Извилистая дорога, покрытая карликовыми, неприметными холмиками и неровными выбоинами, наполненными глиной и дождевой водой, удалялась всё дальше в непроходимые дебри прибрежного ферелденского леса. Глухомань, в которой сейчас находились Анна с Майером, располагалась слишком далеко от Недремлющего моря. Сюда не долетала как ободряющая водная свежесть, так и смрадно-душистый букет ароматов будничной хайеверской жизни. Нет, здесь преобладали совершенно… иные запахи.
Свежая, душистая еловая хвоя. Сладко-золотой липовый цвет, характерный для ранней осенней поры. Опавшая с вековечных вязов, постепенно увядающая, тускло-желтоватая листва. А ещё, конечно, ливень. Беспощадный, насмешливый, бездушный. Казалось, он идёт уже целую вечность, но даже не собирается заканчиваться, питая твердь земную жизнью, а души смертных наполняя неизбывной, пронзительной печалью, навевая самые грустные мысли о смысле бытия.
После смерти мамы, и после того, как владелец таверны, где она работала, выставил их на холод, без денег, средств к существованию, в одних лохмотьях, миновало несколько часов. Вечерело, дети решили прервать своё путешествие сквозь лес, и остановиться под сенью старой скалы, склонившейся так, что вода стекала по пологому склону. Костёр развести было нечем, поэтому оставалось просто сидеть на относительно сухой земле, прижавшись друг к другу, и дожидаться рассвета.
Солнце почти зашло, когда Анна и Майер услышали волчий вой.
А через секунду их окружили.
— Сестрёнка, не бойся, — прошептал мальчик, прижимаясь к Анне, — ты беги, а я их отвлеку, — дрожащий голос Мая звучал неуверенно.
Анна в отчаянии прикусила губу, да так сильно, что из ранки потекла тоненькая струйка крови. Неужели всё закончится именно сейчас? Несчастная жизнь, каждый день – как война за выживание, и теперь смерть, ещё более тщетная и бессмысленная. Она хотела продолжать дышать, радоваться каждому дню вместе с братом. Или, хотя бы, находить счастье в мелочах, пусть даже их очень мало.
Она не допустит такого исхода.
И сделает всё возможное!
Но Анна сама ещё не знала, как спастись.
Тварей было пятеро. Двое злобно рычали, остальные просто хищно смотрели на детей. Из слегка приоткрытой пасти одного, самого большого, стоявшего в центре, и покрытого чёрной шерстью, свисавшей клочками, на землю капала слюна. Вожак, похоже.
— Слушай. Давай сделаем так, — медленно проговорила Анна, — вон там, справа, лежит кучка камней. Отходим к ней, потихоньку, без резких движений, — мучительный страх, казалось, пульсировал в её глазах, по лбу стекали струйки холодного пота, — может, получится держать их на расстоянии, пока ты забираешься на дерево.
Майер непонимающе взглянул на сестру.
— Но что потом? Что будет с тобой?
Она вымученно улыбнулась.
— Там посмотрим, — отозвалась она с болью, — может, отряд какой-нить мимо проходить будет, а я… ещё буду жива… в любом случае, — выдохнув, твёрдо заключила Анна, — возражения не принимаются. А теперь. Направо. Осторожнее, Создателя ради, — Анна затравленно покосилась на стаю, настойчиво подталкивая Майера.
Она не знала звериных повадок. А волки медлить не стали. Самый большой яростно взвыл, и бросился вперёд, схватив Майера за лодыжку. Ещё двое повалили Анну на землю, щёлкнув зубами прямо перед её носом. Какой-либо драки здесь, по определению, быть не могло, безоружные дети не имели против диких волков никаких шансов.
Тем не менее…
В последний момент произошло нечто странное.
— Нет! Убирайтесь!.. — взвизгнула Анна, и всё вокруг, несмотря на ливень, вспыхнуло светлым ярко-жёлтым пламенем. Волна алого жара, будто из плавильни, пронеслась по земле, выжигая всё вокруг. Трое волков, объятые огнём, почти мгновенно обратились в пепел, не издав ни звука. Один, жалобно поскуливая, неуклюжими скачками сбежал в лес. Видимо, лапу подпалило. Не испугался, чудом избежав смерти, только огромный вожак.
— Пошёл вон, — зло бросила Анна, широко раскрыв руки и загораживая собой Майера, лежавшего на земле, — или пожалеешь.
