1
Вьюга над Дайренгольским перевалом (часть 2)
Написано Daniel_Chizh,
20 декабря 2020
·
268 просмотры
рассказ tes
Колдунья запнулась, умолкла на полуслове, приоткрыв глаза.
– Что случилось?..
– Холод, хуже прежнего, будто мои руки покрыты льдом, и… – пальцы моей руки наткнулись на пристёгнутые к поясу ножны, и всё моё тело пронзила вспышка боли, сменившейся волной пронзительного холода и леденящим осознанием: ножны пусты! Меч! Где мой меч?!
– Эмер?.. – в голосе девушки звучали тревожные нотки. Я поднял на неё взгляд.
– Я потерял свой меч. Пустые ножны… от них веет таким холодом, что все немеет, и руки… они тоже… – усилием воли я унял дрожь и заставил себя собраться с мыслями. – Что это было за заклинание? Это ведь не школа Восстановления, верно?
Беатрис вопросительно изогнула бровь, а в глазах мелькнуло сдержанное любопытство.
- Я помню, как ощущается целительная магия… Подобно порыву весеннего ветра на рассвете, что проходит сквозь тебя, унося боль и усталость, оставляя после себя тепло и покой и наполняя тело силами. Как тогда, под замком Аурвик, когда меня выхаживал брат Клеменс, вознося молитвы Девяти Богам и с их помощью накладывая чары Восстановления. Твоё заклинание… другое. Медленное и тягучее, обволакивающее со всех сторон как перина, клонящее в сон. Это что-то совсем иное.
Колдунья внимательно на меня глядела, и лёгкая улыбка играла на её устах. Это меня смутило.
- Я понимаю, что мало смыслю в магии, но…
- Нет, почему же, ты всё правильно сказал, Эмер. Хорошее сравнение двух разных направлений магии. Образное и поэтичное при том, - она улыбнулась шире, заставляя меня гадать, были ли эти слова сарказмом.
- Значит, говоришь, помнишь, как тебя лечили?
Я остолбенел. А ведь она права. Ещё один осколок памяти ко мне вернулся. Я помню старую часовню на склоне холма, холодный камень её стен. Лики девяти богов беспристрастно взирают с драгоценных витражей, и свет льётся через них. Испещрённое морщинами лицо брата Клеменса напряжено, на лбу выступила испарина, а руки излучают жемчужное сияние.
- Потерпи немного, Эмер, - говорит он добродушно и участливо, - ещё немного и будешь как новенький, солдат.
Солдат… где же твоё оружие, солдат?.. Я отрешённо потёр ладони одна о другую, вспоминая ощущение рукояти меча в руке – шершавой и потёртой, но сидящей в ладони как влитая. Ощутил, как вживую, приятную тяжесть клинка из доброго железа, что не затупился за годы битв. То когда-то был отцовский меч. Его выковал для него знакомый кузнец ещё в те времена, когда он впервые шёл в поход с дружиной лорда Рэндалла. «Старый лис Рэндалл» – говаривал о нём отец, улыбаясь глазами. Он любил нашего лорда и всегда отзывался о нём уважительно. Он был справедливый правитель в дни мира и отважный полководец в дни войны.
Отец рассказывал, что наш лорд был большого ума человек, хитрец, но с золотым сердцем, полным доброты к окружающим и искренней заботы о своих людях. Мне не доводилось знать его достаточно близко, чтобы судить о справедливости этих слов, но я охотно верил в них с того самого дня, как познакомился с его сыном Ренаном.
… Ренан… Кто такой Ренан? Достойный сын благородного лорда, это я сумел вспомнить. Но всё остальное застилал туман. Я не мог вспомнить, как он выглядел и какой он был человек. Память моя была подобна зимнему лесу после метели, такому, в котором знаешь каждый куст и привык ходить по хорошо известным тебе знакам – да только вдруг понимаешь, что их все засыпал снег, и ты больше не знаешь, где находишься и куда тебе нужно идти. Что же мне теперь делать?..
– Беатрис?.. – мои глаза встретили пристальный взгляд ведьмы. – Что это было за заклинание?
– То был покой и отдых, которые тебе так необходимы, – промолвила она в ответ. – Целительный сон, после которого пришло бы прояснение. Ты прав, это не Школа Восстановления. Мало общего моя ворожба имеет с инкантациями почтенных служителей Девяти Богов или с высокой арканой Гильдии магов. Здесь, на краю света, мы обращаемся к другим силам. Наша магия стара, как горы, она была здесь до того, как первый снег коснулся безжизненных камней. Она не призывает в помощь божественную волю, творящую чудеса, не манипулирует законами природы, искажая их как угодно магу. Мы лишь просим помощи у духов, коими полнится земля. Они многим могут помочь, и мы может помочь им взамен. Всё честно и просто. Главное – суметь дозваться…
– Ты пыталась погрузить меня в сон, – задумчиво протянул я, не зная, что об этом думать. – Но это не сработало. Что-то пошло не так?
– Я просила духов для тебя, и они откликнулись. Всё было как надо – и всё же, ничего не вышло в итоге.
– Кое-что всё же вышло.
В её глазах я увидел понимание.
– Да, Эмер. Память. Когда я попыталась исцелить тебя, как могу, к тебе вернулись отголоски памяти. Твоё спасение – в них.
Я взглянул на свои руки, а затем вновь на пустые ножны. В сердце ныла боль утраты.
– Думаешь, твоей магии могло помешать то, что я потерял меч?
Девушка помедлила с ответом.
– Возможно, - наконец, произнесла она. – Этот меч был важен для тебя, его утрата – как открытая рана. Может быть, ты познаешь покой когда вернёшь его себе.
– Что ж, – я нашёл в себе силы улыбнуться, – хорошая новость в том, что есть
лишь одно место, где я мог его потерять.
