Перейти к содержимому


Фотография

World of Darkness: CtL «A Terrible Beauty» — Dream To Lacerate

changeling the lost chronicles of darkness

  • Закрытая тема Тема закрыта

#241 Ссылка на это сообщение Тaб

Тaб
  • 0 сообщений
  •    

Отправлено

X2dzRij.jpg

 

FhOWgdy.png


 

lxVh5so.png


Сообщение отредактировал Полынь: 14 января 2017 - 19:07



  • Закрытая тема Тема закрыта
Сообщений в теме: 262

#242 Ссылка на это сообщение Beaver

Beaver
  • Бунд
  • 13 443 сообщений
  •    

Отправлено

Волк не сдержал усмешки, когда проклятый шар раскололся на куски. Он не мог сказать точно, почему обрадовался этому факту — наверное, из чисто ребяческой вредности. В любом случае, покуда он предпринимал попытки подняться из грязи, на импровизированную сцену вышло новое лицо. Не то чтобы особенно приятное, но Ричард ничуть не огорчился его появлению. В данный момент времени, по крайней мере.

— Не знаю, что ты собралась делать, девочка, — с трудом пробормотал мужчина, наконец, встав на ноги, — но желаю тебе в этом удачи.

Но он не просто желал ей удачи — он вкладывал в это пожелание, помимо искренности, частичку магии Фей.

Улыбка фортуны на Кристин (ближайшее её действие получает бонус +4)
Чары — 4/10



#243 Ссылка на это сообщение Laion

Laion
  • ☼ ¯\_(ツ)_/¯ ☼
  • 23 873 сообщений
  •    

Отправлено

Но он не просто желал ей удачи — он вкладывал в это пожелание, помимо искренности, частичку магии Фей.

 

- Оглянись! Оглянись, Ведьма! 

 

Ярость Лета, усиленная волшебной энергией фей, вырвалась на свободу, догоняя старуху, которая сейчас не сводила взгляда с Паука. Кристин, сердце которой замирало от страха, очень надеялась, что ее уловка сработает, и, отвлекшись, на Крис, старуха ослабит свою колдовскую магию, которая, как кисель, охватывала его, и что Паук успеет воспользоваться этим...

 

трата 1 очко Чар, договор с Вечным Летом**(Гоблинская подлянка)

4 успеха.


0e36bc18048d9fcc300f326cc927b20a.gif


#244 Ссылка на это сообщение Тaб

Тaб
  • 0 сообщений
  •    

Отправлено

Потерянные

— Прочь, малявки. — звучит голос Старухи в последний раз, когда она проплывает мимо Кристин, будто призрак, не облачённый в плоть. Прочь, вторят голоса мертвецов из-за захлопнувшихся врат, когда охапка осенних листьев взмывает в воздух, оградив её согбенную фигуру от жадных глаз Потерянных. Прочь, скрипят сухие ветви, когда её силуэт плавится на глазах, подёрнутый туманом, и лишь краем глаза можно различить незнакомые прежде очертания. Прочь, вторит холодный осенний ветер, что несёт в себе хворь, страх и отчаяние, которые, с необъяснимой лёгкостью обуревают людские сердца. Прочь, мог сказать бы ещё кто-то, то ли в шутку, то ли всерьёз, но вместо этого Потерянные застывают на местах, своими глазами видя, как бабочка покидает кокон, преображаясь у них на глазах. Нет больше Осенней ведьмы, что так любила играть с судьбами людей, заплутавших в её лесу. Нет больше той, что некогда прозвали Хозяйкой Шварцвальда, и носила она это имя по праву. Нет больше согбенной Старухи, с пустыми глазами, подобными омуту. Она исчезла в порыве ноябрьского ветра, холодящего плоть и сердца. Она сгорела в пламени жара, что так любит мучить людей слабых телом. Она унеслась вместе с каплями ливня, что омывает проклятую землю, но не в силах очистить её от греха. Всего на мгновение, все звуки стихают, как по команде, чтобы разразиться с утроенной силой, когда на месте Старухи, застывшей посреди размытой тропы появляется дева, омытая в тёплой крови, и обряженная в платье из опавших листьев.
Она томно вдыхает полной грудью, а Паук не рискует сделать и шага, сжимая эфес рапиры в руках. Пот струится у него по лбу, а кровь, всё больше и больше сочится сквозь белую рубаху и знатно скроенный костюм.
— Мне нравится видеть изумление на ваших лицах. — говорит Ведьма, и ехидная улыбка не сходит с её лица. — Говорят, постоянство — это смерть, стоит тебе остановиться на достигнутом, не успеешь моргнуть и глазом, как вернёшься к тому, с чего начал. Это как трясина, она вечно затягивает тебя внутрь, ибо не ведает слов вроде жалости, усталости и покоя. И если ты не будешь карабкаться, отчаянно стремиться наверх, сквозь эту мутную жижу, то вскоре окажешься на самом дне. Среди миллионов тебе подобных, с пустыми глазницами, изъеденными червями, серой, высохшей кожей, и пальцами, содранными до костей. Они тоже забылись, и отказались бороться за свою жизнь, остановились на достигнутом, искренне уверенные что больше им и не надо. — Ведьма издаёт смешок, вонзив свой взгляд в Паука.
— К чему ты ведёшь? — спрашивает он, нахмурившись, и отголосок последней шутки, тут же вымывает из его голоса.
— Не ты один охоч до пафосных речей, — отвечает Ведьма, делая шаг ему навстречу, а листья, мантией, шуршат вслед за ней. — Но в моём случае всё предельно просто — пока вы упиваетесь мнимой властью, сидя в своей каменной крепости, и искренне верую в её неприступность, я никогда не тешила себя подобными надеждам. Мы все — животные, в какой-то мере, — всего на мгновение, она касается взглядом Волка, но тут же возвращает его Пауку, — и тот, кто отказывается совершенствоваться, в итоге умирает. Вы забыли об этом, спрятавшись за титулами, суровыми законами, и спинами тех, кто готов отдать свою жизнь за гроши. Но те, кто живут в Зарослях, не могут позволить себе преступную праздность. Каждый день для нас — одна большая война, и все, кто отказываются сдаться Смерти, становятся сильны, как никогда, — она щурит алые глаза, оказавшись в опасной близости от Потерянного. — Скажи, Паук, когда ты в последний раз брался за оружие?
— Это не моя стихия, ты знаешь, — он пятится, едва-едва, так, чтобы шум листьев, выстлавших грязь, не выдал этой позорной детали. — Сражаются глупцы, те, кто не в силах разить словом, умом, или кинжалом, смазанным смертельным ядом. Брось глупцу мешок с монетами, и он сложит за тебя голову, без всяких сомнений, разве это не прелестно, моя дорогая? Мне жаль, что тебя не будет на нашем завтрашнем представлении, там бы ты, во всей красе, убедилась, что старые порядки ни черта не значат в новом мире. Ты права, выигрывают лишь те, кто не забывает об эволюции, но время кровавых войн, когда мужи бросались друг на друга с дубинами на перевес, чтобы выяснить, чья черепушка крепче, давно прошли. Выиграли те, кто вовремя это понял, отказавшись от пережитков прошлого, и проложив дорогу к светлому будущему, чего бы это им не стоило.
— Это твоё последнее слово? — спрашивает Ведьма, застыв прямо напротив Потерянного. Её рыжие волосы развеваются на холодном ветру, её платье шелестит, обнажая бледную кожу, её лицо беспристрастно, и лишь в самой глубине карминовых глаз прячется нечто страшное. Единицы в силах понять, что это такое, но все, кто собрался на поляне, отмеченной знаком смерти, понимают, ибо на то воля судьбы. Это Старое королевство, это мечта, это Аркадия, царство, откуда нельзя вернуться прежним. Её отблески застыли в бездонном омуте, что называют разумом. И горе будет всем теми, кто своими глазами увидит, как Истинная фея вспоминает своё естество.
— Моим последним словом станет последний вздох, — Паук плюёт себе под ноги, и, встаёт в защитную стойку. Его лице заметно побледнело с их первой встречи, и Кристин, с лёгкостью это замечает. Большая кровопотеря, иного и быть не может. Похоже, для Потерянного всё кончено, если только не найдутся те, кто рискнёт собой, чтобы спасти жизнь незнакомца...