Вряд ли волк понял смысл угрозы. Ярость, вызванная голодом и тем, что жертва, внезапно для самой себя, начала оказывать агрессивное сопротивление, вырвалась наружу. Хищник бросился на Анну одним широким прыжком, но до земли так и не долетел, пронзённый кристаллом льда, длинным, как копьё, и столь же острым. Из распоротого брюха вместе с кровью вывалились кишки и остатки завтрака.
Анна рухнула на колени. Её вырвало.
С отвращением и ужасом посмотрев на последствия бойни, она перевела взгляд на свои дрожавшие руки. Неужели это всё – её работа? Да нет, не может же быть… Опомнившись, девочка бросилась к брату, побледневшему от потери крови и почти потерявшему сознание. Мальчик сносил боль с упорным молчанием.
— Май! Май, я вытащу тебя отсюда, — Анна взвалила брата на плечи, — только потерпи ещё, умоляю тебя, — слёзы лились по её щекам, — ты не умрёшь… выдержи, пожалуйста, — склонившись под тяжестью ноши, Анна нетвёрдым шагом направилась к тропке, которая, как они думали, должна была вести к ближайшему селу.
А ливень, тем временем, и близко не утихал.
Как всегда.
— Он не берёт учеников, — фыркнула Камилла, с насмешкой взглянув на своего парня, уплетавшего яичницу за обе щеки, — Гарри вон пытался, суток не прошло, как его за порог вышвырнули. Мы все, видимо, слишком бесталанны для его высочества, мастера по изготовлению деревянных сердец с деревянным же сердцем, — сделала она издевательский вывод, — так что наведайтесь-ка лучше к Тому, кузнецу нашему. Авось подвалит работы какой, сейчас время военное, оружие всегда пригодится. Не то что игрушки и куколки дурацкие, — Камилла явно не считала для себя необходимым вдаваться в тонкости ремесленного искусства, предпочитая демонстративно высмеивать всё это дело.
Около недели Май с Анной проживали в домике, где их, грязных, вымокших до нитки и смертельно уставших, приняли одной дождливой ночью, после нападения волчьей стаи. Сердобольная старушка, в пору своей молодости работавшая армейским лекарем, перевязала раны Майера и дала ему выпить целебного настоя из эльфийского корня, приглушавшего боль, и сильно ускорившего регенерацию тканей. Постельный режим всё ещё приходилось соблюдать, но сейчас Маю стало намного лучше. А значит, брату с сестрой пора искать для себя работу, иначе долго они здесь за одно бесплодное «спасибо», очевидно, не продержатся. Человеческая доброта, как известно, тоже имеет свои границы.
Весёлый Гарри был внуком лекарки, обожал шить красочные зимние шапки для детей и вкусно готовил овощные блюда, а от одного только вида крови ему становилось очень дурно, за что бабушка над ним часто подтрунивала. Камилла же выросла сиротой, ежедневно тренировалась с парнями во дворе, мечтая однажды пойти в армию, чтобы на смерть сражаться против проклятых орлесианцев, подарив своей родине, в конце концов, долгожданную свободу. Такие разные, они, тем не менее, беспредельно любили друг друга, а к Майеру с Анной относились очень дружелюбно.
— Спасибо за совет, — неловко улыбнулась Анна, — но Май очень любит мастерить деревянные безделушки. Я бы хотела, чтобы он нашёл занятие себе по душе, — сказала она, поправив прядь волос, — и попытка ведь, как говорят, не пытка. Коли отошьёт, то что же, к сталевару пойдём, так и быть, — пообещала девочка, накидывая на шею вязаный красно-зелёный шарфик, подарок от Гарри. За окном стоял холод, необычный для сезона.
Дорога до большого, старого дома резчика, расположенного далеко в стороне от остального селения, заняла чуть больше двадцати минут. Ходили слухи, что было время, когда дом этот, для Мая с Анной, несколько лет проживших в тесной каморке, казавшийся почти что усадьбой, принадлежал семье очень богатого купца, но однажды ночью обитатели, по неизвестной причине, просто покинули его, не взяв с собой никаких личных вещей. Спустя полгода туда заселилось несколько бродяг. Бездомные устроили пьяный праздник, а наутро селяне обнаружили останки их разорванных тел, висевшие на яблонях в придомовом садике. С тех пор дом пользовался крайне дурной репутацией. Со временем его разграбили, и всё пришло в запустение, пока однажды в деревню не прибыл загадочный юноша с красивым восточным лицом, мастерски обращавшийся с деревом. Несмотря на предостережения местных, он смело обосновался в «проклятом» доме. Все уверяли, что ничем хорошим это не кончится, однако на следующий день парень, будто ничего не случилось, пришёл к старосте, за весьма умеренную плату предложив свои услуги. С тех пор многие его сторонились, ибо полагали, что в нечистом месте может жить только человек, нечистый в сердце.