Беатрис ответила коротким кивком. Хлопком ладоней она потушила всё ещё тлеющую связку колдовских трав. Затем поднялась на ноги, протянула руку к насесту – и Элги молчаливой тенью спорхнул оттуда ей на плечо. Они были готовы отправляться в путь и сопроводить меня назад.
Едва выйдя за порог хижины, мы вновь попали в колючие объятия суровой метели, швырявшей нам в лица пригоршнями снега, завывающей вокруг нас зловещими голосами зимы. Обратный путь в гору был тяжел, морозное дыхание севера всё норовило сбросить нас вниз. Но мы шли вперёд, преодолевая подъём за подъёмом, шли не останавливаясь.
…как тогда, в середине Месяца Вечерней звезды, когда Ренан взял меня на охоту в лес. Мы взбирались крутыми склонами седых холмов, пытаясь добраться до какого-то удачного места, которое он раньше заприметил для лагеря, и всё никак не могли найти его. В один момент я поскользнулся на припорошенном снегом льду, и упал, а Ренан, помогая мне подняться, рассмеялся и вспомнил те времена, когда мы ещё детьми играли вместе и весело катались с горки недалеко от замка. Далёкие годы детства, с его извечными забавами, когда каждый день сулил новые открытия, и мы могли лишь гадать о том, что ждёт нас впереди, за очередным поворотом дороги, имя которой – Судьба. Предначертанный путь оттуда казался такими долгим, и столько на нём виделось приключений и опасностей, и столько же – грёз, которым суждено воплотиться в жизнь. Всё было впереди.
Годами позже мы отправились в первый совместный поход. Отрядом командовал старый лорд Рэндалл, отец Ренана, и хоть волосы его уже тронула седина, а лицо покрыла вязь морщин, он по-прежнему крепко держался в седле, отдавая приказы сильным, уверенным голосом. Мы шли навстречу банде изгнанников из Орсиниума, что перешла горы и спустилась в долины лишь затем, чтобы грабить и убивать. Их нужно было остановить. И мы сделали это, после долгой погони в заросших хмурыми лесами предгорьях, увенчавшейся короткой, но жестокой схваткой. Многих мы потеряли в том бою, и сам Старый Лис Рэндалл тоже не вернулся домой.
Отец плакал, узнав о его смерти. Он был уже слишком стар чтобы держать меч и ходить в походы, но всё равно корил себя за то, что его не было с нами, что он не смог защитить своего лорда и старого друга. Печаль легла на его сердце тяжким бременем, и с тех пор я никогда не видел, чтобы он улыбался. Огонь его души погас и едва тлел до следующей зимы, которую он уже не пережил.
Через несколько лет я сам отправился воевать вместе с Ренаном, к тому времени ставшим полноправным лордом. На северных дорогах тогда свирепствовала банда Весельчака Хуго. Ренан впервые вынужден был самостоятельно вести нас в бой, приняв командование отрядом. Через несколько дней пути мы встали лагерем у старого придорожного святилища Талоса. Завтра нас ждала битва, жестокий бой с разбойниками.
Для кого-то из нас она должна была стать последней, и мы смотрели на усеявшие небосклон звёзды так, будто больше нам будет не суждено их увидеть. В тот вечер я отвёл сира Ренана к ветхому святилищу и там, призвав в свидетели всех Девятерых, я дал клятву, чистую и искреннюю, идущую из глубин сердца. Я пообещал защищать его в предстоящем бою и во всех грядущих, уберечь его от смерти хоть бы и ценой своей жизни, а если это будет не в моих силах – умереть подле него, не выпуская из рук отцовского меча. Боги молча внимали.
Как будто наяву, узрел я вновь перед собой лицо старого друга, обрамлённое длинными светлыми волосами, ниспадающими на сталь доспехов, и стоящие в его глазах слёзы. Отсветы походных костров отражались в них как звёзды, те самые, что глядели на нас с тёмного купола неба, мириады бесчисленных звёзд,
далёких и холодных,
как падающий с бледного неба снег, мечущийся под ледяным дыханием горного ветра. Видение исчезало, истаивало, расплывалось туманом. Вокруг бушевала буря, рядом стояла, замерев, Беатрис, а впереди нас ждало поле битвы. Конец пути.
Мёртвые лежали там, укрытые саваном зимы. Вьюга устлала их снегом, скрывшим кровь и спрятавшим лица. Лишь очертания всё ещё виднелись. Силуэты… Вот чем все мы в итоге становимся. Лишь образами, что смутно виднеются в мире живых какое-то время после того, как мы сами его покинем, а затем – исчезают под дыханием ветров времени, будто нас и не было никогда.
Что же мне теперь делать?.. Я должен разыскать сира Ренана. Может быть, ему удалось пережить вчерашнюю ночь. Если так, то сейчас ему нужна помощь. А если нет…
Значит, он лежит здесь, вместе со всеми остальными, чей путь в этом мире закончился. Лежит мёртвый, убитый своими врагами, а я, поклявшийся защищать его отцовским мечом, не уберёг его и не погиб доблестной смертью, защищая его останки. Я даже меч не уберёг. Как же так могло произойти?..
Беатрис проницательно взглянула на меня внимательным темноглазым взглядом.
– Меч, который мы ищем, – промолвил я, – нужен был мне для того, чтобы защитить моего лорда… и моего друга, сира Ренана. Пред взором Девятерых поклялся я в том, что не дам ему пасть в бою, а если не смогу тому помешать – то умру рядом с ним, до последнего вздоха защищая его своим клинком. Кажется... – я перевёл дух, силясь примириться с горечью, сковавшей сердце мёртвой хваткой, – кажется, я не смог сдержать это обещание.
Колдунья не ответила. Лишь подняла руку, и Элги чёрной молнией взвился в небо, поднимаясь всё выше. Неужели он сможет помочь нам в поисках? Ведьма сказала, что это умная птица и надёжный помощник, но всё же… А, впрочем, хуже точно не станет. Куда уж.