 

//Очередность ходов во флудилке//


Сообщение отредактировал Гослинг: 19 февраля 2017 - 06:00


#245 Ссылка на это сообщение Laion

Laion
  • ☼ ¯\_(ツ)_/¯ ☼
  • 23 873 сообщений
  •    

Отправлено

Кристин смотрит на Волка, на старуху, внезапно превратившуюся в рыжую красавицу, на Паука...

Паук, как успевает заметить Крис, чувствует себя не то что нехорошо, а, пожалуй, совсем не хорошо. Сочащаяся кровь и не думает останавливаться, а силы его иссякают. Он пришел, чтобы увести их с собой от этой старухи. Для чего ему это? Никому нельзя верить... Но.. Враг моего врага - мой друг? И, кажется, этот друг сейчас нуждается в помощи. Она могла бы помочь, но единственное, что она может - попытаться вылечить его раны после схватки.  Она мола бы помочь, но все, что у нее осталось - лишь жар Лета в душе.  Крис не знает, что она может сделать  - у нее нет оружия, у нее нет таких сил, чтобы сражаться со старухой на равных, она даже не смогла отвлечь внимание хобгоблина на себя. 

Взгляд Кристин падает на осколки шара, затем  скользит дальше, к огороду. Кажется, она видела там что-то подходящее! Метнувшись к грядкам, Кристин осматривается, выхватывая взглядом странные растения, растущие здесь - какие-то цветы, что-то, похожее на баклажаны, вьющиеся побеги, кажущиеся живыми, яблоки, растущие на кусте, утыканном длинными шипами. То, что нужно! Крис, в спешке оцарапавшись шипом, отламывает его. Теперь у нее есть оружие.


0e36bc18048d9fcc300f326cc927b20a.gif


#246 Ссылка на это сообщение Beaver

Beaver
  • Бунд
  • 13 443 сообщений
  •    

Отправлено

Ричард понимал, что в таком состоянии он не боец и что пользы он него будет минимум, пока он не подлечится, потому со всех ног кинулся к гоблинским фруктам, чтобы схватить Амарантин и съесть его. Бросать девчонку и ещё одного Подменыша на произвол судьбы, а вернее, на милость уже не старухи Зверь не собирался, так что другого относительно разумного выбора у него попросту не оставалось.



#247 Ссылка на это сообщение Тaб

Тaб
  • 0 сообщений
  •    

Отправлено

Потерянные

— Помирать, так с музыкой, — сдавленно хрипит Паук, когда Ведьма оказывается в опасной близости от острия его рапиры. Она блестит в свете луны, но Ведьма не подозревает, что это не просто красивая побрякушка, которое самое место на куртуазном балу, а смертельная опасность для каждой Истинной Феи. И перед лицом смерти Паук не готов изменять своим принципам, оставаясь образцом грации, ловкости и стиля. Он обходит Ведьму сбоку, выгадывая момент для лучшего удара, но она и не пытается сопротивляться, лишь украшает своё лицо коварной полуулыбкой, будто говоря своему врагу: «Сколь ни изворачивайся — тебе всё равно меня не одолеть». Самое страшное — Паук это прекрасно понимает, но по неведомой причине отказывается сложить оружие, молить пощаде или броситься в бегство. Спустя секунду, терпение Паука оказывается на исходе, он бросается вперёд, напрочь позабыв о защите, и целит своим орудием прямо в сердце коварного врага, искренне надеясь пробить его насквозь. Моргает, машинально, не осознавая, что именно произошло, неловко пятится, прежде чем прочитать всё по лицу Ведьмы, чья белозубая улыбка стала ещё шире прежнего. Он промахнулся, упустив свой последний шанс. Промазал, позорно лишив себя возможной победы. Просчитался, ибо приходить сюда одному было величайшей ошибкой.
— Жалкое зрелище. — говорит Ведьма, едва сдерживая смех, сжимает острие рапиры в своих тонких пальцах. — Всё же, от тебя я ожидала большего, после всей этой бравады, красивых слов и сладких обещаний. Право, истинно говорят — за красивой ширмой никогда не скрывается ничего хорошего. Паук, — она ловит его взгляд, — слышишь меня?
Он не отвечает, лишь замирает, не в силах вызволить единственное орудие из смертоносной хватки Ведьмы.
— Молчание — знак согласия, — говорит она, — не отводя от взгляда от его зелёных глаз. — В таком случае, я оставляю тебе ещё одну возможность сказать последнее слово. Считай, это проявлениям уважения, я знаю, с какой любовью ты относишься ко всем этим маленьким формальностям.
— Прости, но ты уже слышала, что станет моим последним словом, — хрипло отвечает ей Паук, из последних сил, украшая побледневшее лицо подобием улыбки.
— Отлично, тогда перейдем от слов к делу, — она обхватывает лезвие рапиры ладонью, и на бледной коже выступают первые капли крови. С силой тянет её на себя, не отрывая своих карминовых глаз от ошарашенного лица Паука, и рапира, без промедления выскальзывает из его липких рук, переходя во владение Ведьмы. — Никакой практичности, — бросает она, окинув орудие взглядом, и, тут же, швыряет его куда-то в сторону огородов. Лезвие, в последний раз, блестит под лучами одинокой луны, прежде чем, со звоном вонзиться в липкую грязь.
— Отличный фокус, дорогая, — Паук, машинально, пятится, нервно смеясь, но больше некому оценить его шутку. Ветер воет, и звук этот походит на заупокойную молитву. Ещё одна охапка листьев взмывает в воздух, и её несёт в неведомые дали. А Ведьма размахивается, и её бледное лицо искажает животная злоба. Паук и моргнуть не успевает, как пять острых когтей, с чавканьем, вонзаются в его грудь, оставляя глубокие борозды до самого лица. Сдавленный хрип вырывается у него из груди. Брызги крови летят во все стороны, орошая лицо Ведьмы. Тело Паука, с глухим звуком, падает на горку шуршащих листьев, окропляя их свежей кровью.
— Славно… — Ведьма слизывает кровь со своих когтей, будто заправский гурман — соус с вилки, и едва не закатывает глаза от удовольствия. Когда с трапезой покончено она, медленно, словно смакуя этот момент, поворачивается к Волку и Кристин, застывших подле огорода с Гоблинскими фруктами.
— О, вы наверное заждались. — смеётся она. — Не волнуйтесь, теперь я поиграю и с вами.

