Поставив Лили на мягкий ковер, Руперт принялся расстегивать пуговицы сюртука.
— Раздевайся. И если хочешь, можешь пока осмотреться.
— Мне кажется, или в тебе стало намного больше уверенности? — уже начиная испытывать предвкушение грядущего, засмеялась она, одновременно избавляясь от платья. — Неплохо у тебя тут. Довольно скромно. Если ещё ковер убрать, то можно было бы даже подумать, что ты не из знатных.
Сняла всё с себя Лили довольно шустно. Не впервой. И после того вечера в топях что-то новое разглядеть в культистке немцу было бы явно проблематично. Разве что она снова выглядела как в те моменты, когда трогала его руки: румяной и немного тяжелей дышащей.
— Суровые походные условия, — с улыбкой прокомментировал Руперт, закатывая рукава. — Надо соответствовать. Так что жилище тоже спартанское.
Он подошел к висящим на карнизе портьерам и стянул с одной из них шнур. Тот был витой и толстый, из прочной шелковой ткани.
— Подойди. — Руперт даже не взглянул в сторону девушки, примеряя веревку на глаз.
Нефанди послушно приблизилась. Мягко обхватив магессу рукой за талию, немец поставил ее под карнизом лицом к стене, связал ей руки и, закрепив другой конец на перекладине, подтянул его повыше, чтобы повисшая на связанных руках Лили касалась пола только носком стопы. Сюда ковер не достигал, и каменный нефритовый пол слегка холодил пальцы. Молочно-зеленая стена была в нескольких дюймах от лица девушки.
— Ты знаешь, — промурлыкал сзади над ухом молодой барон, разматывая широкую черную ленту из плотного шелка. — Здесь тебя никто не услышит. Если только я сам этого не захочу.
— Но ты ведь не з-захочешь... правда? — прикрыв глаза, прошептала девушка немного дрожащим голосом. В таком положении более явно стали различимы её мышцы на спине и ногах. По сравнению с обычными фарфоровыми барышнями она выглядела куда более атлетичной. Дыхание Лили же с каждой минутой становилось всё тяжелей. — Не хочу, чтобы кто-нибудь пришёл на помощь и всё испортил.
Мягкая ткань легла на глаза Лили и плотно стянула голову, отсекая ее зрение от внешнего мира.
— Посмотрим на твое поведение.
Она больше не ощущала прикосновений Руперта. Не было слышно ни единого звука. Вокруг стояла кромешная тьма — широкая лента не оставила ни малейшей возможности для подглядывания. И не то чтобы культистка хотела нарушать правила. Такие игры были, пожалуй, той маленькой областью, где она могла подчиняться кому-то, кроме Мастера, абсолютно добровольно. А слова немца под властным тоном заводили ещё сильней. Ещё один приятный момент, подмеченный смирно стоящей Лили.
Не понятно было, прошла ли пара секунд или минута - время словно остановилось, растянувшись в бездонную вечность. Однако только Лили могла об этом подумать, как она ощутила рядом волну сдерживаемого, словно туго сжатая пружина, возбуждения. Медленным легким касанием Руперт провел по позвоночнику девушки костяшкой согнутого пальца от шеи вниз до крестца.
Нежные руки гладили и дразнили кожу, ласкали шрамы, тщательно изучали тело магессы, то легонько, едва заметно касаясь, то сжимая, царапая и причиняя легкую боль. Лили ощущала чужие эмоции так, словно умела чувствовать их всю жизнь: возбуждение, желание заставить ее испытать сладкую боль, желание завладеть ее телом и сознанием, заставить ее умолять об этом — все это смешалось в одно, в едином чувственном танце, в гармонии с чувствами девушки. Это была только прелюдия, чтобы понять, из какого теста она состоит. Ориентируясь на эмоциональный отклик своей партнерши, Руперт нащупывал тонкую нить к достижению удовольствия.
Лили буквально изнывала. Единство разумов в таких ситуациях всегда играло "против" неё, и с последнего раза, когда ей приходилось такое испытывать, она успела растерять сноровку. С нежными руками немца, приносящими то обычное удовольствие, то приятную боль, могли сравниться лишь руки пары девушек из ковена. Наслаждение наполняло её быстрей, чем обычно, и даже несмотря на то, что Руперт лишь пробовал её, к концу прелюдии она уже была практически на пике. Переминаясь на носках, она дышала шумно, слегка дрожа, и не могла сдержать мягких стонов, становящихся звонче во время получения новой порции слабой боли. По бёдрам стекали вниз соки, а соски затвердели под касаниями мага. Глаза тут даже не были нужны, хватало одних лишь ощущений.
— Я... я... — извившись, попыталась что-то сказать девушка, но не смогла сосредоточиться и снова провалилась в стоны.
Руперт намеренно не доводил ее до конца, замедляясь, когда она была вот-вот готова взорваться. Он хотел заставить ее просить, умолять, чтобы мужчина вознес ее на гребень волны наслаждения. Ослабив натянутый шнур, юноша приспустил узел на одной руке, завел обе кисти за спину Лили и снова стянул их.
— Ты хочешь мне что-то сказать? — Связанные за спиной руки были безжалостно задраны вверх, и она снова касалась пола лишь пальцами ног.