Как мне найти Ренана, если его тело лежит здесь, среди прочих?.. Не хотелось бы тревожить каждого покойника, вглядываться в застывшие лица и до последнего надеяться, что ни одно из них не окажется лицом старого друга. Но как же ещё?.. Я медлил, в нерешительности. Нет, надо просто сделать первый шаг для начала. Быть может, дальше сердце подскажет. Только не отступать.
И я шагнул вперёд, на поле брани. Поле смерти, с которого я едва сумел уйти совсем недавно. Теперь я на него возвращался. Беатрис шла за мной шаг в шаг, осторожно огибая укрытых снегом мертвецов. Её ворон кружил высоко в небе. Чёрная тень на фоне белого неба.
Ветер задул сильнее, и поток острых, как уколы совести, снежинок ударил нам в лица. Вьюга набирала силу. В её шуме мне чудились голоса, которым больше не суждено звучать под этим солнцем. Боевые кличи и крики раненных… Прошлой ночью они смешались с лязгом стали когда на наши щиты обрушился натиск горных варваров. Отрёкшиеся, так их кличут. Древнее проклятое племя, изгнанное в горы. Когда-то, в давно ушедшие эпохи, наши земли принадлежали им. Время шло, мир менялся, но их народ не захотел поставить парус по ветру перемен – вместо этого они решили противиться им, подобно тому, как не способны гнуться даже под сильнейшим ветром старые деревья в глубинах леса. Подобно им же они и сломались когда пришла буря.
Более цивилизованные соседи вытесняли их с земель предков. Сталью и огнём загоняли их сначала в глухие леса, а затем в скалистые горы, туда, где отказывались жить прочие народы. И древнее племя озлобилось, ожесточилось. В сердцах их поселилась ненависть и жажда мести. По ту сторону перевалов, заметённых никогда не тающими снегами, в бесплодных долинах приносились кровавые жертвы и заключались сделки с тёмными силами. Отрёкшиеся были готовы на что угодно ради одного лишь мига возмездия своим обидчикам, сколь бы не был он мимолётен. Они отдавали этому свои сердца и души. Не много их дожило до наших дней – слабых, искалеченных собственной злобой, проклятых и гонимых отовсюду. Давно уже не было у них сил чтобы отвоевать себе хоть часть старых владений. И они это знали. Когда изгои спускались с гор – они шли лишь за одним: за смертью. Убивать и быть убитыми. Большая беда пришла бы с ними в мирные долины. Наш долг был их остановить. Стать живой запрудой на пути реки застарелой ненависти, принять на себя её удар и погасить его, если потребуется – собственными жизнями. Мне хотелось верить, что нам это удалось.
В памяти оживали один за другим, проглядываясь сквозь метель, отрывки вчерашнего сражения. Здесь мы встретили их первый натиск. Врагов было больше, но мы сражались отважно, зная, за что бьёмся. Здесь, средь скал и снегов, мы защищали жизни наших семей, а с ними и жизни тех, кого мы никогда не знали. Всех, кто живёт мирной жизнью в цветущих долинах, долинах, которые отрёкшиеся залили бы кровью, мстя за давние обиды, причинённые их пращурам. И потому наши железные мечи разили без промаха, пробивая накидки из шкур, заливая белый снег горячей алой кровью. Крепкая броня принимала на себя удары каменных топоров, спасая жизни, а лучше неё защищала отвага. Трижды бросались на нас варвары – трижды откатывались назад, подобно набегающей на берег волне. На земле оставались их раненные и убитые. Гибли и мои собратья по оружию, но за каждого враг платил дорогую цену.
Затем засвистели стрелы. Группа отрёкшихся обстреливала нас с заледеневшего склона холма, и много храбрых солдат пало тогда, сражённые смертью на чёрных перьях. Наши ряды дрогнули, и тогда я услышал громкий голос Ренана, звенящий над полем битвы. Он выкрикивал команды и отдавал приказы, и само звучание его внушало нам надежду. Под его командой мы перестроились и пошли в отчаянную атаку, а он вёл нас за собой. Шлема на его голове не было, и длинные светлые, почти белые волосы развевались на ветру когда наш боевой клич громом раскатился по ущелью.
В последней битве сошлись мы с врагом. Сшибались мечи и топоры, ломались щиты, и падали наземь воины, которым не суждено было более встать. Редели наши ряды, но и Отрёкшихся оставалось всё меньше. Мы сражались из последних сил, какие ещё оставались. Я едва успел подставить щит под могучий удар секиры, расколовший его надвое, и вонзил свой клинок в грудь нападавшему, старику по виду, с накинутой на плечи волчьей шкурой. Его глаза пылали ненавистью когда он упал в окровавленный снег и сгинул. Тогда я поднял голову и увидел Ренана. Его нагрудник пробила стрела с чёрными перьями, но он всё ещё сражался. Молниеносным выпадом смёл он налетевшего на него налётчика с коротким топориком, широким ударом разрубил копьё в руках другого, вставшего на его пути, а затем грудь его пробила ещё одна стрела, вылетевшая с тихом свистом из темноты. С отчаянным криком я метнулся к нему на выручку, когда мир вдруг закружился перед моими глазами, а потом его затопил мрак, холодный и непроглядный.
Я вдруг осознал, что уже какое-то время стою без движения посреди смертного поля, а Беатрис молча ждёт за моим плечом. Оглядевшись, я нашёл взглядом склон холма, где встретил вчера последний, самый трудный бой, и направился к нему. Колдунья не отставала. Когда мы поравнялись с крутым подъёмом, над перевалом неожиданно разнёсся крик ворона. Беатрис подняла взгляд к небу, а затем, не глядя, протянула руку вперёд, указывая на что-то на земле. Широкими шагами я двинулся в ту сторону, водя взглядом от одного бездыханного тела к другому, как вдруг блеснул под снегом стальной нагрудник. Нагрудник, в котором торчали три стрелы с чёрными перьями. Опустившись на колени в глубокий сугроб, я счистил снег с брони, а затем, после недолгого колебания, освободил от него и лицо того, кто был в неё облачён.