// Здоровье Ричарда — / / / _ _ _ _ //



#248 Ссылка на это сообщение Laion

Laion
  • ☼ ¯\_(ツ)_/¯ ☼
  • 23 873 сообщений
  •    

Отправлено

- Рапира.. Возьми ее... Я попытаюсь отвлечь...  Флакон..  Дай ему.  - едва слышно шепчет Кристин Волку и бросается к ведьме, обходя ее со стороны так, чтобы она, повернувшись к ней, выпустила из виду Волка. - Подожди! Пожалуйста, подожди!  Не трогай их!  Забери мою жизнь, но отпусти их! Ведь это я взяла Шар, я его разбила!  Зачем тебе они? 


0e36bc18048d9fcc300f326cc927b20a.gif


#249 Ссылка на это сообщение Beaver

Beaver
  • Бунд
  • 13 443 сообщений
  •    

Отправлено

Буквально проглотив Амарантиновое яблоко в один укус, Ричард отрицательно качнул головой, видимо, отказываясь от рапиры, торопливо всунул флакон в руку Паука и со звериным рычанием набросился на Фею. В ход шли и когти, и клыки — не человек, а волк ни дать ни взять. Под давлением адреналиновой ярости он атаковал молниеносно, но вновь позабыл о защите. Как бы это ему не аукнулось, ведь ведьма осталась в сознании…



#250 Ссылка на это сообщение Тaб

Тaб
  • 0 сообщений
  •    

Отправлено

Волк

Осень не ведает жалости, так было всегда, так есть, и будет, во веки веков. Она забирает людские жизни, точно Мрачный жнец, что орудует своей косой без тени сомнений. В каждом порыве ветра, что несёт в себе семя болезни, в каждом костре, что хранит память о страшных жертвоприношениях, в каждом лесу, что прячет в своих глубинах неведомые тайны, живёт Осень. И ничто не в силах изгнать её из этого мира, одолеть в кровавой схватке, или обхитрить, точно Ананси — паучий бог. Сменить её может лишь Зима, ибо таков извечный закон, помнит о котором лишь само бытие, природа, и башни, что высятся в каждом из изначальных миров. Но помнят они и ещё об одном: когда приходит Вечная зима, об Осени вспоминают с сожалением, ибо каждая Осень — лишь предвестник грядущего кошмара, имя которого затерялось среди немыслимых перипетий судьбы. Осталось лишь броское прозвище. Но и оно в силах показать лишь крохотную толику былого кошмара, что переплетается вместе с величием и невыносимой печалью. Бледный король, когда он ступает на землю, остаётся лишь склонить головы в надежде на слепое милосердие. И истошно молить всех возможных богов о том, чтобы это закончилось как можно скорее.
Амарантин щекочет горло, разливаясь внутри нестерпимым теплом, точно стакан ледяного виски, опрокинутый мгновение назад. Но Гоблинский фрукт не в силах опьянить тебя, вместо этого он стягивает царапины крепкой коркой, заставляет желтеть синяки, точно опавшие листья, а ушибы обращает вспять, точно их никогда и не было. Боль не проходит с концами, но становится во много раз слабее, и ты осознаёшь, что это — последний шанс, когда, волей-неволей, ловишь взгляд карминовых глаз Ведьмы, в глубине которых тлеет огонёк Аркадии. Она не оставит вас в покое — это ты понимаешь сразу — пока не наиграется вдоволь, точно забитый соседский мальчишка, больше всего на свете любивший мучить птичек, щенков и котят. Можно сбежать, скрючившиеся ветви так и тлеют у самого входа на проклятую поляну, но разве это спасение? Нет, скорее трусливая попытка отсрочить неизбежное. Тебе надоело тянуть время, надоело падать и отчаянно стискивать зубы, в попытках сдержать внутренний Гнев, что рождается из страха. Пришло время дать бой, чего бы это тебе ни стоило.
Взревев ты отталкиваешься от липкой земли, что брызгами грязи оседает на ботинках. Несёшься этой твари навстречу, напрочь забыв о том, что ей ничего не стоит вцепиться в твою грудь и выдрать оттуда ещё тёплоё, живое и бьющееся сердце. Прыгаешь с крохотного каменного уступа, у самого края огорода и летишь ей навстречу. Необузданный Звери, поселившийся внутри тебя ликует, и радость эта вырывается из груди утробным рёвом. Ведьма лишь хмурится, приметив твой силуэт, застывший в воздухе, почти над её головой. Легонько ведёт ногой, хочет извернуться, чтобы ты угодил прямо в грязную лужу по правую руку от неё, но у неё ни черта не выходит. Ты влетаешь в её хрупкую тушу, обнажив бритвенно-острые когти, и впечатываешь в землю, накрытую саваном листвы. Она пытается взвизгнуть, но ты не даёшь, зубами хватаешься за щеку и, с непоколебимой яростью, вырываешь шмат окровавленной плоти. Она пытается вырваться, но ты, из последних сил, полосуешь её бледное тело когтями, пока запах свежей крови не пропитывает воздух вокруг. Она хочет ударить в ответ, ногой заехать по причинному месту, но ты вонзаешь клыки ей в глотку, и разрываешь лебединую шею на сотню кровавых ошмётков, пока насмешливый голос, предательски, не вырывает тебя из пелены кровавого угара…
— Поиграли и хватит, — она хихикает, а ты, машинально замерев, на мгновение, ощущаешь, как её липкие пальцы забираются тебе в штаны. — Оооо… — снова злосчастный смех пробирается в голову, сводя с ума, — это было бы слишком сладко, — и её острые когти, с лязгом, впиваются в податливую плоть живота, а пелена боли, от самого низа, до ключиц, заставляет тебя взреветь, то ли от страха, то ли от мучений, то ли от отчаяния. Она пинает тебя в живот, прямо по свежим ранам, заставляя стиснуть зубы, крепко-накрепко, и завалиться на спину, в невыносимых попытках не обезуметь от боли. Краем глаза, ты видишь, как она поднимается на ноги, и отряхивается от липкой грязи, что падает на землю, ненастоящими, идеально ровными каплями.
— О, тебе больно, мой мальчик? — вопрошает она, и не пытаясь скрыть свою изорванную в клочья плоть. — Мне тоже, но я не позволяю этим жалким эмоциям взять над собой верх.
Боль отдаляется, будто, кто-то вводит тебе морфий прямо в вену. Вместо неё приходит слабость, страстное желание заснуть и больше никогда не просыпаться, пелена, застилающая взор. Бросаешь взгляд на живот, но так и не можешь найти очертания раны — всё залито кровью. В прошлом, ты не был врачом, но, кое-что слышал от штатного медика. Это шок, и, совсем скоро он заберёт тебе на тот свет, хочешь ты того, или нет. Самое время прочитать заупокойную. Но шальная мысль заставляет смешок прорваться сквозь стиснутые зубы.
— Волк? — спрашивает она, и ты видишь лоскут окровавленной кожи, качающийся вслед за порывом ветра. — Нет, ты не можешь помереть так скоро. Право, мы ведь ещё не закончили, это только прелюдия.
— Э-р-р… — хрипишь ты, силясь побороть ещё один приступ смеха, сводящий тело судорогой. Она выгибает бровь, и ты заходишься раскатистым хохотом, невзирая на боль, и кровь, струящуюся сквозь изорванный живот. Перед тем, как отдать концы, твой организм мобилизует последние силы, чтобы дать врагу достойный отпор. Если сейчас ты не потеряешь сознание, то заберёшь её в ад, вслед за собой. И никто не сумеет помешать вашей кровавой игре. Это называется эректильной фазой шока. Ты выжмешь из неё всё, до последней капли. И лишь тогда отправишься в Вальхаллу.

