ХрамСлучается, что наступает безжалостный момент, когда забываешь о себе, своих страданиях и внутреннем сломе, когда видишь, что рядом есть кто-то ещё, кого не покинула жизнь, и кто, возможно, всеми силами борется со смертью, прямо сейчас, в этот неповторимый миг. Существо, которому приходится намного хуже, чем тебе. Неважно, какой расы, какого пола или возраста. Радость есть благо, страдание суть зло, жизнь – замечательно, смерть же, конечно, штука однозначно плохая. Пламенная убеждённость в этой стальной истине текла по венам Майера, как горячая кровь, даруя веру в завтрашний день. Ведь, пока ты живёшь, пока тебе есть, за что сражаться, смысл продолжает сиять в ночи, как субтильный огонёк пленительной веры, как надёжная трость в руках слепого. Как одинокий замок на острове, раскинувшемся посреди буйных вод Недремлющего моря.
Связанный эльф не мог сопротивляться актам древнего, страшного ритуала. В движениях кинжала, пронзающего плоть, чувствовалось нечто сокрушительно несправедливое, аспект реальности, коего не должно видеть, явление, что надлежит твёрдой рукой вымарать из живописного холста бытия. Ещё немного, совсем чуть-чуть, и станет, возможно, слишком поздно. А значит, нельзя долго размышлять, взвешивать силы, как обычно, или подолгу оценивать обстановку. На длительную засаду попросту не осталось времени.
Быстрый взгляд Майера зацепился за мага, стоявшего почти в центре театра действий, и тотчас же мечник ринулся вперёд, с тяжёлым клинком наперевес. Он сделал это почти импульсивно, не тратя время на раздумья и моральные метания. Он убивал много, даже, пожалуй, слишком много раз, но никогда не делал этого напрасно, сознавая, что кто-то другой жестоко заплатит за его промедление. Оставленные в живых разбойники отыграются на торговом караване, под корень вырезав мужчин и обесчестив женщин. Шевалье отличались от людей, живших вне закона, только тем, что одним караваном не ограничивались, с удовольствием присовокупляя к своим славным боевым подвигам уничтоженные сёла и деревни. Дикие, голодные волки и медведи жрали всех подряд. Жалость к врагам не должна становиться преградой. Ведь неважно, с какой стороны смотреть, ты всё равно совершишь убийство. Если не мечом, то своими фатальными метаниями.
Пока Майер разбирался с эльфийским чародеем, лицо которого искажала либо злоба, либо боль и разочарование в собственном воинском мастерстве, либо какая-то иная эмоция, не менее мрачно-негативная, мимо человека и эльфа, сцепившихся в схватке, со страшной скоростью пронеслось нечто хрюкающее, клыкастое, вонючее и покрытое густым чёрно-коричневым мехом.
И тут Май Росс осознал свою первую ошибку.
Но увы, слишком поздно.
Кабан бросился аккурат на девушек, которых, по-хорошему, следовало охранять. Но ключевая проблема нынешней ситуации заключалась в том, что мага следовало уничтожить первым, наряду с лучником, а Майер не мог оказаться одновременно в нескольких местах, и сожаление об этом, похоже, сделало следующий удар недостаточно точным. Маг смог увернуться, и Росс готов был поклясться, что на губах его промелькнула премерзкая, самодовольная улыбочка, когда на помощь подоспел эльф, вооружённый как-то слишком тяжело. Для эльфа. Май нервно оглянулся, рискуя получить мечом в шею, и, похоже, не напрасно: Ишиана явно нуждалась в поддержке. Грязно выругавшись, Майер пнул мага в колено, вёртко уклонился от удара вражеского мечника и бросился на помощь, не обращая внимания на раздосадованные оклики врагов.
Последовавшие события сильно напоминали собой нелепый сценический фарс, ибо Майер никогда не дрался с дикими свиньями.
И в этом была его вторая ошибка.
Потому что бестия оказалась противоестественно ловкой. Май Росс нанёс три разрушительных удара двуручным клинком, тускло блеснувшим под рассеянными лучами солнечного света, и каждый из них, ударов этих, с шелестящим свистом, проникающим, казалось, в самое сердце, рассекал воздух всего в какой-то ничтожной паре сантиметров от кабана. Последнее, к слову, казалось особенно несправедливым. Так близко, и всё же столь далеко! В конце концов помощь Майера оказалась избыточной, а тварь убили его союзники. Спустя минуту маг послал в парня какое-то заклинание, активирующее земные глубины, и Росс впал в боевой раж. Остальное сражение прошло в тумане, сквозь который смутными проблесками сияла воинская ярость, укрытая кровавой дымкой, подобно вуали. В голове будто звучал голос, странно звонкий и юный. Добрый, ласковый, но не терпящий возражений голос, твёрдо приказывавший лишать жизни
всех врагов любви.
Безжалостно. Без тени сожалений.
Как мясник на бойне.
Май попеременно бился с эльфом, вооружённым кинжалами, лучником – видимо, хозяином достопамятной хрюшки, и тем самым тяжеловооружённым воином, помогавшим магу. Прошло время, и последний подозрительно затих. Видимо, убит кем-то из друзей Мая. Однако последний даже не заметил этого. Росс лихо рубил, наносил рваные раны, промахивался, где-то на далёком фоне в его голове играла симфония предвечного хорала, разобрать нечеловеческие слова коего не представлялось возможным.
А после…
Когда сражение закончилось – так же внезапно, как и началось – в сознание незваным гостем ворвалась мёртвая тишина, грубо прерываемая голосами, чьими-то горестными всхлипываниями, тонким, незаметным звоном и белым шумом, всепоглощающим, дезориентировавшим. Туман медленно рассеивался, а Майер же… смотрел в небо. Глазами, не видевшими ничего. В эти секунды Май мельком подумал, что нежданно для самого себя переступил некий рубеж, невидимую, священную границу, очерчивающую путь к неизвестным, запретным далям, хранящим в своих глубинах нечто новое. Как-то конкретнее, впрочем, определить это чувство парень не сумел.
Голоса вокруг говорили, вроде, достаточно важные вещи.
Про утварь из рёбер, снятие шкур, старинные обряды, друзей мёртвых, путь из Тени. Голоса выражали благодарность, и благодарность эта была искренней. А в храме, тем временем, темнело.
Наступал вечер.
— Пошли отсюда. Все вместе, — проговорил Росс, протирая лезвие меча от крови широким, сочно-зелёным листиком лопуха, — дотащить кабана я вам двоим могу помочь, тварюга явно тяжеленная, — обратился он к Иши и Джейку, — это самое… если вы не против, конечно, — навязывать помощь, пожалуй, было ещё хуже, чем не предлагать её вовсе.