Сир Ренан, казалось, спал. Глаза его были закрыты, а лицо было спокойным и безмятежным, будто он лишь на минутку задремал, устав от праведных трудов. Длинные светлые волосы красиво обрамляли его утончённое лицо, будто сошедшее со страниц старой сказки об отважных рыцарях. Таким он и был. Так жил и так умер. А теперь его здесь уже нет. Он прошёл по пути, что нам всем уготован, и покинул пределы этого мира одесную Аркея чтобы познать посмертный покой.
А я остался здесь, и покоя мне теперь не знать. Я поклялся защитить его, своего лорда и друга, но не сумел. Не смог и умереть рядом с ним, с мечом в руках, защищая его тело от жестоких Отрёкшихся. Отчаяние захлестнуло мою душу. Как же так? Что вчера стряслось?.. Похоже, я пропустил удар, которого даже не видел, удар, от которого у меня потемнело в глазах и меч выпал из ослабевшей руки. Что же было дальше? Оглушённый, я упал на землю и лежал там до утра? Или, того хуже, не помня себя, в ужасе бросился бежать, пытаясь спасти свою жизнь, пока не упал, лишившись сил? Неужто храбрость моя дрогнула вчера в решающий миг?
Я поднялся, ища взглядом ответы на свои вопросы. Мои глаза остановились на теле варвара, лежащем совсем недалеко от Ренана. На его голове был странный шлем из костей и рогов, с натянутой поверх шкурой. На других я подобного не видел. Возможно, то был вождь Отрёкшихся или просто предводитель этой шайки. Перед ним в сугробе что-то лежало. Я наклонился и выудил из снега перерубленный пополам лук. Разрезанная тетива беспомощно колыхалась на ветру. Что ж, по крайней мере, перед смертью рыцарь успел отомстить своему убийце. Если кто-то из налётчиков и выжил вчера, теперь они дальше не пойдут. Мы выполнили свой долг, и свободные люди в мирных долинах смогут жить спокойно и без страха. Я положил сломанное оружие обратно в снег.
– Эмер – окликнула меня Беатрис. Я оглянулся. Она присела в нескольких шагах позади меня, опираясь на свой резной посох. – Ты выполнил свой обет.
– Разве? – с горечью отозвался я. – Пусть мы и остановили Отрёкшихся, но я не сумел защитить Ренана, и не пал в бою, пытаясь. Я подвёл его.
– Нет, – твёрдо возразила она. А затем подняла со снега меч. Мой меч. Тот самый, что мне достался от отца много лет назад. Он был со мной во всех моих походах. Ошибки быть не могло. – Ты выронил его когда пропустил удар. Теперь я возвращаю его тебе. «Обещаю защищать тебя в предстоящем бою и во всех грядущих, уберечь от смерти хоть бы и ценой своей жизни, а если это будет не в моих силах – умереть подле тебя, не выпуская из рук отцовского меча» – так ты сказал. Твоя клятва исполнена, воин, – и она вложила истёртую рукоять меча в руку мертвеца, лежащего в снегу позади Ренана. В тот же миг я почувствовал приятное покалывание в своих ладонях, а затем тёплая волна разлилась от них по рукам и плечам, заполнив затем сердце.
И только теперь я, наконец, всё понял. Засевший в сердце осколок льда растаял, как снег на солнце. Тяжкий груз стыда и запоздалого раскаяния разжал свои ледяные когти, и моя душа теперь, лёгкая, как ветер, была готова воспарить к небесам, свободная, как птица. Клятва сдержана, и долг исполнен. Отцовский меч в руке, и рукоять его тепла. Он там, где должен быть – как и я.
Беатрис выпрямилась, и Элги опустился на её плечо. Я улыбнулся им обоим – и увидел, как девушка улыбается в ответ, но глаза её были печальны. На какой-то миг мне даже показалось, что в уголке её карего глаза блеснула слеза, но разве ведьмы плачут? Да и зачем?.. Ведь всё закончилось хорошо, всё так, как и должно было быть. Я закрыл глаза и медленно-медленно с облегчением выдохнул, прощаясь со всеми тревогами и чёрными мыслями, с усталостью и печалью. Когда я вновь открыл их и встретился взглядом с колдуньей – холода больше не было. Куда-то пропала и вьюга, не летели больше хлопья снега. Белое сияние заполонило всё вокруг, разгораясь всё ярче, подобно тёплому весеннему солнцу после ненастной зимы. Свет растекался вокруг, пока не стал Всем, и я растворился в нём с умиротворением в душе.
Беатрис стояла посреди поля битвы, окружённая мертвецами. Не смотря на обжигающе холодные порывы горной метели, она даже не пыталась укрыться или хотя бы плотнее запахнуть плащ. Просто стояла и смотрела на то место, где только что исчез, растворился седым туманом призрачный силуэт.
– Вот всё и закончилось, Элги, - произнесла она негромко. Вокруг выл ветер, но она знала, что её слышат. – Эмер погиб той ночью, сражаясь до конца бок о бок с сиром Ренаном, своим другом и командиром. Он даже не заметил, как умер – всё, что его заботило, это защитить тех, кто на него надеялся. Он вернулся в мир живых неприкаянным духом, терзаемый страшной мыслью о том, что в страхе мог бросить меч и предать своих товарищей, свою честь и самого себя. Всё, что ему было нужно – это убедиться, что он выполнил свой долг до конца, и отдал свою жизнь за правое дело. До этого его душа не могла познать заслуженный покой за гранью жизни, и даже мои чары не могли ему это подарить, - она повернула голову, встретившись с немигающим взглядом птицы.
– Потому, что это сильнее любой магии.
Девушка опустилась на одно колено и отряхнула снег с лица Эмера. В его глазах она увидела лишь покой. Тогда она закрыла их осторожным прикосновением руки. Поднявшись, она закуталась плотнее в свой плащ и поспешила в сторону своей хижины, пряча от самой себя стоявшие в глазах слёзы и спасаясь от вьюги над Дайренгольским перевалом.