// Ловишь 6 пунктов летала, твоё здоровье — X X X X X X /
Каждый последующий бросок, кроме рефлекторных попыток остаться в сознании, получает штраф в -3 дайса
В начале следующего хода бросай Выносливость с бонусом +3, успех будет значить, что ты остаёшься в сознании в пределах этого раунда
Ещё получаешь помеху Кровотечения, каждый ход ловишь по пункту летала автоматом//



Кристин

Она смеётся тебе в лицо, со страстью, нескрываемым презрением, и, каким-то неправильным восторгом. От этого зрелища, желудок сводит спазмом, но не от голода, а от тошноты, что, сама собой, подступает к горлу. В этом презрительном жесте Ведьма, до боли, походит на Хозяина, в те моменты, когда тень эмоций просачивалась сквозь непроницаемую маску, заменившую ему лицо. Тогда он тоже казался неправильным, будто, лишь хотел казаться настоящим, но, сколь ни пытался, больше походил на шарнирную куклу, мультяшку, выпрыгнувшую из телевизора, или третьесортного актёра-недоучку, который был не в силах постигнуть и азы актёрского мастерства. Будучи в Аркадии ты этого не понимала, лишь сердце свербило в груди. Но теперь правда, сокрытая за непроницаемыми шторами прекрасного безумия, силуэтом проникает в твою жизнь. Наконец, Ведьма замолкает, и вонзает в тебя свои карминовые глаза, недвижимо застывшие посреди изуродованного лица.
— Прости, я ослышалась, или ты, и вправду, считаешь, что мне есть дело до какого-то там шара? — она сжимает зубы, ты видишь как вздымается грудь, в которой уже поселилось семя истошного хохота. — Эта стекляшка ничего не значит, сколь бы Самозванец ни дорожил её силой, но вот вы, — она вдыхает спёртый воздух, на мгновение закрыв глаза, — вы, будто, мотыльки, летящие на свет. В былые времена я не понимала этого восторга, что трепетал в груди сотней бабочек, когда незваные гости приходили в моё скромное жилище. Но теперь всё изменилось, и, кажется, я начинаю постигать этот невообразимый восторг, который судорогой проходит по телу, словно пик сладострастия. Всего-то, — она не отрывает взгляда от твоих глаз, — нужно было дать ему волю, поиграть с вами, отринув все возможные границы. И тогда, о, это блаженство, — Ведьма, театральным жестом, разводит руки в стороны — жизнь, снова, обретает смысл. Прости, что так увлеклась им, — она, легонько, пинает окровавленного Волка, у самых её ног, — но ты — следующая. Можешь пока припудрить носик, надышаться, как следует, произнести последние слова, и сама не заметишь, как пролетят томительные минуты, и мы с тобой начнём нашу смертельную игру, — она издаёт смешок. — А теперь прочь, — и из голоса исчезает всё наваждение, — мне нужно закончить с этим блохастым.
Поймав её в взгляд, в самый последний раз, ты понимаешь, откуда взялось это странное сходство с твоим Хозяином. О, всё верно, они поистине близки, и эта сверхъестественная близость сильнее кровных уз. Она Фея, и совсем скоро позабытое естество расколет скорлупу на части, являя себя свету, во всей болезненной красе.


