Хотя я скромен от природы, я нахожу некоторое удовлетворение в том, то отец нашего императора, покойный Пелагиус IV, признал меня лучшим шеф-поваром на Тамриэле. Он также был настолько добр, что назначил меня первым и единственным до сего дня Придворным Имперским Мастером Гастрономии. У других императоров, конечно, тоже были шеф-повара и стряпухи, но только в правление Пелагиуса появился человек со вкусом достаточно утонченным, чтобы составлять меню и выбирать лучшие продукты для двора. Сын императора, Уриэль, повелел мне продолжать работу в этой должности, но мне пришлось с благодарностью отклонить это любезное приглашение из-за возраста и ухудшения состояния моего здоровья.

Впрочем, эта книга — не автобиография. Я испытал немало приключений в качестве рыцаря высокой кухни, но направление этой книги куда более обособлено. Множество раз я задавал себе вопрос: "Что было самым вкусным блюдом в моей жизни?"

Ответ на этот вопрос сложен. Огромная часть удовольствия от пищи не зависит от нее самой — важны обстановка, компания и настроение. Отведайте посредственный бифштекс или непритязательное рагу со своей избранницей, и, быть может, эту трапезу вы запомните навсегда. Скушайте великолепный обед за двенадцатью переменами блюд в скучной компании или в неважном самочувствии, и вы вскоре забудете этот обед, или запомните его как безвкусный.

Вкус кушанья меняется из-за опыта, предшествовавшего ему.

Не так давно в северном Скайриме мне не повезло. Я находился с группой рыбаков и перенимал их опыт ловли рыбы, очень редкой и очень вкусной, которую они называли меррингар. Эту рыбу можно было поймать только очень далеко от берега, так что наше путешествие прочь от цивилизации заняло неделю.
 
Итак, мы отыскали косяк меррингаров, но когда рыбаки начали гарпунить их, кровь, растворившаяся в воде, привлекла семейство дреугов, которые раскачали лодку и похватали всех, кто был в ней. Мне удалось спастись, но все рыбаки погибли и все припасы утонули. Увы, управление парусной лодкой — не то искусство, которому я посвящал годы обучения, и назад, к берегам королевства Солитьюд, я плыл три недели. Мне удавалось наловить довольно мелкой рыбы, чтобы съесть ее сырой и утолить голод, но все же я был не в себе от голода и жажды. Первый обед, который мне удалось съесть на берегу, состоял из жареного северного кабана и стакана язбейского. К этому вину лучше подошел бы кусочек филе меррингара, но из-за жестокого голода я все равно чувствовал себя на седьмом небе от счастья.

Иногда кушанья запоминаются из-за обстоятельств, которые возникли сразу после них.

В одной таверне в Фалинести я заказал простое крестьянское блюдо под названием коллопи, чудесные катышки из мяса, присыпанные специями и покрытые соусом, такие аппетитные, что я спросил хозяйку, из чего их делают. Матушка Паскос объяснила, что коллопи — это древесный грызун, который питается исключительно нежными веточками дуба грак, и что мне повезло, так как я прибыл в Валенвуд как раз в нужное время года. Мне предложили посетить маленькую колонию обезьянок-имга, которые охотятся на этих сочных маленьких мышек. Поскольку они живут только на тонких ветках на самых кончиках деревьев, имга приходится подбираться к ним снизу и прыгать, чтобы "сорвать" коллопи с насестов. Конечно, имга от природы очень ловки, но поскольку я был еще молод и проворен, мне разрешили помочь им. Разумеется, я не мог прыгать так же ловко, как и они, но все же мне удалось — попрактиковавшись, прямо держа голову и туловище и отталкиваясь от земли скрещенными наподобие ножниц ногами — достать нескольких коллопи с самых нижних ветвей дерева. Я собрал трех коллопи сам, хотя мне и пришлось изрядно потрудиться!

И по сей день я наслаждаюсь мыслями о коллопи, но в моем воображении каждый раз возникает образ нескольких дюжин имга, которые скачут по ветвям в тени развесистого дуба грак.

Конечно, случаются трапезы, которые остаются в памяти из-за того, что происходило до, во время и после еды, и это обстоятельство подводит меня к самому замечательному кушанью моей жизни, кушанью, которое и стало причиной моей одержимости кулинарией.