– Что случилось?..
– Холод, хуже прежнего, будто мои руки покрыты льдом, и… – пальцы моей руки наткнулись на пристёгнутые к поясу ножны, и всё моё тело пронзила вспышка боли, сменившейся волной пронзительного холода и леденящим осознанием: ножны пусты! Меч! Где мой меч?!
– Эмер?.. – в голосе девушки звучали тревожные нотки. Я поднял на неё взгляд.
– Я потерял свой меч. Пустые ножны… от них веет таким холодом, что все немеет, и руки… они тоже… – усилием воли я унял дрожь и заставил себя собраться с мыслями. – Что это было за заклинание? Это ведь не школа Восстановления, верно?
Беатрис вопросительно изогнула бровь, а в глазах мелькнуло сдержанное любопытство.
- Я помню, как ощущается целительная магия… Подобно порыву весеннего ветра на рассвете, что проходит сквозь тебя, унося боль и усталость, оставляя после себя тепло и покой и наполняя тело силами. Как тогда, под замком Аурвик, когда меня выхаживал брат Клеменс, вознося молитвы Девяти Богам и с их помощью накладывая чары Восстановления. Твоё заклинание… другое. Медленное и тягучее, обволакивающее со всех сторон как перина, клонящее в сон. Это что-то совсем иное.
Колдунья внимательно на меня глядела, и лёгкая улыбка играла на её устах. Это меня смутило.
- Я понимаю, что мало смыслю в магии, но…
- Нет, почему же, ты всё правильно сказал, Эмер. Хорошее сравнение двух разных направлений магии. Образное и поэтичное при том, - она улыбнулась шире, заставляя меня гадать, были ли эти слова сарказмом.
- Значит, говоришь, помнишь, как тебя лечили?
Я остолбенел. А ведь она права. Ещё один осколок памяти ко мне вернулся. Я помню старую часовню на склоне холма, холодный камень её стен. Лики девяти богов беспристрастно взирают с драгоценных витражей, и свет льётся через них. Испещрённое морщинами лицо брата Клеменса напряжено, на лбу выступила испарина, а руки излучают жемчужное сияние.
- Потерпи немного, Эмер, - говорит он добродушно и участливо, - ещё немного и будешь как новенький, солдат.
Солдат… где же твоё оружие, солдат?.. Я отрешённо потёр ладони одна о другую, вспоминая ощущение рукояти меча в руке – шершавой и потёртой, но сидящей в ладони как влитая. Ощутил, как вживую, приятную тяжесть клинка из доброго железа, что не затупился за годы битв. То когда-то был отцовский меч. Его выковал для него знакомый кузнец ещё в те времена, когда он впервые шёл в поход с дружиной лорда Рэндалла. «Старый лис Рэндалл» – говаривал о нём отец, улыбаясь глазами. Он любил нашего лорда и всегда отзывался о нём уважительно. Он был справедливый правитель в дни мира и отважный полководец в дни войны.
Отец рассказывал, что наш лорд был большого ума человек, хитрец, но с золотым сердцем, полным доброты к окружающим и искренней заботы о своих людях. Мне не доводилось знать его достаточно близко, чтобы судить о справедливости этих слов, но я охотно верил в них с того самого дня, как познакомился с его сыном Ренаном.
… Ренан… Кто такой Ренан? Достойный сын благородного лорда, это я сумел вспомнить. Но всё остальное застилал туман. Я не мог вспомнить, как он выглядел и какой он был человек. Память моя была подобна зимнему лесу после метели, такому, в котором знаешь каждый куст и привык ходить по хорошо известным тебе знакам – да только вдруг понимаешь, что их все засыпал снег, и ты больше не знаешь, где находишься и куда тебе нужно идти. Что же мне теперь делать?..
– Беатрис?.. – мои глаза встретили пристальный взгляд ведьмы. – Что это было за заклинание?
– То был покой и отдых, которые тебе так необходимы, – промолвила она в ответ. – Целительный сон, после которого пришло бы прояснение. Ты прав, это не Школа Восстановления. Мало общего моя ворожба имеет с инкантациями почтенных служителей Девяти Богов или с высокой арканой Гильдии магов. Здесь, на краю света, мы обращаемся к другим силам. Наша магия стара, как горы, она была здесь до того, как первый снег коснулся безжизненных камней. Она не призывает в помощь божественную волю, творящую чудеса, не манипулирует законами природы, искажая их как угодно магу. Мы лишь просим помощи у духов, коими полнится земля. Они многим могут помочь, и мы может помочь им взамен. Всё честно и просто. Главное – суметь дозваться…
– Ты пыталась погрузить меня в сон, – задумчиво протянул я, не зная, что об этом думать. – Но это не сработало. Что-то пошло не так?
– Я просила духов для тебя, и они откликнулись. Всё было как надо – и всё же, ничего не вышло в итоге.
– Кое-что всё же вышло.
В её глазах я увидел понимание.
– Да, Эмер. Память. Когда я попыталась исцелить тебя, как могу, к тебе вернулись отголоски памяти. Твоё спасение – в них.
Я взглянул на свои руки, а затем вновь на пустые ножны. В сердце ныла боль утраты.
– Думаешь, твоей магии могло помешать то, что я потерял меч?
Девушка помедлила с ответом.
– Возможно, - наконец, произнесла она. – Этот меч был важен для тебя, его утрата – как открытая рана. Может быть, ты познаешь покой когда вернёшь его себе.
– Что ж, – я нашёл в себе силы улыбнуться, – хорошая новость в том, что есть
лишь одно место, где я мог его потерять.
Беатрис ответила коротким кивком. Хлопком ладоней она потушила всё ещё тлеющую связку колдовских трав. Затем поднялась на ноги, протянула руку к насесту – и Элги молчаливой тенью спорхнул оттуда ей на плечо. Они были готовы отправляться в путь и сопроводить меня назад.