Сообщение отредактировал Гослинг: 20 февраля 2017 - 09:46


#251 Ссылка на это сообщение Laion

Laion
  • ☼ ¯\_(ツ)_/¯ ☼
  • 23 873 сообщений
  •    

Отправлено

Отчаяние, настолько же безумное, насколько и и яростное, охватывает Кристин. Паук недвижим, и не известно, жив ли вообще. Волк, лежащий в луже крови, еще дышит с хрипом, но неизвестно, выкарабкается ли. И они погибают из-за нее! Что остается делать ей? Молча ждать, пока Ведьма прикончит всех и вернется? Это не для нее.  Молить ее о пощаде? Бесполезно, ведьма не ведает милосердия и распалена кровью. Отвлечь, оттянуть еще хотя бы ненадолго неизбежное?  Но как? Снова поймав взгляд ведьмы, Кристин замирает на долю мгновения, когда вдруг понимает - это не ведьма.. Это Фея!   Мгновенный взгляд на рапиру Паука. Хладное железо? Почему тогда Фея так легко вырвала рапиру из рук Паука? Но на то, чтобы подумать об этом, не остается времени.  Она не уверена в своей догадке, она даже не понимает, откуда она знает про железо, но это призрачный, один на миллион, шанс, даже если и окажется ложью.

И пока Фея неспешно, в сладострастном предвкушении расправы, поворачивается снова к Волку, Кристин одним отчаянным рывком хватает рапиру, вонзившуюся в грязь, и бросается между Феей и Волком, выставив рапиру перед собой:

- Стой!  Не тронь его!  Предупреждаю, это хладное железо! Только попробуй прикоснуться к нему, я тебя убью!


0e36bc18048d9fcc300f326cc927b20a.gif


#252 Ссылка на это сообщение Beaver

Beaver
  • Бунд
  • 13 443 сообщений
  •    

Отправлено

Слишком рано Фея списала Волка со счетов. Слишком. Но ничего, он ещё сумеет удивить её, пожалуй. Интересно, ей нравятся сюрпризы? В любом случае он намерен преподнести ей один. Возможно, последний в её жизни, возможно — в своей, а возможно, ни для кого не последний. Но это неважно, главное — чтобы девчонка спаслась.

— Оставь её, тварь! — собрав волю в кулак и прекратив смеяться, из последних сил прорычал Ричард и поглубже вонзил когти в ступню ведьмы.

…вернее, попытался. Она успела ловко отдёрнуть ногу, что расстроило его в высшей мере, мягко говоря.

И никакой он не блохастый, между прочим. С гигиеной у него всё в полном порядке.



#253 Ссылка на это сообщение Тaб

Тaб
  • 0 сообщений
  •    

Отправлено

Потерянные

Отчего они принимают тебя не за ту, кто ты есть? Поёт ветер балладу столь старую, что, стоило б ей, не одну сотню лет, как в землю сырую зарыться. Отчего они видят в тебе Королевства старого всполохи, а не Осени сумрачный дух? Под ногами листва шелестит, и пронзительней музыки звук тот. Отчего вспоминают старые клятвы, забытые всеми богами, кто жили, живут, а ль жить только будут, коль час их пробьёт? Мертвецы вопрошают, побледневшими дланями землю сырую буравя. Отчего ты забыла свой истинный лик, что страх внушал нечестивцам, недвижимой богиней был тем, кто о ней ничего не слыхал, возлюбленным же даровал те блага, которые им и не снились? Смеётся лорд многоликий средь царства кривых зеркал. Отчего ты забыла Грёзы печать, не дающую мне из-под сводов Башен тюремных, на землю сырую ступать? Грому подобный глас Короля слышен в каждой слезинке, что земли, со звоном коснулась, прежде времени очи покинув. Отчего ты ещё не проснулась, после Грёзы, которой не видно конца, что подвёл бы скорбный итог бытию, лишённому страсти? Шепчет на ухо та, что была, той, что нет, и той, что стать предстоит, Змию подобно плоский круг тот замкнув, что дырою зияет на судьбы плащанице, изукрашенной мириадами звёзд.
— Хладное железо… — повторяет Ведьма за Потерянной, слово в слово, вонзив карминовые очи в лезвие, блестящее в свете луны, что застыла над их головами. — Значит, — она замирает, сжав кулаки, обагрённые собственной кровью, — все эти дни, все эти годы, все эти столетия, мне нужно было лишь поддаться этому страстному порыву, и, казематы, воздвигнутые силой клятвы, длиною в вечность, обрушились бы на головы всех, кто осмелился подойти ко мне, хоть на шаг. — с тонких губ срывается истерический смешок, худое тело Ведьмы вздрагивает, будто от холода, глаза стекленеют. Она больше походит на куклу, плоть которой, незримый мастер только готовится обагрить последним слоем краски. На труп, из которого, мастерски, вынули внутренние органы, а затем залили формалином, чтобы, хоть ненадолго, придать ему облик, подобающий королю. Хрупкий кокон, внутри которого таится зародыш будущей бабочки. И, прямо сейчас, этот золотистый кокон, эта белёсая скорлупа, эта бледная плоть, готовится треснуть…
Время замирает, но правит им больше не Осенняя ведьма, чья власть над проклятой землёй не ведает границ. Звуки стихают, но приказывает им больше не Согбенная старуха с очами, подобными бездонной яме. Врата меж явью и забытьём отворяются со скрипом, терзающим слух, но ведает ими вовсе не Хозяйка Шварцвальда, презревшая коварный рок. Аркадия сочится сквозь плоть, окрашенную сетью трещин, точно масляная картина в Богом забытом музее. Аркадия, песней, щемящей сердце своих пленников врывается на поляну, в клочья разорвав ткань бытия. Аркадия, смутным силуэтом касается взора Потерянных, и память об этом образе обжигает хлеще раскалённых клещей, требуя, до боли сжать веки. Ведьма хватается за окровавленные виски, и нестерпимый свет прорывается сквозь плоть, трещащую, точно грубая ткань. Ведьма сгибается пополам, и кошмарный вопль, соловьиной трелью покидает вздымающуюся грудь. Ведьма обращает очи к небу, и тотчас, оболочка, что столько лет сдерживала невообразимую мощь разлетается в клочья, валя на землю тех, кто ещё стоит, заставляя, отчаянно глотать воздух тех, кто был в шаге от смерти, и, подобно Мессии из старых сказок, поднимая мертвецов из могил, только за тем, чтобы они могли, своими глазами, узреть перерождённую Фею во всей её красоте, отороченной прекрасным безумием…
— Ах, как это прекрасно… — шепчет за неё сонм неведомых голосов, когда та, кто звалась Старухой, Осенней ведьмой, и Хозяйкой Шварцвальда, взмывает в воздух сгустком нестерпимо яркого света, в котором можно уличить силуэт желанной девы, стоит лишь намертво выжечь глаза. Вслед за её словами, преображается поляна, обращаясь в отзвук Эдема, прекрасного сада, откуда, за неповиновение изгнали предков рода людского. А лепестки, выстлавшие зелёный луг, сами собой, взмывают в воздух, когда над головами измученных потерянных застывает силуэт вертолёта, чёрного как ночь. И сквозит от него вовсе не машинным порядком, чьим гласом становится Ангелов сонм. И пахнет от него вовсе не солёной кровью, что высекает кнут, зажатый в королевских руках. И оторочен он вовсе не Вечной зимой, точно Король с ликом бледным. Это Аркадия. Это Боль. Это Хозяин. И ком подкатывает к горлу каждого, кто в силах, своими глазами лицезреть сцену, что становится воплощением прекрасного безумия…
What a Fae… — бросает он, щёлкнув пальцами, когда вертолёт приземляется на поляну и из него, точно муравьи, вылетает целая куча солдат в балаклавах, бронежилетах, и с блестящими винтовками, зажатыми в крепких руках.
— Ты пришёл за мной, мой прекрасный принц… — нестерпимо яркий свет тускнеет, и та, кто звалась Старухой, Осенней ведьмой и Хозяйкой Шварцвальда, опускается на землю во всём своём великолепии.
— О, я не мог остаться в стороне, — Хозяин смеётся, его серый костюм блестит на солнце, но очки мешают разглядеть лицо, что так и остаётся висеть перед глазами неясным серым пятном, точно маска. — Здесь собрались все, кто, хоть сколь-нибудь мне дорог. Эй, Паук, — он поворачивает к нему голову, — как настрой?
Измученный Паук пытается что-то сказать, но, вместо слов издаёт лишь неразборчивое бульканье, когда густая кровь начинает литься горлом.
— Кажется, он не в себе, — хихикает та, кто звалась Старухой, Осенней ведьмой и Хозяйкой Шварцвальда, когда Хозяин приобнимает её за талию.
— Плевать, ведь, по сравнению с тобой меркнет всё на свете… — Хозян впивается в её губы, солдаты, по-струнке выстраиваются по обе стороны от возлюбленных, лишь один из них встаёт напротив, чтобы запечатлеть всё на «Поляроид».
— Но я больше не принц… — слишком серьёзным тоном замечает он, оторвавшись от Фейских губ.
— Эй, пусть он возьмёт хороший кадр, мы слишком быстро….
— Нет! — он отпускает ту, кто звалась Старухой, Осенней ведьмой и Хозяйкой Шварцвальда, и она, с глухим звуком падает на землю. — Ни*** я не принц! Ни*** ты не знаешь! На*** я тебя вытащил?! — в её глазах замирают слезинки, но она не решается перечить Хозяину, так и лежа на земле, усыпанной лепестками цветов. — Знаешь, кто я такой? — он наклоняется над её телом, точно невзначай, бросив взгляд в сторону «Поляроида». — Я… — и, тотчас, замолкает.
— С-сэр, всё в порядке? — спрашивает один из солдат, пот струится поверх балаклавы.
Хозяин молчаливо качает головой и помогает подняться той, кто звалась Старухой, Осенней ведьмой и Хозяйкой Шварцвальда.
— Нет, ***ня какая-то, мы переходим к следующей сцене, готов? — он поворачивается к солдатам. — Спины прямые, винтовки кверху, вариация номер шестьсот семьдесят два, она мне больше всего понравилась.
— Т-так точно, сэр!
Хозяин, с силой пинает её по коленям, из груди его возлюбленной вырывается сдавленный крик, и она, тут же, падает на землю. Он щёлкает пальцами, глядя в камеру, срывает очки с лица, и встаёт в вычурную позу, произнося самым томным голосом из всех, что только можно себе представить:
— Hail to the King, baby!
Винтовки, оглушительно, палят в небо. Позади Хозяина взрывается сотня тысяч фейерверков, слепящих глаза. Солнце гаснет, на его место приходят яркие софиты. Земля под ногами оборачивается сценой. Невероятная музыка заглушает всё вокруг. А Хозяин, Солдаты, та, кто звалась Старухой, Осенней Ведьмой и Хозяйкой Шварцвальда, пускаются в пляс, попутно напевая песню, сбежавшую из очередного новомодного мюзикла. Прекрасное безумие хлещет из всех щелей, но оно не в силах охватить Потерянных, в полной мере. Они так и остаются истекать кровью совсем неподалёку, точно никому не нужные куклы…