Я рос в Чейдинхоле, и еда была мне в целом безразлична. Я ценил в еде питательность, поскольку не был полным дурачком, но не могу сказать, что трапеза доставляла мне какое-то особое удовольствие. Частично это была вина нашей кухарки, которая думала, что пряности изобрели даэдра, а правильный имперец должен варить еду безвкусной и поглощать ее без наслаждения. Хотя я думаю, что она была единственной, кто придавал этому факту религиозное значение, мои познания традиционной сиродильской кухни позволяют предположить, что такая философия прискорбно широко распространена на моей родине.

Но хоть я не наслаждался едой самой по себе, я вовсе не был замкнутым или апатичным ребенком. Мне нравились драки на аренах, и ничто не развлекало меня больше, чем прогулка по улицам родного города со своим воображением в качестве товарища. Как раз во время одной из таких прогулок в солнечный фредас месяца Середины года я и совершил открытие, которое запало мне в сердце и изменило жизнь.

Неподалеку от моего дома, на той же улице стояло несколько заброшенных зданий, и я часто играл рядом с ними, воображая, что в домах полно отчаянных головорезов или злых привидений. Мне никогда не хватало духа войти в один из домов. Если бы в тот день я не встретился с другими детьми, которые дразнили меня, я никогда бы не решился заглянуть внутрь, но мне было нужно убежище, и я нашел его.

Изнутри этот дом был таким же заброшенным, как и снаружи, и это было еще одним доказательством того, что никто не жил здесь уже довольно долго. Когда я услышал шаги, я предположил, что мерзкие мальчишки, встречи с которыми я хотел избежать, последовали за мной, и я убежал в подвал, где и увидел пролом в стене, ведущий к колодцу. Я все еще слышал шаги наверху и решил, что ни за что не хочу встретиться с моими мучителями. Отломав ржавые засовы с крышки колодца, я скользнул вниз.

Колодец был сух, но отнюдь не пуст. Под подвалом этого дома, оказывается, был еще один, нижний подвал, в котором были три большие комнаты — чистые, обставленные мебелью, и, очевидно, обитаемые. Мои чувства подсказали мне, что в доме все же есть кто-то живой — что было не только очевидно, но и ясно по запаху. Одним из этих помещений была кухня, окрашенная в красные тона, в которой над углями печи томилось жаркое, порезанное на маленькие кусочки. Зачарованный прекрасным и вполне уместным здесь барельефом на печи, который изображал мать, разделяющую жаркое между благодарными детьми, я начал осматривать кухню и чудеса, находившиеся в ней.

Как я уже сказал, еда никогда меня не интересовала, но я был поражен, и даже сейчас, когда я пишу это, мне не хватает слов, чтобы описать чудесный аромат, наполнявший воздух. На нашей кухне я никогда не ощущал ничего подобного, и я не мог удержаться от того, чтобы не слопать немедленно один из кусков сочного мяса. Вкус был просто волшебный, а мясо — нежное и сладковатое. Так и не опомнившись, я съел все, что было на печи, и немедленно понял, что еда может быть поистине грандиозной.

Насытившись и пережив свое кулинарное озарение, я в сомнении задумался, что делать дальше. Одна часть меня хотела дождаться повара и спросить рецепт этого замечательного кушанья. Другая часть моего сознания понимала, что я вломился в чужой дом и слопал чужой обед, так что лучше было бы уносить ноги. Именно так я и поступил.

Много времени спустя я попытался вернуться в это странное, прелестное место, но Чейдинхол изменился. В старых домах поселились новые хозяева, а новые дома оказались заброшены. Я знал, что нужно искать внутри дома — колодец и замечательную резьбу, изображающую мать, которая делит жаркое между детьми, но я так и не смог отыскать сам дом. Через некоторое время, когда я совсем вырос, я прекратил розыски. Будет лучше, если этот случай сохранится в моей памяти, как самое замечательное кушанье в моей жизни.

Вдохновение, которое посетило мою жизнь, было так же восхитительно, как и то замечательное мясо, что я съел, зайдя на Красную Кухню.

Автор: Симоклес Кво
1

Комментарии

Авторизуйтесь, чтобы оставить новый комментарий. Или зарегистрируйтесь.