Едва выйдя за порог хижины, мы вновь попали в колючие объятия суровой метели, швырявшей нам в лица пригоршнями снега, завывающей вокруг нас зловещими голосами зимы. Обратный путь в гору был тяжел, морозное дыхание севера всё норовило сбросить нас вниз. Но мы шли вперёд, преодолевая подъём за подъёмом, шли не останавливаясь.
…как тогда, в середине Месяца Вечерней звезды, когда Ренан взял меня на охоту в лес. Мы взбирались крутыми склонами седых холмов, пытаясь добраться до какого-то удачного места, которое он раньше заприметил для лагеря, и всё никак не могли найти его. В один момент я поскользнулся на припорошенном снегом льду, и упал, а Ренан, помогая мне подняться, рассмеялся и вспомнил те времена, когда мы ещё детьми играли вместе и весело катались с горки недалеко от замка. Далёкие годы детства, с его извечными забавами, когда каждый день сулил новые открытия, и мы могли лишь гадать о том, что ждёт нас впереди, за очередным поворотом дороги, имя которой – Судьба. Предначертанный путь оттуда казался такими долгим, и столько на нём виделось приключений и опасностей, и столько же – грёз, которым суждено воплотиться в жизнь. Всё было впереди.
Годами позже мы отправились в первый совместный поход. Отрядом командовал старый лорд Рэндалл, отец Ренана, и хоть волосы его уже тронула седина, а лицо покрыла вязь морщин, он по-прежнему крепко держался в седле, отдавая приказы сильным, уверенным голосом. Мы шли навстречу банде изгнанников из Орсиниума, что перешла горы и спустилась в долины лишь затем, чтобы грабить и убивать. Их нужно было остановить. И мы сделали это, после долгой погони в заросших хмурыми лесами предгорьях, увенчавшейся короткой, но жестокой схваткой. Многих мы потеряли в том бою, и сам Старый Лис Рэндалл тоже не вернулся домой.
Отец плакал, узнав о его смерти. Он был уже слишком стар чтобы держать меч и ходить в походы, но всё равно корил себя за то, что его не было с нами, что он не смог защитить своего лорда и старого друга. Печаль легла на его сердце тяжким бременем, и с тех пор я никогда не видел, чтобы он улыбался. Огонь его души погас и едва тлел до следующей зимы, которую он уже не пережил.
Через несколько лет я сам отправился воевать вместе с Ренаном, к тому времени ставшим полноправным лордом. На северных дорогах тогда свирепствовала банда Весельчака Хуго. Ренан впервые вынужден был самостоятельно вести нас в бой, приняв командование отрядом. Через несколько дней пути мы встали лагерем у старого придорожного святилища Талоса. Завтра нас ждала битва, жестокий бой с разбойниками.
Для кого-то из нас она должна была стать последней, и мы смотрели на усеявшие небосклон звёзды так, будто больше нам будет не суждено их увидеть. В тот вечер я отвёл сира Ренана к ветхому святилищу и там, призвав в свидетели всех Девятерых, я дал клятву, чистую и искреннюю, идущую из глубин сердца. Я пообещал защищать его в предстоящем бою и во всех грядущих, уберечь его от смерти хоть бы и ценой своей жизни, а если это будет не в моих силах – умереть подле него, не выпуская из рук отцовского меча. Боги молча внимали.
Как будто наяву, узрел я вновь перед собой лицо старого друга, обрамлённое длинными светлыми волосами, ниспадающими на сталь доспехов, и стоящие в его глазах слёзы. Отсветы походных костров отражались в них как звёзды, те самые, что глядели на нас с тёмного купола неба, мириады бесчисленных звёзд,
далёких и холодных,
как падающий с бледного неба снег, мечущийся под ледяным дыханием горного ветра. Видение исчезало, истаивало, расплывалось туманом. Вокруг бушевала буря, рядом стояла, замерев, Беатрис, а впереди нас ждало поле битвы. Конец пути.
Мёртвые лежали там, укрытые саваном зимы. Вьюга устлала их снегом, скрывшим кровь и спрятавшим лица. Лишь очертания всё ещё виднелись. Силуэты… Вот чем все мы в итоге становимся. Лишь образами, что смутно виднеются в мире живых какое-то время после того, как мы сами его покинем, а затем – исчезают под дыханием ветров времени, будто нас и не было никогда.
Что же мне теперь делать?.. Я должен разыскать сира Ренана. Может быть, ему удалось пережить вчерашнюю ночь. Если так, то сейчас ему нужна помощь. А если нет…
Значит, он лежит здесь, вместе со всеми остальными, чей путь в этом мире закончился. Лежит мёртвый, убитый своими врагами, а я, поклявшийся защищать его отцовским мечом, не уберёг его и не погиб доблестной смертью, защищая его останки. Я даже меч не уберёг. Как же так могло произойти?..
Беатрис проницательно взглянула на меня внимательным темноглазым взглядом.
– Меч, который мы ищем, – промолвил я, – нужен был мне для того, чтобы защитить моего лорда… и моего друга, сира Ренана. Пред взором Девятерых поклялся я в том, что не дам ему пасть в бою, а если не смогу тому помешать – то умру рядом с ним, до последнего вздоха защищая его своим клинком. Кажется... – я перевёл дух, силясь примириться с горечью, сковавшей сердце мёртвой хваткой, – кажется, я не смог сдержать это обещание.
Колдунья не ответила. Лишь подняла руку, и Элги чёрной молнией взвился в небо, поднимаясь всё выше. Неужели он сможет помочь нам в поисках? Ведьма сказала, что это умная птица и надёжный помощник, но всё же… А, впрочем, хуже точно не станет. Куда уж.
Как мне найти Ренана, если его тело лежит здесь, среди прочих?.. Не хотелось бы тревожить каждого покойника, вглядываться в застывшие лица и до последнего надеяться, что ни одно из них не окажется лицом старого друга. Но как же ещё?.. Я медлил, в нерешительности. Нет, надо просто сделать первый шаг для начала. Быть может, дальше сердце подскажет. Только не отступать.