Девушка на секунду сцепила зубы, теперь ощущая боль куда более ощутимую. "Проблема" заключалась в том, что там, где у обычной девушки на этом моменте возбуждение быстро пошло бы на нет, у Лили оно наоборот продолжало поддерживаться, даже когда Руперт убирал руки. Недостаточно, чтобы довести до предела, но достаточно, чтобы не дать расслабиться ни на секунду. Эмоции выдавали её с головой, она сама чувствовала это. А невозможность ощутить близкий финал действовала дурманяще.
— Н-не... не останавливайся, п-прошу, — сглотнув, выдавила Лили из себя.
О нет, он и не думал остановиться. Приникнув к ней со спины, Руперт обхватил девушку руками и принялся за нее всерьез. Тонкие аристократические пальцы, привыкшие как порхать над клавишами фортепиано, так и сжимать клинок, ласкали грудь Лили, то едва касаясь сосков дразнящими движениями, то крепко сжимая, оттягивая и скручивая. Вторая рука соскользнула вниз, в упоенное влагой лоно, и стала ласкать его, не упуская ни одной мелочи, то оглаживая, то резко хлопая изо всей силы по возбужденной плоти. Спину девушки холодил гладкий шелк надетого поверх рубашки жилета, шею и ушко обжигало жаркое дыхание. Магесса отчетливо ощущала исходящее от немца желание, стремление целиком завладеть ею, но в то же время ему хватало достаточно воли, чтобы следить за ее эмоциями и немного не доводить до экстаза.
От девушки же исходило такое безумное желание, что кто-нибудь пожалостливей наверняка уже дал бы ей всё, что надо, безо всяких мольб. Но Руперт правильно делал, что стоял на своём. Изнывания становились всё интенсивней, и чем дольше Лили держалась на краю, тем сильней чувствовала, как трудно становится думать хоть о чём-то. Распаляющее удовольствие затмевало все мысли. Дрожащие ноги, на которых становилось трудно стоять, уже немного болели, спина и руки ныли, а всё тело горело адским пламенем. И что самое главное, всё в хорошем смысле. Во всём жаре эмоций Лили маг не видел ни капли страданий.
— У... у... умоляю, — когда держаться стало почти невозможно, пробормотала сквозь стоны культистка, — молю, дай... дай мне... д-дай... экстаз...
Жаркое дыхание обожгло левое ушко:
— Такое примерное поведение, — проведя языком сзади по ее шее, Руперт переместился к правому, — нужно поощрить.
Тихий шелест вынимающегося из голенища сапога ножа, едва ощутимое тонкое лезвие на ее коже. Медленно, с наслаждением, юноша провел кровавую линию вдоль спины. И еще одну, с другой стороны. Такие же полосы он прочертил от грудей к животу. Кровь стекала тонкими струйками, орошая тело магессы и собираясь в багряную лужицу у ее ног. Оставив нож, Руперт провел пальцем по первой ране. Сознание взорвалось бурей чужих эмоций. Юноша уже едва себя сдерживал; глухо зарычал, стиснув зубы и сжимая до боли, до крови, загривок Лили. Пальцы гладили раны, купаясь в крови, а другие ныряли обратно — в жаркое и разбухшее от возбуждения лоно, лаская его. Все сильней и сильней становилось возбуждение, исходящее от обоих. Сталкивалось и отдавалось эхом, резонируя в унисон. Руки действовали в такт ощущениям, причиняя одновременно и сладость, и муку. Позади Лили словно ворочался дикий зверь, обжигающий волной своего желания и удовлетворения. Он уже не пытался сдерживаться. Он снова и снова возносил ее на вершину экстаза, не в силах остановить этот разбег.
Серия оргазмов, следующих один за другим, окончательно выбила любые мысли из головы Лили. Боль и удовольствие смешались в единую безумно жаркую эмоцию, затмившую всё. Девушка полностью отдалась переплетающимся с партнёром чувствам, пытаясь лишь устоять на кончиках пальцев под пульсирующими волнами экстаза, слегка припадая и снова вставая из-за связанных рук. Пот смешивался с кровью, и колющиеся раны стали чувствоваться ещё сильней. И тут Лили не могла бы остановиться, даже если бы захотела: маг забрал всю власть над ней, воистину завладев и телом, и разумом. Это был словно полёт с края обрыва, только длился он целую вечность.
Чувства девушки отдавались в его сознании, наполнялись его чувствами, усиливая друг друга и вознося его вслед за ней. Он ощущал ее тело как свое собственное, испытывая тот же экстаз, только дополняемый удовлетворением, радостью от причиненной ей боли и наслаждения. Все закончилось так же внезапно, как заканчивается падение. Бесконечно растянутый краткий миг, когда сознание рассыпалось на осколки и перестало существовать, превратившись в сплошной оргазм... и сладкое облегчение, когда юноша снова обрел себя.
— Сейчас.. передохну и развяжу тебя. — Юноша тяжело дышал, словно после долгой яростной скачки. Тем не менее, он поддержал Лили за бедра, чтобы ослабить нагрузку на руки. Разгоряченная щека устало прикоснулась к виску.
Не было сил произнести ни слова. Словно осина на ветру, магесса трепетала под последними проходящими по телу волнами жара, пока Руперт возился с верёвками. Руки болели, ноги болели, спина болела, но... во имя всех Падших, ничто не заставило бы Лили пожаловаться на это. Она и представить не могла, что всё будет настолько близко к тому, что она когда-то испытывала в ковене. Даже когда наконец шнур перестал держать её, и удалось опуститься на пол, разум ещё не успел окончательно вернуться к счастливой культистке.
Тема закрыта
