хотя, сказать по правде, не думаю, что рогатый бог нас обдурил. А ты как считаешь?
Слово «иллюзия» заставило благородного врана перерыть всю сумку и только убедившись в отсутствии проклятого ожерелья, он немного успокоился.
— Вроде бы все в порядке. Но Керн… Знаешь, я начал сомневаться — не привиделся ли он нам? Быть может, когда я выбросил ожерелье…
Легкие пушистые облачка, проплывающие над самым шпилем ратуши, сложились в два слова: «Не привиделся» которые, спустя мгновение, были унесены прочь внезапно поднявшимся ветром.
— Прекрасно. Так это что, мы теперь вправду ловцы Удачи для божества? — Пробормотал Шани.
— Похоже на то, — глубокомысленно заметил Айк, почесав затылок и бросая лукавый взгляд на вывеску ближайшего трактира. — Ну что, пошли? Это дело определенно нужно отметить!