И я шагнул вперёд, на поле брани. Поле смерти, с которого я едва сумел уйти совсем недавно. Теперь я на него возвращался. Беатрис шла за мной шаг в шаг, осторожно огибая укрытых снегом мертвецов. Её ворон кружил высоко в небе. Чёрная тень на фоне белого неба.
Ветер задул сильнее, и поток острых, как уколы совести, снежинок ударил нам в лица. Вьюга набирала силу. В её шуме мне чудились голоса, которым больше не суждено звучать под этим солнцем. Боевые кличи и крики раненных… Прошлой ночью они смешались с лязгом стали когда на наши щиты обрушился натиск горных варваров. Отрёкшиеся, так их кличут. Древнее проклятое племя, изгнанное в горы. Когда-то, в давно ушедшие эпохи, наши земли принадлежали им. Время шло, мир менялся, но их народ не захотел поставить парус по ветру перемен – вместо этого они решили противиться им, подобно тому, как не способны гнуться даже под сильнейшим ветром старые деревья в глубинах леса. Подобно им же они и сломались когда пришла буря.
Более цивилизованные соседи вытесняли их с земель предков. Сталью и огнём загоняли их сначала в глухие леса, а затем в скалистые горы, туда, где отказывались жить прочие народы. И древнее племя озлобилось, ожесточилось. В сердцах их поселилась ненависть и жажда мести. По ту сторону перевалов, заметённых никогда не тающими снегами, в бесплодных долинах приносились кровавые жертвы и заключались сделки с тёмными силами. Отрёкшиеся были готовы на что угодно ради одного лишь мига возмездия своим обидчикам, сколь бы не был он мимолётен. Они отдавали этому свои сердца и души. Не много их дожило до наших дней – слабых, искалеченных собственной злобой, проклятых и гонимых отовсюду. Давно уже не было у них сил чтобы отвоевать себе хоть часть старых владений. И они это знали. Когда изгои спускались с гор – они шли лишь за одним: за смертью. Убивать и быть убитыми. Большая беда пришла бы с ними в мирные долины. Наш долг был их остановить. Стать живой запрудой на пути реки застарелой ненависти, принять на себя её удар и погасить его, если потребуется – собственными жизнями. Мне хотелось верить, что нам это удалось.
В памяти оживали один за другим, проглядываясь сквозь метель, отрывки вчерашнего сражения. Здесь мы встретили их первый натиск. Врагов было больше, но мы сражались отважно, зная, за что бьёмся. Здесь, средь скал и снегов, мы защищали жизни наших семей, а с ними и жизни тех, кого мы никогда не знали. Всех, кто живёт мирной жизнью в цветущих долинах, долинах, которые отрёкшиеся залили бы кровью, мстя за давние обиды, причинённые их пращурам. И потому наши железные мечи разили без промаха, пробивая накидки из шкур, заливая белый снег горячей алой кровью. Крепкая броня принимала на себя удары каменных топоров, спасая жизни, а лучше неё защищала отвага. Трижды бросались на нас варвары – трижды откатывались назад, подобно набегающей на берег волне. На земле оставались их раненные и убитые. Гибли и мои собратья по оружию, но за каждого враг платил дорогую цену.
Затем засвистели стрелы. Группа отрёкшихся обстреливала нас с заледеневшего склона холма, и много храбрых солдат пало тогда, сражённые смертью на чёрных перьях. Наши ряды дрогнули, и тогда я услышал громкий голос Ренана, звенящий над полем битвы. Он выкрикивал команды и отдавал приказы, и само звучание его внушало нам надежду. Под его командой мы перестроились и пошли в отчаянную атаку, а он вёл нас за собой. Шлема на его голове не было, и длинные светлые, почти белые волосы развевались на ветру когда наш боевой клич громом раскатился по ущелью.
В последней битве сошлись мы с врагом. Сшибались мечи и топоры, ломались щиты, и падали наземь воины, которым не суждено было более встать. Редели наши ряды, но и Отрёкшихся оставалось всё меньше. Мы сражались из последних сил, какие ещё оставались. Я едва успел подставить щит под могучий удар секиры, расколовший его надвое, и вонзил свой клинок в грудь нападавшему, старику по виду, с накинутой на плечи волчьей шкурой. Его глаза пылали ненавистью когда он упал в окровавленный снег и сгинул. Тогда я поднял голову и увидел Ренана. Его нагрудник пробила стрела с чёрными перьями, но он всё ещё сражался. Молниеносным выпадом смёл он налетевшего на него налётчика с коротким топориком, широким ударом разрубил копьё в руках другого, вставшего на его пути, а затем грудь его пробила ещё одна стрела, вылетевшая с тихом свистом из темноты. С отчаянным криком я метнулся к нему на выручку, когда мир вдруг закружился перед моими глазами, а потом его затопил мрак, холодный и непроглядный.
Я вдруг осознал, что уже какое-то время стою без движения посреди смертного поля, а Беатрис молча ждёт за моим плечом. Оглядевшись, я нашёл взглядом склон холма, где встретил вчера последний, самый трудный бой, и направился к нему. Колдунья не отставала. Когда мы поравнялись с крутым подъёмом, над перевалом неожиданно разнёсся крик ворона. Беатрис подняла взгляд к небу, а затем, не глядя, протянула руку вперёд, указывая на что-то на земле. Широкими шагами я двинулся в ту сторону, водя взглядом от одного бездыханного тела к другому, как вдруг блеснул под снегом стальной нагрудник. Нагрудник, в котором торчали три стрелы с чёрными перьями. Опустившись на колени в глубокий сугроб, я счистил снег с брони, а затем, после недолгого колебания, освободил от него и лицо того, кто был в неё облачён.