Прошло больше полувека, но предубеждения так никуда и не делись, во многом, впрочем, благодаря поведению самого резчика, человека крайне замкнутого и нелюдимого, предпочитавшего все дни проводить взаперти, выходя на свет только для того, чтобы продать очередную партию товаров. Тем не менее, в местной экономике он являлся звеном поистине незаменимым. Все сельские девчонки обожали нянчить его фирменных кукол, а мальчишкам на день рождения дарили деревянные мечи, щиты и луки, сделанные настолько тщательно, с такой любовью и усердием, что один лишь взгляд на них вызывал почтение. Староста даже думал наладить экспорт, но мастер наотрез отказался, пригрозив покинуть селение, если торговый совет организует нечто подобное. Пришлось смириться.
На настойчивый стук Анны никто не откликнулся. Устав ждать, она открыла дверь, и вошла в помещение, почти полностью укрытое мраком. Все окна оказались плотно занавешены. Анна нервно усмехнулась. Похоже, хозяин явно не особенно любил солнечный свет. Отчего-то.
— Эй, есть кто живой? Я не местная, насчёт работы спросить пришла, — слегка повысив голос, поинтересовалась Анна, и внезапно вздрогнула. Повеяло холодом. Где-то на втором этаже прозвенел колокольчик. Звук казался настолько чужеродным, что по спине пробежали мурашки. Да, здесь волей-неволей начнёшь бояться призраков, хотя легенды, ходившие вокруг обиталища резчика, Анне слышать ещё не довелось, а Гарри с Камиллой считали ниже своего достоинства забивать детям головы «пустыми деревенскими баснями».
В прихожей имелась лестница, которая вела на второй этаж, и коридор, ведущий в комнаты. Судя по аппетитным запахам, там располагались кухонька с гостиной. Анна задумчиво осмотрелась, не уверенная до конца, какой путь избрать, но вдруг изорванные портьеры, прикрывавшие коридор, неожиданно раздвинулись, и перед ней предстал облысевший, костлявый, сгорбленный старик в накинутом на голое тело замшевом халате, с трубкой в зубах, пенсне и глиняной чашкой свежезаваренного антиванского кофе.
— Чего надо? Не помню тебя, — без особого интереса проговорил резчик, мельком взглянув на девочку, — сегодня без заказов, выходной день. Завтра приходи.
Анна немного смутилась.
— Э-э. Мы с братом прибыли сюда всего пару дней назад, — нескладно начала объяснять она, с ярко выраженным беспокойством глядя на старика, — брат любит возиться с деревом, и я вот подумала, что…
— Коли мозгов нет, то и думать не надо, вредно для здоровья, — грубо перебил Анну резчик, — все оборванцы, какие ко мне приходят, не стоят и ломаного гроша, — он лениво отпил кофе, — только время тратить. Не хочу. Иди на улице попрошайничай, не здесь. Разговор окончен, — старик развернулся, намереваясь пойти обратно.
От унижения Анна почувствовала ярость, душащую, отчаянную, горьким комом подступавшую к горлу. Всё пережитое за последние дни готово было выплеснуться наружу, ей хотелось заорать, броситься на гадкого старикашку с кулаками и побить его, отбросив все нормы приличий. Но вдруг, вместо этого, по ветхим стенам дома быстро поползла изморозь, в помещении замерцал холодный туман, температура резко снизилась, а кофе резчика остыл, покрывшись тонкой корочкой льда.
А потом кружка громко треснула.
И всё разлилось.
— Эй, холодно, вообще-то, — резко обернувшись, возмутился старик, — почему ты ещё не в Круге, дитя?.. — голос его изменился, в нём неожиданно послышались приветливые нотки, — могла бы сидеть в безопасности. Сейчас война идёт, если ты не заметила.
— У меня есть брат, которого я должна оберегать, — выдавила из себя Анна, объятая ужасом, — и это проявилось совсем недавно. Наверное, я проклята…
Резчик спокойно подошёл, и ласково потрепал девочку по плечу.
— Ничего подобного, — возразил он ей, — напротив, ты принадлежишь к достойным. Это редкая честь, но люди вокруг… они не поймут, — старик помедлил, явно раздумывая над чем-то тяжелым, — давай, значит, так. Приходи через три дня, одна. Я тебе расскажу кое-что важное, а ты сама решишь, как поступать.