Музыка

// Все ловят 4 летала = Вирду Ведьмы
Здоровье Волка — * * * * X X X
Здоровье Кристин — X X X X X _ _ _
Здоровье Паука — * * * * * X X
Все проходят проверку Ясности со штрафом -3, две Феи за раз — это не шутки
Стычка окончена, действия и их порядок больше не ограничены, но время всё ещё играет важную роль//


Сообщение отредактировал Гослинг: 21 февраля 2017 - 10:24


#254 Ссылка на это сообщение Laion

Laion
  • ☼ ¯\_(ツ)_/¯ ☼
  • 23 873 сообщений
  •    

Отправлено

Превращение, подобное чуду..  Кристин, охваченная невыразимым, безумным восторгом, не обращая внимания на полученные раны, из которых идет кровь, смотрит на происходящее, не смея пошевелиться...  Краем сознания она отмечает, как Паук что-то пытается сказать, как кто-то щелкает вспышкой, как гремят взрывы фейерверков и выстрелы винтовок, но все это не затрагивает ее - она, потрясенная безумно прекрасным танцем Фей, только качает головой в такт музыке и не сводит взгляда с танцующих.  Как они прекрасны!  По щекам текут слезы восторга, губы что-то шепчут, повторяя лова песни, и даже ее собственная смерть сейчас ей показалась бы лишь досадной помехой этому великолепному зрелищу. 


0e36bc18048d9fcc300f326cc927b20a.gif


#255 Ссылка на это сообщение Beaver

Beaver
  • Бунд
  • 13 443 сообщений
  •    

Отправлено

Ричард совершенно не хотел смотреть на выходки Истинных Фей, которых всей душой ненавидел, потому, наверное, кое-как сумел сконцентрироваться на боли, обволакивающей всё тело, мешающей пошевелиться и заставляющей в какой-то мере желать смерти, чтобы всё это, наконец, просто завершилось. Стараясь совсем не глядеть на «развлекающихся» и чуть приподнявшись, он дёрнул Кристин за руку, дабы привести в чувства.

— Очнись, девочка! — прохрипел Волк. — Помоги… ему… — Он коротко кивнул на Паука и, опустив голову обратно на землю, прикрыл глаза.

В том, что Рик пару мгновений отдохнёт, ведь нет ничего плохого, правда? Отвратительная рваная рана на животе, из которой хлещет кровь, всё равно не зарастёт, если он будет ползать тут. Вероятно, всё-таки пришла пора попрощаться с жизнью, а?



