— Я говорил тебе, Грейди, говорил — лучше не играй со мной! – его горячее дыхание обожгло ключицу. Одной рукой сжимая ее шею, второй рукой он деловито срезал ножом пуговицы с ее блузки. Нежная ткань затрещала и порвалась, когда он дернул за ажурный вырез, обнажая белоснежное плечо. Влажный язык прошелся вдоль ключицы к шейной впадинке, теплые губы поцеловали кожу над яремной веной.
— Ты моя… только моя!!! – тихий хриплый голос заставлял ее замирать от ужаса с каждым прерывавшим слова поцелуем. – Ты моя, Грейди, ЗАПОМНИ ЭТО!!!
— Я Линда… — только и успела прошептать она, когда грудь взорвалась болью. Стало жарко, горячо и, одновременно, холодно. Она опустила взгляд вниз, неверяще глядя на его ладонь, сжимающую рукоять торчащего из ее груди кинжала. Распоротая блузка быстро багровела, тяжелые алые капли срывались и падали на белый ковер. Полуобняв, нежно целуя ее плечо, он рывком опустил кинжал вниз, распарывая вместе с грудью ее упругий живот, словно надоевшую игрушку…
Новая волна боли накрыла ее с головой, ноги стали ватными, все куда-то поплыло…
Она не знала, откуда у нее взялись силы ухватиться окровавленными пальцами за кинжал. Она не знала, почему он отпустил скользкую от крови рукоять. Но, собрав остатки сил, уже погружаясь в алую тьму, она вырвала кинжал из своей плоти и, обернувшись, не глядя вонзила в теплое, податливое тело. Оседая на ковер, она уже не слышала тихого вскрика и шума упавшего тела…
**
…Она почти доползла до лежащего на полу телефонного аппарата. Почти доползла. В тот момент, когда она уже взялась за телефонную трубку, сильный удар выбил телефон из ее рук. Перед ее глазами появилась пара начищенных черных туфель, потом колени, а следом над ухом раздалось тяжелое, с хрипами, дыхание и ее грубо схватили за волосы, заставляя приподнять голову вверх.
— Ты была плохой девочкой, Грейди. Очень плохой. — при каждом вздохе в груди у него хлюпало и клокотало, — Плохих девочек наказывают. – он отпустил ее волосы, и голова вновь упала на ковер.
Она молчала. Даже слез больше не было. Она уже почти не чувствовала боли, она почти не ощущала пальцев рук и ног. Все тело словно онемело. Когда он с треском сорвал с нее юбку, а потом и трусики, она лишь закрыла глаза.
Он вошел в нее рывком, жестко, сразу на всю длину. Она вскрикнула, но пересохшее горло не издало ни звука. Придерживая ее за бедра, не обращая внимания на вываливающиеся из распоротого живота внутренности, он продолжал вбиваться в нее, все сильнее, все агрессивнее, разрывая мягкие ткани влагалища и орошая спермой стенки матки.
Но она уже не чувствовала этого, уплывая в бархатно-алую темноту забвения. Последней мыслью, проскользнувшей на грани угасающего сознания, была глупая мысль о том, что теперь она так и не узнает, чем закончится ее любимый сериал…