— А брат? Вы примете его?.. — быстро спросила Анна.
Резчик кисло поморщился, будто его заставили разжевать лимон.
— Послезавтра. Сначала мне надо кое-чего подготовить, да и увидеть, на что мальчишка вообще способен, — он покачал головой, — все они одинаковы… Но ты. Ты придёшь обязательно, — строго проговорил мастер, — если помедлишь, может случиться страшное. И не говори об этом своему брату. Никто не должен знать. Поняла?
Девочка кивнула. Старик вызывал сильную антипатию, но в то же время Анна, по какой-то причине, не сомневалась: он не врёт. Возможно, он даже поможет ей изжить проклятие. Или научит контролировать его… Конечно, не исключено, что это просто хитрая ловушка, и через три дня она наткнётся здесь на парней, по уши закованных в броню с эмблемой горящего меча, вырезанной на груди.
Но страх перед предательством, казалось, был несравненно меньше, чем боязнь случайно причинить вред невинным.
Или Маю.
Тем не менее, никакого «предательства» не произошло. Резчик оказался удовлетворён навыками Майера, слегка поворчал для вида, но, тем не менее, взял его в подмастерья, причём надолго. Камилла удивлялась, что Мая не выгнали, и спросила Анну, каким гномским золотом та заплатила упрямцу за обучение, а Гарри же заявил, мол, это всё из-за особого таланта мальчика, и посетовал, что он сам, глупый, только вязать шапки да борщи варить и умеет. Камилла начала его утешать, причём делала это весьма смелыми и откровенными методами. Так или иначе, но оба предположения лежали максимально далеко от истины. Анна же хранила загадочное молчание.
С тех пор прошло много лет.
https://youtu.be/S_T41V3EvHs
Кали беззвучно рыдала, когда он вошёл, тихо прикрыв за собой дверь.
За окном стоял глубокий мороз. Прошлым днём Кали демонстративно бросил любимый парень, причём, в придачу ко всему, вместе со своей новой подружкой, чтоб ей демоны нос сломали, унизил Кали прямо на сельской площади. Идиот думал, будто это очень смешно, когда из букета с цветами неожиданно вылезает несколько жирных крыс. Он же прекрасно знал, как она их боится! Ну да, Кали обладает не самой идеальной фигурой, характер у неё довольно нервный, да и вообще она рыжая, вся в веснушках, но нельзя же так с людьми, в самом-то деле…
Неясный силуэт, мягко, бесшумно ступая, прошёл сквозь тени, отброшенные пышными еловыми ветвями и весело игравшими на полу большой спальни. Когда он совсем приблизился, Кали вздрогнула. Увлечённая своими рыданиями и своим горем, она не замечала ничего, что происходит вокруг, и вдруг поняла-таки, что не одна.
— Ты кто?! Убирайся, или я закричу, — испуганно пискнула она.
Ответивший голос оказался поразительно знакомым.
— Это я. Пришёл утешить тебя. Никто не должен так страдать, ведь это против любви, — Кали почувствовала нежное касание сильной руки, пальцами проводящей по её обнажённому бедру. Казалось бы, самое время начинать по-настоящему бояться, однако странное дело… она больше не чувствовала страха. Совсем.
А потом случилось невероятное, и продолжалось оно больше часа.
До тех пор, пока последние отголоски боли в сердце Кали не сменились всепоглощающим счастьем.
— Приходи снова, милый, — тепло прошептала она, — это было так прекрасно. Сердечко не страдает больше, — она не видела его лица в темноте спальни, но давно догадалась, что рядом с ней побывал молодой мастер. Тот самый, о котором судачат многие девушки. Мол, общается только с красоткой Грейс, весь в работе. А на самом-то деле вон оно как… Ну что же, какая разница? Всё равно она никому не скажет.
— Когда тебе удобно? Я всегда готов, — участливо ответил Май.
Девушка сладко вздохнула.
— Послезавтра, как раз похороны Тома пройдут, — душа больше не болела от разлуки. Казалось, Кали никогда в своей жизни не чувствовала большего счастья.
Майер кивнул. Раскрыл окно, и мягко выпрыгнул.
Через пять минут дверь распахнулась вновь, но Кали уже мирно спала.
— Ох уж этот ветер, — проворчал дядюшка Оуэн, закрывая ставни, — так бедняжка и простудиться может. Только этого не хватало…
Над деревней мирно сияла полная луна.
Было очень холодно.