#256 Ссылка на это сообщение Laion

Laion
  • ☼ ¯\_(ツ)_/¯ ☼
  • 23 873 сообщений
  •    

Отправлено

Кто-то дергает ее за руку, и Кристин, не глядя, кивает этому "кому-то" показывая, что слышит. Но когда до сознания доносятся слова : 

 

Очнись, девочка! ... Помоги… ему…

 

она, наконец, отводит завороженный взгляд от Фей и, пока еще не совсем понимая, что от нее требуется, переводит его на Волка.  Потом - на его живот и далее - на Паука.  Взгляд становится осмысленнее и, коротко кивнув, она на четвереньках ползет к Пауку.  Собственная боль на мгновение заставляет ее охнуть и, поморщившись, изумленно посмотреть на свои раны. Помотав недоумевающе головой, Кристин продолжает свой путь. Как, оказывается это далеко - четыре шага! Добравшись до Паука, Кристин осторожно вытягивает из его судорожно сжатых пальцев Фиал и, откупорив, подносит его к губам Паука. 

Сладковатый запах собственной крови заставляет затрепетать ноздри, а пальцы - едва заметно дрогнуть: 

- Ну же.. Выпей, всего глоточек... 


0e36bc18048d9fcc300f326cc927b20a.gif


#257 Ссылка на это сообщение Тaб

Тaб
  • 0 сообщений
  •    

Отправлено

Кристин

Морок никогда не проходит бесследно. Он, снова и снова напоминает тебе о том, кем ты была, и, кем никогда не сможешь стать вновь. Он бьёт по вискам нестерпимо прекрасной песней, в которой поётся об Аркадии — месте, где сбываются самые сладкие мечты, но стоить тебе вспомнить о былом, как они разбиваются вдребезги. Он жжёт глаза ослепительным светом софитов, таких ярких не сыщешь и на фабрике Грёз. Он хочет завлечь тебя танцем, слившись с которым можно забыть обо всём. И, всё же, ты находишь силы, где-то, в самой глубине сердца, изорванного шипами, и тогда сказке наступает конец. Она сгорает в пламени прекрасного безумия, стоит подлететь к нему слишком близко. Она тлеет, точно пожелтевшие страницы бесчисленных фолиантов, память которых тебе пришлось сохранить. Выхватив флакон ты подносишь его к побледневшим губам Паука, изукрашенным запекшейся кровью, но он отказывается глотать. Машинально, касаешься ухом груди, изорванной острыми когтями, и понимаешь: Паук больше не дышит. Лишь его сердце продолжает биться, едва-едва. Но и этой мышце, от которой зависит столь многое, совсем скоро, будет незачем цепляться за жизнь. Вся сцена, под его телом, от и до, залита кровью. Смерть витает в воздухе, и ты готова поклясться, что можешь почувствовать её собственной кожей. Неожиданно, стихает музыка. Гаснут софиты, будто и не было их никогда. Сцена погружается во мрак, и тебе не остаётся ничего, кроме как залить несколько жалких капель своей крови в безжизненно раскрытый рот Паука.
— Прекрасно, — слышишь ты голос Хозяина — и никого иного — позади, — похоже, это единственное чему ты научилась, Кристин — самопожертвование. Интересно, если прямо сейчас твоя кровь сменится ядом, изопьёшь ли ты из вверенного тебе фиала, чтобы спастись, или отдашь его твоему лохматому другу? О, выборы, последствия и непростые решения, что лежат между этими константами, ты ведь тоже заметила, как они обесценились за последние годы? Ладно, не буду омрачать мгновение твоей славы. Наслаждайся.
Паук открывает округлившиеся глаза, отчаянно вздыхает полной грудью, и, тут же морщится от боли, прошившей грудную клетку.
— Твою мать… — тотчас же срывается с синих губ. — Мне почудилось, что это конец, — он хрипит и сплёвывает мокроту, вперемешку с кровью, но только Паук хочет сказать ещё что-то, как взгляд его касается Хозяина, застывшего посреди прогнившей сцены. — Это… это же… — он замирает, направив палец на подёрнутый дымкой силуэт. — Он нас не отпустит, это конец, малышка, прости. — Паук качает головой и опускает взгляд.
Повернув голову ты видишь пыльную сцена старого Вавилонского театра, посреди которой стоит молодой мужчина с тростью, облачённый в промокший плащ. Это Хозяин, нет никаких сомнений, пусть он и надел ещё одну маску поверх своего лица, что не видел никто кроме него самого. На Хозяина направлен свет единственной лампы, которую не успели разбить. Все стены изукрашены граффити, на сцене валяется мусор, и использованные шприцы. Вокруг, возле самых подмостков лежит на одна сотня людских тел, накрытых окровавленными простынями. Есть только три свободных места. Твоё, Паука, и Волка, что едва не захлёбывается кровью.
— Нравится? — спрашивает Хозяин, стукнув тростью по сцене, и звук этот, эхом проносится по заброшенному театру. — Мне — очень. Здесь так тоскливо, что мрачные мысли, сами собой, приходят в голову. Иногда, ничего больше и не нужно, в такие мгновения, я сюда и прихожу. Ну же, Кристин, расскажешь мне что-нибудь интересное? А может поможешь своему незваному защитнику? Или… стой, которому из них? — он хихикает. — Право, по-моему, лучшей кульминации в жизни не найти. Обожаю трагические финалы, когда сломленные герои не видят иного выхода, кроме как, трусливо, расстаться с вверенной им жизнью. Эти глупцы понятия не имеют, что эти жизни никогда им не принадлежали…



#258 Ссылка на это сообщение Laion

Laion
  • ☼ ¯\_(ツ)_/¯ ☼
  • 23 873 сообщений
  •    

Отправлено

Кристин глядя на то, как Паук возвращается к жизни, едва заметно улыбается. Ровно до тех пор, пока пришедший в себя Паук не замечает Хозяина. 

 

Ну же, Кристин, расскажешь мне что-нибудь интересное?

 

Кристин,оглушенная словами Паука, покачала головой: -  Я  бы могла рассказать что-нибудь интересное, вот только пока еще не успела ничего увидеть. Вряд ли рассказ о том, как я пыталась выйти из Зарослей, будет очень интересным. Но я расскажу, как на помощь, когда казалось, что  все кончено, пришел Волк.. Для чего? Что ему всего лишь жизнь какой-то незнакомки?  Он мог спокойно уйти, не вмешиваясь.  Еще я расскажу, как вот он - Кристин показала на Паука -  Вернулся, чтобы спасти тех, кому ничем не обязан. Зачем они это сделали?  Вряд ли они ответят. Вот это - самопожертвование. А я.. Всего лишь пытаюсь платить по счетам.  