Сир Ренан, казалось, спал. Глаза его были закрыты, а лицо было спокойным и безмятежным, будто он лишь на минутку задремал, устав от праведных трудов. Длинные светлые волосы красиво обрамляли его утончённое лицо, будто сошедшее со страниц старой сказки об отважных рыцарях. Таким он и был. Так жил и так умер. А теперь его здесь уже нет. Он прошёл по пути, что нам всем уготован, и покинул пределы этого мира одесную Аркея чтобы познать посмертный покой.
А я остался здесь, и покоя мне теперь не знать. Я поклялся защитить его, своего лорда и друга, но не сумел. Не смог и умереть рядом с ним, с мечом в руках, защищая его тело от жестоких Отрёкшихся. Отчаяние захлестнуло мою душу. Как же так? Что вчера стряслось?.. Похоже, я пропустил удар, которого даже не видел, удар, от которого у меня потемнело в глазах и меч выпал из ослабевшей руки. Что же было дальше? Оглушённый, я упал на землю и лежал там до утра? Или, того хуже, не помня себя, в ужасе бросился бежать, пытаясь спасти свою жизнь, пока не упал, лишившись сил? Неужто храбрость моя дрогнула вчера в решающий миг?
Я поднялся, ища взглядом ответы на свои вопросы. Мои глаза остановились на теле варвара, лежащем совсем недалеко от Ренана. На его голове был странный шлем из костей и рогов, с натянутой поверх шкурой. На других я подобного не видел. Возможно, то был вождь Отрёкшихся или просто предводитель этой шайки. Перед ним в сугробе что-то лежало. Я наклонился и выудил из снега перерубленный пополам лук. Разрезанная тетива беспомощно колыхалась на ветру. Что ж, по крайней мере, перед смертью рыцарь успел отомстить своему убийце. Если кто-то из налётчиков и выжил вчера, теперь они дальше не пойдут. Мы выполнили свой долг, и свободные люди в мирных долинах смогут жить спокойно и без страха. Я положил сломанное оружие обратно в снег.
– Эмер – окликнула меня Беатрис. Я оглянулся. Она присела в нескольких шагах позади меня, опираясь на свой резной посох. – Ты выполнил свой обет.
– Разве? – с горечью отозвался я. – Пусть мы и остановили Отрёкшихся, но я не сумел защитить Ренана, и не пал в бою, пытаясь. Я подвёл его.
– Нет, – твёрдо возразила она. А затем подняла со снега меч. Мой меч. Тот самый, что мне достался от отца много лет назад. Он был со мной во всех моих походах. Ошибки быть не могло. – Ты выронил его когда пропустил удар. Теперь я возвращаю его тебе. «Обещаю защищать тебя в предстоящем бою и во всех грядущих, уберечь от смерти хоть бы и ценой своей жизни, а если это будет не в моих силах – умереть подле тебя, не выпуская из рук отцовского меча» – так ты сказал. Твоя клятва исполнена, воин, – и она вложила истёртую рукоять меча в руку мертвеца, лежащего в снегу позади Ренана. В тот же миг я почувствовал приятное покалывание в своих ладонях, а затем тёплая волна разлилась от них по рукам и плечам, заполнив затем сердце.
И только теперь я, наконец, всё понял. Засевший в сердце осколок льда растаял, как снег на солнце. Тяжкий груз стыда и запоздалого раскаяния разжал свои ледяные когти, и моя душа теперь, лёгкая, как ветер, была готова воспарить к небесам, свободная, как птица. Клятва сдержана, и долг исполнен. Отцовский меч в руке, и рукоять его тепла. Он там, где должен быть – как и я.
Беатрис выпрямилась, и Элги опустился на её плечо. Я улыбнулся им обоим – и увидел, как девушка улыбается в ответ, но глаза её были печальны. На какой-то миг мне даже показалось, что в уголке её карего глаза блеснула слеза, но разве ведьмы плачут? Да и зачем?.. Ведь всё закончилось хорошо, всё так, как и должно было быть. Я закрыл глаза и медленно-медленно с облегчением выдохнул, прощаясь со всеми тревогами и чёрными мыслями, с усталостью и печалью. Когда я вновь открыл их и встретился взглядом с колдуньей – холода больше не было. Куда-то пропала и вьюга, не летели больше хлопья снега. Белое сияние заполонило всё вокруг, разгораясь всё ярче, подобно тёплому весеннему солнцу после ненастной зимы. Свет растекался вокруг, пока не стал Всем, и я растворился в нём с умиротворением в душе.
Беатрис стояла посреди поля битвы, окружённая мертвецами. Не смотря на обжигающе холодные порывы горной метели, она даже не пыталась укрыться или хотя бы плотнее запахнуть плащ. Просто стояла и смотрела на то место, где только что исчез, растворился седым туманом призрачный силуэт.
– Вот всё и закончилось, Элги, - произнесла она негромко. Вокруг выл ветер, но она знала, что её слышат. – Эмер погиб той ночью, сражаясь до конца бок о бок с сиром Ренаном, своим другом и командиром. Он даже не заметил, как умер – всё, что его заботило, это защитить тех, кто на него надеялся. Он вернулся в мир живых неприкаянным духом, терзаемый страшной мыслью о том, что в страхе мог бросить меч и предать своих товарищей, свою честь и самого себя. Всё, что ему было нужно – это убедиться, что он выполнил свой долг до конца, и отдал свою жизнь за правое дело. До этого его душа не могла познать заслуженный покой за гранью жизни, и даже мои чары не могли ему это подарить, - она повернула голову, встретившись с немигающим взглядом птицы.
– Потому, что это сильнее любой магии.
Девушка опустилась на одно колено и отряхнула снег с лица Эмера. В его глазах она увидела лишь покой. Тогда она закрыла их осторожным прикосновением руки. Поднявшись, она закуталась плотнее в свой плащ и поспешила в сторону своей хижины, пряча от самой себя стоявшие в глазах слёзы и спасаясь от вьюги над Дайренгольским перевалом.
- Lord RZ это нравится
Продолжение, первая часть - здесь:
https://tesall.ru/bl...evalom-chast-1/