 

В ладони Кристин крепко сжимает потертый флакон. Так крепко, что сводит пальцы. Она бросает короткий взгляд на Волка.. Дышит еще?  Лишь бы не опоздать. Но взгляд Хозяина заставляет остаться на месте.


0e36bc18048d9fcc300f326cc927b20a.gif


#259 Ссылка на это сообщение Тaб

Тaб
  • 0 сообщений
  •    

Отправлено

Кристин

— Неужели, ты, и вправду, считаешь, что мне стало бы интересно слушать о твоих похождениях, исходи ты даже полмира? Нет, — Хозяин смеётся, отбивая тростью путанный ритм, — куда важнее твоё внутреннее состояние, эмоциональная составляющая, ментальные аспекты… Вот только представь, если бы мой Волк не учуял твой запах, не нашёл нужное место, не вступился бы за тебя, закрыв своей грудью, стояла бы ты здесь и сейчас, может, не самой здоровой, но, что куда важнее, живой? Если бы тебе было некого бояться, — он разводит руки в стороны, повиснув на самом краю прогнившей сцены, — стало бы сердце твоё пылать пламенем вечного гнева? Ладно, ещё проще! — Хозяин звонко щёлкает пальцами. — Если бы не я, был бы в твоей жизни смысл? Хорошенько подумай, Кристин, променяла бы ты мир, полный восторга, безумия и чудес, на серую, сытую и довольную жизнь? И ведь это только начало, — он подмигивает, — только представь сколько смеха и слёз, сколько боли и наслаждения, сколько горя и счастья ждёт тебя впереди! Сколько смысла появилось в твоём жалком существовании, стоило мне сдвинуть пару шахматных фигур?! А сколько неподдельной радости появится в моём, когда несколько крохотных пешек сделают больше чем слоны, ладьи, кони и ферзи вместе взятые… — Хозяин вздыхает, садится на краю сцены и начинает беззаботно болтать ногами. — Не пытайся осмыслить, — бросает он, — всё равно ничего не запомнишь, стоит сказке кончиться. Забавно, — Хозяин кивает в сторону окровавленного Волка, — как один только взгляд смог лишить тебя былой решимости. Похоже, некоторые не могут обойтись без кнута, сколь ни тычь им пряником в зубы. — единственная не разбитая лампа, со скрипом, поворачивается, освещая Волка, лежащего поверх окровавленного операционного стола.
— Твою мать… — бросает хирург, застывший над его телом. — Содержимое кишечника поступает в кровь, начинается сепсис. Сестра, пульс — он кивает женщине со стетоскопом.
— Пульс не прослушивается, — она качает головой, в глазах застыл страх.
— Тогда какого **я ты стоишь?! — орёт хирург во всё горло, бросаясь к телу, — Срочно вводите адреналин! Готовьте дефибриллятор! Подключайте его к ИВЛ!
Хирург поскальзывается на луже крови, и, с глухим звуком бьётся затылком о мокрый кафель. Его стеклянные глаза бездумно смотрят на яркую лампу, пока кафель, неспешно, пропитывается очередной порцией живительной влаги.
— Б***, б***, б***, — медбрат мечется между двумя трупами, пока, медсестра, с силой, не толкает его в плечо. Он судорожно хватает дефибриллятор, но аппарат тотчас же начинает искрить, а его собственное тело охватывает буйство электрических разрядов.
Медсестра глубоко вдыхает, но, по неведомой причине, не может выдохнуть. Её бронхи сводит астматический приступ, она, отчаянно тянется к ингалятору, забытому на столе с хирургическими инструментами, но, не в силах обойтись без живительного кислорода, глаза закатываются, а обмякшее и тучное тело, медленно опускается вниз.
Воздух в операционной насквозь пропитывает запах жареного мяса, а почерневшее тело медбрата всё ещё бьётся в электрических судорогах, пока свет огромной лампы не гаснет, а затем не отключается и электричество.
Операционная погружается во мрак, но ты, своими глазами видишь, как стремительно синеет тело Ричарда Робинсона...


Сообщение отредактировал Гослинг: 22 февраля 2017 - 03:14


#260 Ссылка на это сообщение Laion

Laion
  • ☼ ¯\_(ツ)_/¯ ☼
  • 23 873 сообщений
  •    

Отправлено

"Твою ж.... " - проносится в голове Крис, пока она, не успев сдвинуться с места, завороженно смотрит на разворачивающуюся трагедию. - "Сказки ему..."  И, уже не оборачиваясь, в кромешной тьме бросается к единственному еще живому теплу на этой сцене театра кошмаров - Волку, лежащему на столе. Под ногами она чувствует чье-то тело и, едва не споткнувшись, успевает перешагнуть через него, тут же оказываясь возле стола. С легким чмокающим звуком отходит пробка  фиала, и осторожно, стараясь не пролить ни капли, Кристин вливает в рот Волка драгоценную жидкость.   Если только она не опоздала... Если только там кровь, а не яд... Если только Хозяин не решит сейчас убить их всех разом...  На память приходят слова Паука, и Крис, прикусив губу, осторожно бросает взгляд на лицо Волка.  Может быть, она и пожалеет когда-нибудь, что они все не умерли здесь, но пока оставалась крохотная надежда, нужно было ей воспользоваться.  Аккуратно закрыв фиал пробкой, Кристин вдавливает ее плотнее и оборачивается к Хозяину: -  Паук сказал правду? 


0e36bc18048d9fcc300f326cc927b20a.gif


#261 Ссылка на это сообщение Beaver

Beaver
  • Бунд
  • 13 443 сообщений
  •    

Отправлено

Вот Ричард готовился умереть, мысленно пребывая где-то очень далеко отсюда и надеясь на встречу с женой и дочерью, а вот его горло обожгло так сильно, будто в него залили кипящую смолу. Мгновенно распахнув глаза, Волк резко сел, на пути к приёму вертикального положения едва-едва не ударив случайно Кристин собственным лбом, и с хрипами стал жадно глотать насыщенный кислородом воздух. Волей-неволей он, понимая, что боль отступила, и потому машинально ощупывая свой живот, сфокусировал взгляд на Хозяине, и сквозь его крепко сжатые зубы сам собой прорвался тихий угрожающий рык загнанного в угол Зверя.






Количество пользователей, читающих эту тему: 0

0 пользователей, 0 гостей, 0 скрытых